Роберт Голдсборо - Пропавшая глава
На следующее утро, позавтракав колбасой, яйцами и кексом с тимьяновым медом, я упаковал вещи для поездки в Катону и отправился в кабинет, где накопились кое-какие мелкие дела. В девять двадцать в дверь позвонили. Пожаловали двое механиков из ремонтной компании, с которой мы поддерживали отношения уже многие годы; одного из механиков, высокого и лысого, я узнал. Я их впустил и мы протопали пешком на четвёртый этаж, где сиротливо торчала темная кабина лифта. Пока механики осматривали останки, я заглянул в оранжерею, чтобы проверить, сумел ли Вульф подняться туда из своей спальни на втором этаже без помощи подъемного механизма. Для него это был бы подвиг сродни покорению Эвереста. Вульф, как всегда, восседал на табурете в питомнике, а Теодор суетился неподалеку. Увидев меня, он нахмурился. Не тратя времени на приветствия, я сходу заявил:
— Хотел только известить вас, что пожаловали наши спасители. Приготовьтесь, может быть шумновато.
Вульф свирепо покосился на меня и тут же с нарочито занятым видом отвернулся.
Я спустился в кабинет, где проверил наш балансовый отчёт, а затем прочёл те разделы «Таймс», до которых не добрался за завтраком. В десять тридцать пять высокий и лысый механик — его звали Карл — просунул гладкий череп в дверь и сообщил мне дурные вести.
— Очень жаль, но, похоже, вы влипли, — заявил он, сокрушённо тряся головой. — Помню, сто лет назад я уже смотрел вашу развалюху — она и тогда была древней. Эту модель перестали выпускать ещё до моего рождения, а мне уже скоро на пенсию. Мы с Хоуи осмотрели крышу лифта, шахту, тросы, противовесы, мотор, проверили электрику и все остальное. Так вот, сейчас эта штуковина опаснее гремучей змеи. Меня даже удивляет, как вам удалось пройти последнюю инспекцию, а ведь в кабине висит разрешение на эксплуатацию. Идёмте со мной — я покажу вам, в чём дело.
Мы с Карлом поднялись по лестнице на четвертый этаж, где Хоуи уже укладывал инструменты в чемоданчик.
— Вот, посмотрите, — сказал Карл, заходя в темную кабину и светя фонарем в угол. — Места сочленения с полом практически полностью проржавели. Он вот-вот рассыпется на кусочки. А дверь, — он энергично потряс её, — вообще держится только на честном слове. Я просто поражаюсь, как вы ухитрились всего этого не заметить.
— Сколько времени понадобится на ремонт и во что это выльется? — спросил я.
— Сразу и не скажешь. Недостатков так много, что я бы посоветовал обновить лифт целиком, включая все причиндалы. Видите ли, заменить весь механизм дешевле, чем латать старый, особенно учитывая, что многие запасные части уже давно не выпускаются. Да и мотор уже отказывает. Вот-вот прикажет долго жить. Если не верите, можете вызвать кого-то еще, но вам скажут то же самое. Если же решите все поменять, — а другого выхода я не вижу, то начать мы можем уже с понедельника. Если на складе имеется полный комплект, конечно. На запуск потребуется дней десять. В крайнем случае — двенадцать. Ломать шахту не придется — новый лифт мы соберем прямо в ней; после того, как размонтируем вашу развалину. Если сегодня же позвоните в нашу аварийку и дадите «добро», то с понедельника мы приступим.
И он протянул мне блокнот с перечнем необходимого и стоимостью услуг. Итоговая сумма заставила меня ещё раз порадоваться, что мы, как нельзя, вовремя обзавелись клиентом.
Я сказал Карлу, что должен посоветоваться с Вульфом, а о его решении сообщу попозже, скорее всего сегодня же. Это его устроило и мы, прихватив Хоуи, спустились в прихожую и распрощались.
Вульф, воздадим ему должное, когда требуют обстоятельства, способен вести себя по-геройски. Всего лишь в четыре минуты двенадцатого он вошел в кабинет, даже не запыхавшись, а ведь ему пришлось проделать головокружительный спуск с четвертого этажа на первый. Поместив в вазу свежесрезанный фаленопсис, он легонько кивнул в мою сторону, но доброго утра не пожелал, благо мы уже виделись. Я встал, подошел к его столу и положил перед Вульфом листок со сметой. Вульф пробежал его глазами и поджал губы.
— Пф! Немыслимо.
— Пф, конечно, — согласился я. — Между прочим, вы единственный, кто пользовался лифтом. Неужели вы не заметили, что днище совсем отваливается и дверь на ладан дышит?
Вместо ответа Вульф пожал плечами и нажал кнопку, чтобы принесли пиво.
— Работа займет около двух недель, — продолжил я. — Так, во всяком случае, считает яйцеголовый специалист, мнению которого я доверяю. Если хотите, могу пригласить другую команду.
— А они дадут иную оценку?
