Лариса Соболева - Кровавая свадьба
Она имела опыт в подобных делах, с братом и сестрой судилась из-за наследства и выиграла. Собственно, тем судиться надоело, они и кинули желанную кость сестре, мол, подавись. И ничего, не подавилась, а получила то, что считала по праву своим. Теперь еще раз предстоит вырывать богатство невестки, правда, Герман своего не упустит. «Кто же Феликса укокошил?» — напрягала ум мать Марата. Опять же, грохнули его на свадьбе сына! Позорище! По всему городу трескотня идет, на улицу стыдно выйти, даже на рынке слышала: «Кровавая свадьба… Кровавая свадьба…» И вдруг показалось ей, что пассажиры исподволь наблюдают за ней, переглядываются, перешептываются. Хотя вряд ли ее, жену Ступина и домохозяйку, знают, а все ж показалось! «У, гниды! — обожгла их ненавистью она, заерзав на сиденье. — Назад на такси поеду».
То, что Феликса убили, — неплохо, поделом ему. Уж сколько хлопот доставил он мужу, сколько валокордина выпито, сколько ночей не досыпал Леня, а с ним вместе и она! Кстати, наверняка Герман ту девчонку, что в лесочке нашли, до смерти довел, была уверена Галина Федоровна. Вдруг и Светка в брата и отца? Возьмет, гадина, и сына, и всю их семью… От ужаса мать Марата зажмурилась, ее в жар бросило. Самое паскудное — что она изолирована от информации, новости от соседей узнает. Вчера рассказали, будто мальчишка, подозреваемый в убийстве Феликса, повесился. А мужа как подменили, ну ни словечка из него не вытянешь, будто в рот воды набрал, на работе сутками пропадает, говорит, с убийством Феликса разбирается. Ага, так она и поверила. Это ж когда начальник с преступным элементом разбирался? На то он и начальник, чтоб в кабинете сидеть и орать на подчиненных, самому ничегошеньки не делать. От мужа и наслушалась, что бандюг ищут сыщики, следователи, а не начальники. Да и найден убийца — пацан тот, потому и повесился, чтобы перед судом не отвечать. Значит, Леня на сторону бегает. Если она застукает его — пускай распростится с яйцами, отрежет на хрен. И она снова издала стон, но теперь похожий на угрозу, на рык крупного зверя.
— Женщина, вам плохо? — поинтересовалась соседка.
— Хорошо мне, — огрызнулась Галина Федоровна. — Хорошо!
Соседка скорчила недовольную рожу, мол, обидели ее. А чего ты лезешь? Сидит женщина, стонет, какое твое дело? Галина Федоровна открыла рот, чтобы те же вопросы направить по адресу, затем отчитать нахалку (страсть как хотелось зло сорвать на ком-нибудь), но вовремя передумала, угадав, что пассажиры станут на сторону соседки, начнется свара… Нет, она, конечно, отгавкается, однако силы стоило поберечь, ведь неизвестно, какие сюрпризы ее ждут у сына. К тому же она наметила разобраться со скотским поведением мужа. На три объекта нервов может не хватить.
Вот и дверь. А Феликс жмот — купил всего двухкомнатную квартиру молодым. Иметь столько денег… Скупердяй! Украсив лицо приветливой улыбкой, Галина Федоровна позвонила. Открыл Марат. Так, все понятно, в лакеях у Светки числится. Радостного выражения мать не поменяла, напротив, подкрепила его радостными возгласами:
— А вот и я! Ваша мама пришла! Не ждали?
— Нет, — коротко ответил Марат и проследовал на кухню.
Нерадостно встретил сынок родную маму, в дом не пригласил! Галина Федоровна решила вида не подавать, что огорчена, шла за ним, тараторя:
— Я тут вам кое-что привезла. Колбаски копченой, окорок, курочку — сегодня отцу завезли. Апельсинчиков, ты же любишь, вот сыр, мяско…
Она быстро выкладывала на стол продукты. Еды навезла с целью проверить холодильник, чего наготовила невестка посмотреть. Просто так заглядывать неудобно, а продукты переложить — нормально. Открыла холодильник Галина Федоровна, а там… шаром покати! Лежат пять яиц и полпачки масла! Все!
— Марат… — беспомощно заморгала она. — Что вы сегодня ели?
— Я жарил яичницу, — сказал сын, будто питаться целый день яйцами полезно.
— А где Светочка? — нарочито громко спросила мать. — Что ж она ничего не приготовила?
— Мам, тихо, Света спит.
— Спит? — оторопела Галина Федоровна. — Да как же… В доме пусто, а она… спит?!
— Ты что! — шепотом и мимикой останавливая ее от дальнейших завываний, произнес Марат. — Не понимаешь? У нее отца убили.
— Так ведь время прошло, три недели! — зашипела Галина Федоровна, приветливость смыло с ее лица негодованием. — Сколько можно? Этак она привыкнет лежать да спать, что за жена будет? Мы, бабы, на то и бабы: горе горем, а семью, будь добра, накорми, напои! А она у тебя сутками лежит!
