Григорий Глазов - Ночной пасьянс
Непосвященные, а таких среди знакомых Сергея Ильича имелось большинство, весьма смутно представляли себе характер и объем работы, которой занимался он. Люди эти были бы поражены, узнав, что Подгорское отделение Инюрколлегии ведет одновременно сотни наследственных дел, разных по сюжетам, коллизиям и сложности. Шесть человек - весь штат - завалены бумагами, и для тех, кто посещает отделение по своим личным вопросам, его три комнаты с письменными столами и шкафами кажутся обычной конторой. Возможно от десятков других дел, которыми параллельно занимался Сергей Ильич, дело Бучинского отличалось очень уж внушительной суммой наследства, отсутствием наследников и сложностью их поисков, в то время, как в иных случаях наследники иногда отыскивались сравнительно быстро или являлись сами, чтобы заявить о себе.
33
Утренняя почта, поступавшая в архив, складывалась на письменном столе Надежды Францевны аккуратной стопкой, обязательно слева, возле телефона и таким образом, чтоб большие конверты всегда лежали снизу. Надежда Францевна никогда не надрывала их, чтобы вытащить содержимое, у нее имелись длинные ножницы, ими она отрезала тоненькую полоску с краю, предварительно посмотрев конверт на просвет, и опорожнив его, никогда сразу не выбрасывала, ибо случались письма и запросы, когда авторы, ожидающие ответа, обратный адрес указывали только на конверте.
Всем этим нехитрым премудростям деловодства Надежда Францевна обучала и своих молодых подчиненных, но тех это только смешило и раздражало, как начальственная старомодная прихоть. "Она еще заведет костяные ножи, чтобы разрезать книги", - посмеивались они, глядя на аккуратно вскрытый пакет, пришпиленный скрепкой к бумагам, поступавшим в тот или иной отдел...
Так, орудуя ножницами, Надежда Францевна добралась до лежавшей под самым спудом большой заказной бандероли. Она была завернута в плотную желто-серую бумагу. Надежда Францевна повертела бандероль, перевернула, глянула на штемпель - местный, Подгорский, обратный адрес - главпочтамт, до востребования, фамилия неразборчива. Адрес архива и обратный были написаны крупными буквами.
Сняв оберточную бумагу, Надежда Францевна обнаружила в ней красную папку из плотного картона, еще с довоенных времен (сейчас такие не выпускают) с надписью наверху фиолетовыми потускневшими чернилами: "Для передачи в ГАПО [ГАПО - Государственный архив Подгорской области; фонд Р-587, опись 4, единица хранения 2] Ф.Р-587, оп.4, ед.хр.2. Оригинал". А поперек папки нетерпеливым сильно наклоненным почерком бежала черная, вроде тушью выведенная строчка: "Штабные документы партизанской бригады "Месть".
Надежда Францевна прикрыла глаза, уронила руки на папку, почувствовала, что вот-вот расплачется. Потом, словно не веря, тому, что лежало перед нею, развязала тесемки, заглянула внутрь: вдруг шутки ради туда напихали газетных обрезков. Но нет, там находились документы, она убедилась, быстро перелистав содержимое папки, сколотое скоросшивателем. Опытный глаз ее определил, что ничего не изъято. Почти все было написано от руки, иногда разными почерками: на тетрадных листках в тоненькую красную линейку и с красным обрезом (явно довоенное изделие), на сероватой грубой, с завальцеванной в нее какой-то шелухой бумаге, на плотных блинных глянцевых белых листах, типографски разграфленных вдоль на служебные колонки разной ширины с немецкой надписью мелко в самом низу поля "Mittagschicht", - видно, из какого-то трофейного гроссбуха.
Немного придя в себя, радостная Надежда Францевна по внутреннему телефону позвонила Романцу:
- Ярослав Федорович, а у нас сюрприз! - весело произнесла она. Нашлась папка... Та, злополучная... Да, да... Прислали заказной бандеролью. Я вас поздравляю!.. Как с чем? Неужели вы не переживали?.. кладя трубку на рычажки, она не видела, как на другом конце провода иронично усмехался Романец.
Затем Надежда Францевна позвонила в милицию, фамилия инспектора, с которым она уже беседовала, была записана в блокнотике.
- Конечно, конечно... Я понимаю вашу радость, - щебетала она, не подозревая, что инспектор рад не столько за нее, сколько за себя. - Да, да, мы откажемся от аренды этого подвала... Заявление? Какое?.. Нет, никаких претензий!.. Хорошо, завтра же я напишу такое заявление... Вам занесут его... До свидания...
34
Похороны Богдана Григорьевича Шимановича были назначены на три часа из морга, на новом загородном кладбище, где хоронили теперь "всех прочих". Похороны организовала коллегия адвокатов.
