Арлин Хант - Пропавшая без вести
Вспомнилась Сара, и снова захотелось домой.
Дверь открылась, и Джону сразу стало ясно, что Тилли Гайд-Данвуди нисколько не ошиблась в своих описаниях, дай ей бог здоровья. Перед ним стоял худощавый человек лет тридцати или около того, одетый точно подросток. «Задержка развития», — сказала бы Сара. «Недоделанный», — выразился бы Джон. И все его движения были какие-то дерганые.
На нем были черные обтягивающие джинсы, майка с изображением группы «Рамонс» и кроссовки «Конверс». Обесцвеченные волосы, доходившие сзади до плеч, выглядели, будто их подрезали кухонным ножом. Левую руку от кисти до локтя закрывали пластиковые и кожаные браслеты. Темно-карие глаза едва заметно косили, пальцы левой руки были запачканы синими чернилами.
— Дрейк Воэн?
— Допустим, да, — чуть встревоженно ответил он.
— Джон Квигли, — представился Джон и показал свое удостоверение.
Молодой человек самым тщательным образом изучил его.
— Здесь написано, что вы детектив.
— Я в курсе. Хочу поговорить с вами о Кэти Тодд.
— Это он вас послал?
— Кто?
Дрейк подмигнул ему:
— На его месте я бы тоже так сделал.
Джон ничего не понял:
— Меня прислала ваша сестра. Она дала мне адрес.
— Иоланда? — недоверчиво спросил он.
Джон вынул из кармана листок с написанным на нем адресом и протянул его Дрейку, тот прочитал.
— Да, это ее почерк.
— Можно войти? А то у меня скоро мозги в ледышку превратятся.
— А да, конечно… — Дрейк выглянул через плечо Джона на улицу и вдруг неожиданно сгреб его за ворот куртки, втащил в холл и захлопнул дверь.
— Ничего себе! — Джон никак не ожидал такого рукоприкладства. — Друг, с тобой все в порядке?
— Да, конечно, — повторил Дрейк, глядя в замочную скважину. — Излишняя любезность вредит, знаете ли.
— Любезность? Это о чем?
— О людях, — бросил Дрейк. — Вы что, не знаете?
— Пожалуй, — ответил Джон и подумал, что в голове у этого типа намешано всякой всячины больше, чем в батончике «Натс». Неудивительно, что его сестра так не хотела давать его телефон.
В холле стояла старомодная мебель, от которой пахло затхлостью, и висели безвкусные картины маслом. Грязный кафельный пол во многих местах покрывали трещины. У одной стены стояла батарея резиновых сапог, некоторые из них в паутине. В доме было почти так же холодно, как на улице.
— Вы нашли Кэти? — Дрейк мотнул головой вглубь дома, показывая, куда нужно идти. — Как она? Скоро вернется?
— Вряд ли, — медленно произнес Джон. — Боюсь, она в коме.
— Как? В коме? Очень плохо. — И он дважды хлопнул в ладоши, так что Джон чуть не подпрыгнул от неожиданности. — Очень плохая новость.
— Да, плохая. — Джон никак не мог понять, придуривается его собеседник или говорит серьезно. Может, он под наркотой?
— Так как по-вашему? Она же поправится?
— Не знаю. Надеюсь.
— Я тоже. Пойдемте.
Дрейк провел его по короткой лестнице в просторную кухню, разделенную длинной, заставленной посудой стойкой, вроде барной. Там было тепло — половину стены занимала огромная печь, в которой пылали дрова. В самом освещенном месте стоял мольберт, вокруг валялись листы бумаги, рядом притулился видавший виды диван с неубранной постелью. Повсюду лежали книги. Джон догадался, что в этой комнате Дрейк проводит много времени.
— Садитесь. Кофе будете?
— Буду, — ответил Джон и потер, согревая, руки. Усевшись на высокий табурет у стойки, он принялся наблюдать, как Дрейк растерянно чешет в затылке и в явном смущении поглядывает по сторонам. Непонятный все-таки тип… Джон принюхался, но ни травой, ни гашишем не пахло, да и Дрейк вроде не был под кайфом. — Ну, можно не кофе, что есть.
— Я просто не знаю, есть ли у нас кофе. Я его не пью, это Иоланда… — Он открыл дверцу и с надеждой заглянул в шкаф. — Так… ну, не знаю, где он… ага, вот… нет…
— Ну и ладно, — сказал Джон. — Вода тоже сойдет.
— Подождите…
Наблюдать за ним было почти мучительно. Только минут через пять яростного почесывания головы и хлопанья дверцами Дрейк признал свое поражение.
— Может, чаю? — осведомился он наконец.
Джон согласно кивнул:
— А вы знаете, где у вас чай?
Дрейк ответил неожиданно обезоруживающей улыбкой:
— Чаю могу сделать.
И он сделал чай. Через пять минут Джон держал в руках чашку горячего и удивительно хорошего чая.
— Получается, старушка Кэти в коме.
— Дрейк, Кэти Тодд — ваша подруга. Что вы о ней знаете?
— Много чего. Она любит желтый цвет и природу. Любит кошек. Я собираюсь подарить ей на свадьбу кошку. Скорее всего, бирманскую. Говорят, они умные.
