Александра Маринина - Благие намерения
– Зато я знаю, – тихо, почти шепотом ответила Тамара, – не должны мы с тобой одинаково думать. Мы с тобой два разных человека, хоть и родные сестры. Ты с одним характером, я – с другим, ты с одними волосами, я – с другими, мы совершенно разные с тобой, поэтому жить мы будем по-разному, да мы уже живем по-разному и жизнь проживем совсем неодинаковую, поняла? Если у меня все получится, я стану знаменитым модельером причесок и буду делать из женщин счастливых красавиц, и они все у меня с кресла будут вставать королевами и улыбаться, потому что в этом – моя цель. А если у тебя все получится, если ты по своему плану будешь двигаться, то выйдешь замуж за своего Родика, будешь его любить и родишь от него кучу детишек.
– Ой, То-о-ом, – недоверчиво протянула Люба, – ты правда считаешь, что это возможно?
– А почему нет? И дети у вас будут, и ты будешь хорошей мамой и отличной хозяйкой, как наша Бабаня, она же тебя всему научила.
– Это да, – обрадовалась Люба, – мамой я, наверное, буду хорошей, я детишек люблю. И готовить умею, и шить, я по дому все-все умею, я бы Родику была такой хорошей женой, он бы у меня как сыр в масле катался, я бы его самым вкусным кормила бы с утра до вечера, по дому бы все делала, чтобы все блестело, сверкало, дети ухожены, рубашечки наглажены. Только, Тома, я не знаю… Наверное, он все-таки не захочет со мной встречаться как-то по-другому, не по-дачному.
– Это еще почему? – вздернула реденькие бровки Тамара.
– Мне кажется, ему Аэлла очень нравится, она такая красивая.
– Да видела я эту вашу девочку, врушка она и воображала. Вот она-то уж наверняка рассказывает вам всякие байки и истории, а вы уши и развесили.
– Ну зачем ты так? Она про Грецию очень много знает и рассказывает так увлекательно. Про море, про небо, про пляжи, про апельсиновые рощи…
– Ой, я тебя умоляю! Откуда она может знать про море и про апельсиновые рощи? Она небось с чужих слов рассказывает или вообще выдумывает. Врет, одним словом.
– Но она же родилась в Греции и все это своими глазами видела! – кинулась защищать подругу Люба.
– И что она там видела? Сколько ей было лет, когда она оттуда уехала? Четыре? Пять? Вот ты помнишь, что с тобой было в пять лет?
– Я? – Люба наморщила лоб, старательно вспоминая. Почему-то вспоминался разбитый локоть – она упала с велосипеда, но это было уже в первом классе. И еще вспоминалось, как в старшей группе детского сада, когда Любе было шесть лет, их уложили днем спать и велели без разрешения не вставать, а Любе очень захотелось в туалет, но она не вставала, терпела, потому что воспитательница куда-то ушла и не у кого было спросить разрешения выйти. А раньше… Да, Тамара права, какие-то события вспоминаются как факты, и переживания свои вспоминаются, а вот пейзажи, небо, погода, еда, одежда – ничего этого Любе не запомнилось. Неужели правда, что Аэлла все выдумывает?
– Вот именно, – удовлетворенно констатировала Тамара, правильно истолковав ее молчание. – И она ничего этого не помнит. Просто она хочет быть первой среди вас, главной и самой лучшей и делает все, чтобы этого добиться. И тебе нужно придумать себе дело, которым ты хочешь заниматься, и поставить две цели: Родик и это дело. И все этому подчинить. Тогда сама увидишь, как изменится твоя жизнь.
– Ты думаешь, я тоже могу быть лучшей и первой?
– Конечно, – горячо и убежденно произнесла Тамара. – Можешь и обязательно будешь, если правильно выберешь свой путь.
– А правильно – это как?
– Ой, ну что ж ты у меня такая дурища, Любка! – вздохнула Тамара. – Объясняю тебе, объясняю – как об стенку горох. Правильно – это своим умом, а не чужими примерами. Вот ты что лучше всего делаешь?
– Мне нравится пирожки вместе с бабушкой печь, и еще я люблю считать, математику люблю. Но я же, наверное, не смогу стать как Софья Ковалевская…
– Ну, дорогая, считать – это не только математика, есть очень много профессий, связанных с цифрами. Ты можешь стать, например, бухгалтером, это самый главный человек на производстве, который все подсчитывает: сколько чего нужно, сколько продукции, сколько денег, что сколько стоит. Это очень важная профессия, и ты можешь стать самым главным бухгалтером на самом большом заводе. Будешь лучшей и первой. А если ты любишь заниматься выпечкой, ты можешь стать самым лучшим кондитером, и твои пирожки будут продаваться только в Елисеевском гастрономе, и за ними будут приезжать со всей Москвы и часами стоять в очереди. И снова ты будешь первой и лучшей. Разве плохо?