Народу собралось немного, уместились в одном автобусе, впереди него с гробом шел другой, заказанный в похоронном бюро. Новое кладбище располагалось на возвышенности, за ним лежало открытое поле. Это было еще не обжитое покойниками место, только-только посаженные елочки и хилые почти безлистые березки робко дрожали на теплом ветру. Отваленный суглинок утром вырытой могилы быстро высох, и при неосторожном движении чьей-нибудь ноги колючки осыпались в серо-коричневую яму, возле которой, опершись о лопаты, выжидательно-равнодушно стояли два крепких парня, рукава их сорочек были закатаны, и на сильной руке одного Сергей Ильич увидел длинный - от локтя до кисти - шрам, пересекавший детально, даже мастерски вытатуированный женский профиль.
После коротенького прощального слова жиденько и слабоголосо, как и бывает в открытом поле, заунывно отпел оркестр. И тут послышался шум автомобильного мотора. Все оглянулись. К кладбищенским воротам подкатила черная "Волга", из нее вылез высокий человек в синем костюме, воротник белой сорочки был затянут серым галстуком. Сергей Ильич сразу узнал: Кухарь. Лицо его лоснилось от пота, по лбу расплылись красные пятна.
- Я прямо с совещания, - запыхавшись, сказал он, подходя.
Гроб уже был присыпан тонким слоем земли и теперь с лопат она слетала уже мягко, без стука о доски. Кухарь взял горсть и швырнул в яму. - Почему же здесь, а не на городском? - отступив от холмика, чтоб не мешать, недовольно спросил Кухарь.
- Не сумели пробить, в горсовете отказали, - ответил Сергей Ильич.
- Надо было мне позвонить, я бы все уладил.
- Ну, кто знал...
Холмик вырос быстро, зашлепали обравнивая его, лопаты, какие-то люди устанавливали вокруг несколько зачахших венков, музыканты поплелись к машине.
- Миня не вернулся? - спросил Кухарь.
- Вроде нет... Ты что-нибудь узнал? - спросил Сергей Ильич.
- Ничего. Идет следствие... Ты чем приехал?
- Автобусом.
- Я тебя отвезу. Идем.
В машине было душно.
- Опусти стекло, - сказал Кухарь, обернувшись и навалившись на спинку сидения. Не могу поверить... Кому, зачем нужно было убивать этого тихого, в сущности нищего старика?! А может тут политикой пахнет? Ведь у Шимановича хранились богатые архивы, досье? Он ведь был дотошный в таком деле... Как думаешь?
- Что я могу думать? Узнаем со временем.
- Тебя к дому? - спросил Кухарь.
- Да.
- Как с ремонтом?
- К концу идет.
- Ничего не надо?
- Нет, все есть...
- Вот тут, пожалуйста, остановитесь, - попросил Сергей Ильич шофера. - Под шестнадцатым, - он вышел, поблагодарил Кухаря, осторожно подтолкнул дверцу, клацнул железным зубом замок.
- Будь здоров! - шевельнул Кухарь рукой.
Сергей Ильич пошел к подъезду.
Несколько дней спустя, перед ужином, когда Сергей Ильич мыл под краном на кухне большие малиновые помидоры, раздался телефонный звонок.
- Слушаю. Голенок, - снял он трубку.
- Привет, привет, Голенок, - прозвучал веселый голос. - Чем занят?
- Собираюсь ужинать, - ответил Сергей Ильич, узнав Щербу.
- Не приглашаешь? - посмеивался Щерба. - Как вы тут живете?
- Стараемся быть в вертикальном положении.
- Что нового?
- Ты когда приехал?
- Три часа тому.
- Понятно... Тогда могу сообщить тебе новость: убит Шиманович.
- Что?! Когда?! Кем?!
- Неделю назад. А кем - это уже по твоей линии.
- Я сейчас буду у тебя! - Щерба бросил трубку.
Жены не было - ушла к внуку. Сергей Ильич, обвязанный фартуком, принимал Щербу на кухне. Нарезал помидоры, накрошил туда же лук, залил подсолнечным маслом и, сняв с плиты кастрюлю с картошкой, водрузил ее в центре стола.
- Ешь, - сказал он Щербе. - Кто? Зачем? Никому в сущности ненужный старик-пенсионер, - продолжал он начатый разговор.
- Как видишь, кому-то понадобился. Кому? Это для нас с тобой он был одинок, жил замкнуто. Круг знакомых? Ну, ты, я, в какой-то мере Юрка Кухарь. А все остальные, кто собирается на наши годовщины окончания университета? Это еще человек пятнадцать-двадцать. Затем букинисты и всякие книжные жучки. Смотри, сколько набирается людей, с которыми он был в каких-то отношениях. Собственно, что мы с тобой знали о его жизни, знакомых за пределами нашего круга?.. Вот так-то... - Щерба вяло жевал, глядя куда-то поверх плеча Голенка.
- Ты когда выходишь на работу? - спросил Сергей Ильич.
- Я понял твой вопрос, - усмехнулся Щерба. - Но вести дело будет Красноармейская прокуратура. По месту жительства Богдана Григорьевича. Другой вопрос, что, как зональный, я заинтересован, чтоб не тянули и не запороли. Бог знает, кому там поручили... Гулять мне еще неделю. Но выйду в этот понедельник. Я уехал, не завершив одну мерзкую работенку, поручение обкома.
