Майкл Коннелли - Страшила
Затем Гроссман углубился в описание деталей проведенной операции, уделив повышенное внимание тому эпизоду, когда двенадцать команд, состоявших из шести человек каждая, одновременно в шесть пятнадцать утра ворвались в двенадцать различных квартир в квартале Родиа-Гарденс. Далее он сказал, что, несмотря на напряженный характер операции, ранения получил только один офицер, да и то из-за неблагоприятного стечения обстоятельств: как говорится, оказался не в том месте и не в то время. Упомянутый офицер торопливо шел по улице, чтобы занять позицию у задней двери одного из домов, в то время как его товарищи стучали в главную дверь. В этот момент разбуженный стуком подозреваемый, опасаясь, что у него во время обыска найдут нелицензированное оружие, подошел к окну и выбросил принадлежавший ему двуствольный обрез на улицу. Так уж случилось, что при этом обрез угодил точно в голову несчастного офицера, в результате чего последний упал без сознания. Однако находившиеся поблизости парамедики быстро привели его в чувство и, оказав первую помощь, отвезли в больницу для обследования.
Неожиданно на экране появился снимок того самого парня, который третьего дня отобрал у меня пятьдесят долларов в этом квартале. Гроссман представил его как Дарнелла Хикса, двадцати одного года, и назвал «уличным боссом», на которого работали несколько молодых людей и подростков, помогавших реализовывать наркотики. Не скрою, при виде физиономии парня я испытал немалое удовлетворение и решил, что в моем завтрашнем репортаже в списке задержанных его имя и фамилия будут фигурировать на первом месте. Это был мой способ «выделываться» — своего рода маленькая месть за «выделывание в стиле „Крипе“». Этот стиль Дарнелл Хикс мне тогда продемонстрировал.
Гроссман занял у аудитории еще десять минут, доводя до сведения общественности детали, которые департамент счел нужным обнародовать, после чего настал черед журналистов. Два телевизионных репортера задали Гроссману пару-тройку легких вопросов, словно метнув в него почти невесомые мячики для игры в софтбол, которые он так же легко отбил. Надо сказать, что трудных вопросов Гроссману никто не задавал — пока не поднял руку я. Гроссман сканировал взглядом зал и заметил мою руку. Он знал и меня, и где я работаю и на мячики для софтбола с моей стороны не рассчитывал, поэтому продолжал сканировать взглядом аудиторию — возможно, в надежде увидеть руку еще одного тупого телевизионщика. Но капитану не повезло, так как телевизионщики, похоже, решили взять тайм-аут, и ему пришлось-таки повернуться в мою сторону.
— У вас вопрос, мистер Макэвой?
— Да, капитан. Хотелось бы узнать, когда вы ожидаете выступлений со стороны темнокожего населения этого квартала.
— Выступлений со стороны темнокожего населения? Мы ничего подобного не ожидаем. Неужели кто-то будет протестовать против ареста наркодилеров и бандитов? Заверяю вас, что мы добились полной поддержки местного сообщества в связи с этой операцией. У темнокожего населения просто не может быть повода для недовольства.
Я засунул эту самую «полную поддержку местного сообщества» в задний карман — на будущее — и продолжил разрабатывать затронутую мной тему:
— Хорошо известно и даже задокументировано, что проблемы уличных банд и наркотиков тревожат население Родиа-Гарденс на протяжении долгого времени. Но департамент решился на проведение здесь широкомасштабной операции только после похищения и убийства в этом квартале белой женщины из Голливуда. Вот я и спрашиваю вас, задавался ли департамент вопросом относительно того, какова будет реакция местного населения, если эта операция получит дальнейшее развитие.
Белое лицо Гроссмана порозовело. Он метнул быстрый взгляд в своего шефа, но шеф полиции даже не подумал взять ответ на этот вопрос на себя или вообще хоть как-то помочь своему заместителю. Гроссману предлагалось выпутываться из затруднительного положения самостоятельно.
— Мы… Уг-м… смотрим на это дело по-другому, — начал он. — Убийство Дениз Бэббит лишь высветило проблемы в этом квартале и привлекло к ним всеобщее внимание. Наша сегодняшняя акция и аресты помогут здешнему сообществу стать лучшим, более комфортным местом для проживания. И никакого элемента расизма во всем этом нет. Разве мы в первый раз проводим подобные рейды в этой части города?