— Вряд ли. Ребята, что были у нас, из той фирмы, которая пользуется в Нью-Йорке самой высокой репутацией. Если помните, мы и в первый раз приглашали именно их, потому что Лон Коэн, по моей просьбе, навел справки. Это было несколько лет назад, но с тех пор я вызывал их ещё три-четыре раза устранять какие-то мелкие поломки. Если желаете, могу узнать, в самом ли деле лучше их никого нет.
— Нет, — рыкнул Вульф. — Я согласен.
Я позвонил в аварийку, и прежний заспанный голос пообещал мне, что ремонтная бригада прибудет в понедельник не позднее половины девятого». Я напомнил Вульфу, что в понедельник отправляюсь в Индиану, и предложил, как не раз бывало в подобных случаях раньше, призвать ему на помощь Сола Пензера или Фреда Даркина.
— Как долго ты собираешься отсутствовать? — спросил Вульф.
— Это скорее вопрос к вам, — улыбнулся я. — Зависит от того, каких подвигов там вы от меня ждете.
— Твой блокнот, — буркнул он. — Записывай.
Глава 10
Уик-энд под Катоной удался на славу. Погода для середины апреля стояла дивная: солнечная и почти безветренная. В субботу днём мы с Лили покатались часок на её славных лошадках, вволю поплескались в бассейне, а потом поужинали в ресторанчике, который только что открылся в расположенном неподалеку от «загородного коттеджа» Лили двухсотлетнем особняке в тюдоровском стиле. Я полакомился нежнейшим лососем с перечной приправой и проглотил несколько кусочков восхитительно нежной телятины, которые отрезала мне от своей порции Лили. Оба блюда удостоились бы высшей оценки Фрица. В воскресенье, после позднего завтрака в том же ресторанчике, мы ещё поездили верхом и поплавали, а к шести вечера я вернулся домой.
И вот в понедельник утром я катил под дождем по Индиане, вспоминая сказочный уик-энд… Впрочем, я забежал вперед. Инструкции, что дал мне в субботу Вульф, были предельно кратки: мне предстояло посетить Чайлдрессовских тёток и побеседовать с любыми другими жителями Мерсера, которые могли пролить хоть какой-то свет как на ранние годы Чайлдресса, так и на период его становления как писателя. В ответ на мою просьбу уточнить эти распоряжения, Вульф ограничился стандартной фразой «действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом», которую я слышал из его уст бессчетное число раз.
Заказав билеты на самолет и уговорившись, чтобы в аэропорту меня ждал арендованный автомобиль, я позвонил Дебре Митчелл и узнал у неё, как зовут тёток. Сама Дебра разговаривала по телефону лишь с одной, которую звали Мелва Микер.
— Словоохотливостью она, мягко говоря, не отличалась, — сказала мне Дебра. — Думаю, что вы вообще зря потратите деньги и время на телефонный разговор. А про вторую его тётю мне ничего не известно, извините.
Я поблагодарил её и распрощался, не став объяснять, что собираюсь в Индиану лично.
Может, дело было в дожде, бесконечных горах, петляющей дороге или в рахитичных провинциальных автомобилистах, но на преодоление новой асфальтовой двухрядки, соединяющей живописные предместья Индианаполиса с Мерсером, у меня ушло целых два часа. На подъезде к городку меня встретил огромный красно-синий щит с лозунгом: «ЗДЕСЬ РОДИЛОСЬ И ДО СИХ ПОР ПРОЦВЕТАЕТ ИНДИАНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО!» Под ним красовался щит поменьше, столь же весело разукрашенный: «ПОЗДРАВЛЯЕМ «МЕРСЕРСКИХ МЕТЕОРОВ», ВПЕРВЫЕ ВЫИГРАВШИХ ЧЕМПИОНАТ ШТАТА ПО БАСКЕТБОЛУ СРЕДИ КОЛЛЕДЖЕЙ!» Еще несколько сот ярдов, и я увидел первый мотель с вывеской «Гавань путника». Особо роскошной «Гавань» не казалась, но производила вполне пристойное впечатление — длинное, одноэтажное, свеже побеленное строение, за которым виднелись бескрайние поля, показавшиеся моему намётанному нью-йоркскому глазу только что вспаханными. Перед мотелем выстроилось с полдюжины машин. Я остановил свой взятый напрокат седан перед входом в контору, вылез и, толкнув дверь, вошёл; о моем приходе возвестило треньканье колокольчика.
— Здорово, — прогудел чей-то звучный бас, акцентируя все три слога.
Повернув голову на голос, я разглядел долговязого детину с всклокоченной рыжей гривой и в очках, украшавших лошадиную физиономию. Детина, облаченный в красную шерстяную рубаху и серые фланелевые брюки, стоял в проеме боковой двери и ухмылялся. Роста в нем было примерно шесть футов и три дюйма[9], но добиться веса в сто пятьдесят фунтов[10] ему удалось бы, только впрыгнув на весы в армейских ботинках.