– Как ты думаешь, если я захочу учиться на бухгалтера, мне папа разрешит?
– Опять двадцать пять! – с досадой сказала Тамара. – Да при чем тут папа-то? Ты выберешь себе профессию по душе – и все! И тебя не должно интересовать, что скажет папа. Вот ты помнишь, какой был скандал, когда я сказала, что хочу быть парикмахером? Как папа орал, а мама плакала? Как он потом со мной два месяца не разговаривал? И что? Я все равно буду тем, кем хочу стать, и папа тут совершенно ни при чем. И вообще, еще неизвестно, что он скажет, а ты уже заранее боишься. Ты попробуй хоть раз озвучить свое мнение, свое желание, а не загадывай, кому что понравится.
– Да я боюсь как-то, – уныло призналась Люба. – Не хочу, чтобы он ругался.
– Почему он обязательно должен ругаться? Разве стыдно быть бухгалтером?
– А все девчонки хотят стать актрисами, геологами, или Братскую ГЭС строить, или инженерами по космосу работать, ракеты проектировать, в общем, всякое такое героическое…
– И какая тебе разница, что хотят эти твои девчонки?
– Надо мной будут смеяться.
– Кто будет смеяться?
– Да все! Представляешь, я прихожу в школу, а на меня все пальцем показывают и смеются, что, мол, все хотят героических профессий, а Люба Головина хочет быть бухгалтером. Стыд и позор.
– Не выдумывай. Никакого стыда и позора. Есть единственный путь – твой собственный, и тебе нужно им идти. Все хотят быть геологами или артистками, а Люба Головина будет экономистом, вот так! И вот тут начнет проявляться твоя личность. Про тебя будут говорить: «Вот идет Люба Головина, которая хочет стать экономистом», а не просто «симпатичная Люба с косой». Улавливаешь разницу?
– Кажется…
– Ну все, Любаша, – Тамара повернулась на другой бок и вытянула ноги, – выключай свет и давай спать, а то уже вставать скоро, мы с тобой полночи проговорили. Хорошо еще, что нас Бабаня не застукала, а то нагорело бы нам по первое число.
Люба послушно улеглась в свою кровать, натянула одеяло до подбородка и попыталась заснуть, но заснуть никак не получалось, в ушах стоял голос сестры, которая говорила ей такие сложные и непривычные вещи, в которые верилось с трудом. И откуда она берет такие мысли? И дело не в том, что она старше, ведь и Родик, и Андрей Бегорский, и Аэлла – ровесники Тамары, но они таких вещей не говорят. Люба вспомнила, с каким азартом Тамара говорила о том, как сделает всех женщин королевами, и как вдруг засветилось ее вмиг ставшее одухотворенным лицо. Точно такой же азарт был в глазах у отца, когда он, лежа на больничной койке, говорил: «Как мы с дядей Петей их сделали! Нас двое, и один пистолет на двоих, а их трое, и все с ружьями. Я горжусь тем, что мы сегодня сделали, даже больше, чем своими военными медалями». И такая в его голосе была удовлетворенность от хорошо сделанной работы! Люба вдруг представила себе, как Тамара будет делать женщин счастливыми и они будут уходить от нее стройными шеренгами Любовей Орловых, Марин Ладыниных, Валентин Серовых и Татьян Окуневских, а у них за спиной будет стоять Тамара, щелкая ножницами.
Люба не выдержала и тихонько засмеялась своему забавному видению.
– Ты чего? – недовольно прошептала Тамара. – Почему до сих пор не спишь?
– Том, я хотела спросить, можно?
Тамара зевнула.
– Ну валяй, только быстро.
– Откуда ты такие мысли взяла? Неужели сама додумалась? Или в книжках прочитала?
– И в книжках тоже прочитала… ну ладно, раз уж у нас с тобой вышел сегодня такой разговор, я тебе тоже открою один секрет. Только обещай, что никому не скажешь.
Люба села на кровати, спустила ноги на пол и стала напряженно всматриваться в ту сторону, где стояла кровать сестры. В комнате было совсем темно, но девочке казалось, что если она будет смотреть в сторону Тамары, то обязательно поймет что-то очень важное.
– Да ты что, Тома?! Я никому, честное слово!
– У меня в Москве есть друг, очень умный, который меня всему этому научил.
– Ой, Тома, – Люба прижала ладони ко рту, словно пыталась удержать внутри себя какие-то слова, – у тебя мальчик есть, да? Ты с ним встречаешься? Тайком, да?
– Я же сказала: это друг. А никакой не мальчик.
– Он что, старый? – испугалась Люба.
Сколько раз она видела в кино истории про то, как молоденькие девушки влюблялись в мужчин старше себя, и эти мужчины всегда оказывались женатыми, и ничего хорошего из этих историй не получалось. Неужели с Тамарой произошло то же самое? Какой ужас!