— Она выходит замуж?
— Ну да.
— За кого?
— За меня.
Джон отставил чашку и удивленно выдохнул:
— Дрейк, вы хотите сказать, что обручились с Кэти Тодд?
— Ну да, месяц назад. Очень романтично!
— Ваша сестра мне ничего не говорила про это. Только что вы просто друзья.
— Ну, так то ж Иоланда!
Джон отпил чаю и попробовал все обдумать. Почему Иоланда не сказала про обручение? Правда это или просто плод не в меру буйной фантазии чудака Дрейка? Так или иначе, все запутывалось больше и больше.
— Дрейк, не знаю даже, как вам и сказать, но, в общем… ваша невеста не совсем та, за кого вы ее принимаете. Ее настоящее имя — Кэти Джонс.
— Правда?
— Ее украли, точнее, похитили, когда она была еще совсем маленькой. Поэтому она не та, за кого сама себя принимает. Вы понимаете?
Дрейк поставил чашку и улыбнулся, глядя в потолок:
— Забавно!
— Вы правда так считаете?
— Ага, очень похоже. Кэти, Кэти… Да, я понимаю. И все сходится. Кэти всегда говорила, что никуда не вписывается, а это все объясняет. Легко понять, когда опираешься на факты, но ведь это общее правило, так?
— Ладно. Вы знали об этом? Кэти говорила вам, какая у нее фамилия?
— Нет, — нахмурился Дрейк. — Да какая разница? Поймите же, мы скоро поженимся, поэтому, насколько я понимаю, фамилия у нее все равно изменится, правильно?
«Дрейк, конечно, не совсем в здравом уме и твердой памяти, — размышлял Джон, — но насколько он оторван от реальности, так сразу-то и не поймешь. Говорит он, в общем, вполне разумно».
— По большому счету, правильно. Важно то, что родная семья Кэти хочет знать, почему она стала Кэти Тодд. Ваша сестра, Иоланда, сказала, что у нее есть отец.
— Отцы у всех есть, так ведь?
Джону пришлось согласиться, что да, так.
— Знаете, мой отец умер. Мать тоже. Кэти своего не любит — я бы сказал, он неприятный человек.
— Кто?
— Ее отец. Мать умерла. Поэтому она все понимает, улавливаете? Одинаковый жизненный опыт — это важно.
— Согласен. Но почему вы так решили? В смысле, что она не любит своего отца?
— Почему? — Дрейк пожал костлявыми плечами. — Ну, хоть потому, что она не хочет, чтобы он был на нашей свадьбе.
— Не хочет?
— Нет. И не только его: из ее семьи вообще никто не приглашен.
— У нее есть братья, сестры?
— Брат.
— И они тоже не ладят?
— Я бы сказал, нет. Он моложе, и я с ним не знаком.
— Дрейк, а как вы познакомились с Кэти?
— Гм, она ухаживала за нашей бабушкой. Кстати, ухаживала на совесть. — Он взмахнул рукой. Джон вспомнил, что тот же жест он заметил и у Иоланды. — Просто супер! Она очень заботливая.
— А ваша бабушка…
— К сожалению, умерла. Сердечный приступ. Жаль, конечно, но для ее возраста вполне естественно, я бы сказал. Бедняжка Кэти так расстроилась, Иоланда тоже…
Джон слушал его, пил чай и старался разложить по полочкам все, что узнал.
— А чем вы сами занимаетесь, Дрейк?
— Пишу, рисую.
— Что рисуете?
— Комиксы в основном и ювелирные украшения. Очень интересно. Замечали, как некоторые выговаривают? Вот так: «Интрессно». А Иоланда говорит: «Ин-тере-есно», но, когда она так говорит, это значит, ей что-то не нравится.
— Ваша сестра сказала, что вы владеете ювелирным магазином?
— Ну да.
— Вы вместе с сестрой?
— Нет, только я.
— Но вы не работаете в магазине?
— Ну-у… — замялся Дрейк, и Джон понял, что он не очень расположен говорить на эту тему.
— Вы знаете, где живет отец Кэти?
— Фрэнк? Здесь.
— Здесь?
— В Лондоне, в Килберне. — Дрейк отхлебнул чаю, замурлыкал какую-то мелодию, замолчал. — Я бы сказал, вам понадобится адрес.
— Правильно сказали бы.
Дрейк широко улыбнулся:
— А давайте поднимемся наверх. Я покажу вам комнату Кэти.
— Она здесь живет?
— Ну да, с недавних пор.
Чертова Иоланда! Что за игру она с ним затеяла?
Вслед за Дрейком Джон поднялся на верхний этаж. Пока они шли, он удивлялся, в каком жутком состоянии находится здание. Стены и лестница совсем отсырели. Деревянные ступени, закрытые потертой дорожкой, отчаянно скрипели и трещали. Оконные проемы были затянуты полиэтиленовой пленкой, а в одной раме красовался промокший кусок картона, кое-как закрепленный синим скотчем. Деревянная рама вокруг скотча была искорежена, будто кто-то орудовал ломом.