— Но пресс-конференцию по этому поводу вы уж точно созвали в первый раз, не так ли? — спросил я, чтобы еще немного позлить капитана.
— Честно говоря, не помню, — с запинкой ответил Гроссман.
Его глаза продолжали исследовать зал в поисках поднятой репортерской руки, но никто, увы, не пришел ему на выручку.
— У меня еще один вопрос, — сказал я. — Вам удалось, получив все эти ордера на обыск по делу Бэббит, найти место, где ее держали после похищения и где, натешившись над ней вволю, в конце концов убили?
Гроссман был готов к этому вопросу и дал на него классический уклончивый ответ:
— Это дело не в компетенции нашего департамента. Поговорите с полицией Санта-Моники или с кем-нибудь из офиса окружного прокурора.
Казалось, ему самому понравилось, как он ответил, срезав меня.
Действительно, со стороны все выглядело именно так, ибо я ему вопросов больше не задавал. Гроссман же, исследовав взглядом зал в последний раз и не заметив более поднятых рук, завершил пресс-конференцию. Я стоял рядом со стулом и ждал, когда Анджела Кук протолкается ко мне в конец зала из своего второго ряда. Я собирался сказать ей, что мне нужны от нее лишь заметки, касавшиеся начала конференции, так как все остальное я зафиксировал.
Однако первым ко мне приблизился офицер в форме, у которого я взял распечатки тезисов доклада, и указал на дверь в противоположном конце зала. Я знал, что эта дверь ведет в боковую комнату, где находится оборудование для демонстрации видеофильмов или фотографий, иллюстрировавших доклады полицейского начальства.
— Лейтенант Минтер хочет кое-что вам показать, — сказал офицер.
— Отлично. А я хочу кое-что у него спросить.
Мы прошли в эту дверь, за которой я встретил поджидавшего меня Минтера, сидевшего на краю стола. Это был красивый парень со стройным мускулистым телом, гладкой, кофейного цвета, кожей и ослепительной улыбкой, открывавшей белоснежные зубы. Ко всему прочему он обладал хорошо поставленной речью, данное обстоятельство как нельзя лучше соответствовало занимаемому им посту офицера по связи с прессой. Этот пост считался весьма важным в полицейском управлении Лос-Анджелеса, что, признаться, всегда вызывало у меня некоторое удивление. В самом деле, почему окончивший полицейскую академию коп, учившийся вести расследование и палить из пушки, должен заниматься болтологией, общаясь с журналистами, вместо своей непосредственной деятельности? Конечно, благодаря должности лейтенант чуть ли не ежедневно фигурировал в полицейских сводках в разделе новостей в газетах и на телевидении, но это не имело никакого отношения к настоящей полицейской работе.
— Привет, Джек, — сказал Минтер в приятельской манере, пожимая мне руку.
Я ответил так, как если бы получил официальное приглашение на пресс-конференцию, а не узнал о ней волею случая.
— Приветствую, лейтенант. Спасибо, что пригласили для личного общения. Я как раз задавался вопросом, не могу ли я попросить у вас фотографию подозреваемого по имени Хикс. Очень нужна для моего репортажа.
Минтер согласно кивнул:
— Без проблем. Он совершеннолетний. Может, еще какие-нибудь требуются?
— Вроде нет. Думаю, обойдусь одной. В газете не очень любят перепечатывать фотографии в стиле полицейского досье.
— Забавно, что вам понадобился именно снимок Хикса.
— А что тут такого?
Он сунул руку за спину и взял со стола, на краю которого сидел, папку из манильского картона. Открыв ее, протянул мне фотографию восемь на десять. Определенно она была сделана с помощью оборудования для слежения, о чем свидетельствовали цифры полицейского кода, проставленные в углу. Но самое интересное заключалось в другом. На снимке красовался я в момент передачи Дарнеллу Хиксу пятидесяти долларов. Эту сумму тот назначил в качестве уличного налога. По крупному зерну на снимке я мгновенно определил, что снимок сильно увеличен и фотографировали со значительного расстояния и под низким углом. Представив себе парковочную площадку, где происходил акт передачи купюр, я вспомнил, что находился в самом центре Родиа-Гарденс, и сделать этот снимок можно было только из окна одного из домов, окружавших парковку. Теперь я знал, что понимал Гроссман под словами «полная поддержка местного сообщества». По крайней мере один из обитателей Родиа-Гарденс позволил полицейским использовать свои апартаменты в качестве наблюдательного пункта.