— Да откуда тебе известно, сколько она лежит? — разозлился Марат. — Я тебя знаю, насочиняла дома и приехала порядки свои устанавливать. С отцом поругалась?
— При чем тут отец! — она еле сдерживалась, чтобы не закричать. Ведь крик способен стену непонимания разбить, считала она. — Не так у вас все, не так. Это дураку видно.
— Не ори!
— Родной матери рот затыкаешь?! Говнюк! Я о тебе беспокоюсь. Ты на ком женился? Думаешь, я не заметила, что вы спите в разных комнатах?
— Свечку держала? — наступал на нее Марат. Побагровевшая мать хватала ртом воздух. — Только без концертов, я их видел сотни раз. Зачем приехала? Продукты привезла? Спасибо. Езжай теперь домой.
Галина Федоровна поменяла тактику: из оскорбленной и едва не падающей в обморок несчастной мамаши она превратилась в хабалку. Уперев руки в то место, где, по идее, должна быть талия, ехидно прищурилась и, уже не заботясь о громкости, поехала уничтожать сына:
— Да? Спасибо, и все? Вот так вырастила сыночка! Значит, я вам продукты вожу, а вы меня еще и оскорбляете за это! Я, можно сказать, от себя отрываю, чтоб вам — не перебивай! — повкусней жилось, а мне благодарность — пошла вон? Не перебивай! Ты женился? Так почему я вам продукты привожу? Деньги у вас есть… Не перебивай, сказала! Почему твоя жена не ходит на рынок, в магазины? Или сам не сходишь? Ты — неблагодарная свинья! Как и твой отец! Ну, погодите у меня…
— Марат… — послышался слабый голос Светланы. — Кто там?
Сын метнулся в спальню, а Галина Федоровна заходила туда-сюда по двадцатиметровой кухне, бормоча ругательства в адрес невестки и Марата… Разлеглась! Может, она вообще какая-нибудь больная? Однако Марат долго не выходит, бросил мать. Галина Федоровна на цыпочках подкралась к двери, навострила уши. Ни фига не слышно. Тогда приоткрыла дверь, просунула голову внутрь и елейно пропела:
— Ну что, дети, давайте обедать? Света (язык не повернулся назвать эту пигалицу ласково — Светочка), ты ничего не приготовила? Ну, ладно, я быстренько…
От собственного лживого голоса ее тошнило, но она не стушевалась, а сфотографировала спальню глазами. Не прибрано. Невестушка с видом туберкулезницы лежит на подушках, Марат сидит у ее изголовья, за ручку держит. Этого мало, Светка, перед которой свекровь стелется, даже бровью не повела, только буркнула:
— Я не хочу есть.
— Ты не хочешь, а муж хочет, — сказала Галина Федоровна, улыбаясь и продолжая изучать спальню. — Идемте, посидим по-семейному… Горе надо вместе переживать.
Любимое чадо, младший сынок, которого выходила в течение многих лет, так как рос он болезненным и субтильным, грубо потеснил родительницу грудью аж на кухню, грозно рыча:
— Почему без стука вошла? Какого черта тебе надо? Ты чего нос суешь в мою жизнь? Мы, может, трахаться собрались…
Господи боже! Таких слов в их доме не произносилось. Нет, матом разговаривают и она, и муж, так он милиционер, ему положено. Но «трахаться»!.. Откровенно говорить про это самое маме!.. Испортился сын. Она рявкнула:
— Я мать! Мне можно!
— Да ты совсем того! — Он бросал в сумку пустые пакеты. — Короче так. Чтоб без предварительного звонка не смела являться. Еще: полный холодильник или пустой — не твое дело. Ясно? Теперь уходи домой, у меня жена болеет, мне некогда.
Вытолкал. И Галина Федоровна поняла: пришел конец света. Она глотала слезы обиды. И первое, что сделала, когда влезла в троллейбус, бесцеремонно растолкав желающих туда попасть, подняла крик, переполошив всех пассажиров. Дескать, ей ноги отдавили, обхамили ее. Ругались все. Полегчало. Теперь осталось дождаться мужа.
Леня приперся в двенадцатом часу ночи. Галина Федоровна не спала, до сна ли тут, встретила пьяного мужа, надувшись:
— А чего так рано? Чего не утром явился? Вот бы я пришла в такое время.
— Быстро пожрать на стол, — сказал он, плюхаясь на стул.
— А вы что же, без закуски водку хлестали? Неужто некому было вам поднести? — намекнула на адюльтер она.
— Палка колбасы была и бутылка хлеба на восьмерых, — устало сказал он.
— Допился до бутылок хлеба!
На стол собрала быстро. Леонид Гаврилович слопал тарелку борща, полкурицы с гарниром, а она не торопила события, ибо сытый он миролюбивый. Но вот муж откинулся от стола, ковыряя в зубах зубочисткой. Первое — высказать материнские тревоги:
