Андрей Константинов - Дело о пропавшей России
Я смотрела на него преданно — Спозаранник для меня сейчас был последней надеждой и воплощением силы разума. Он сцепил руки, упираясь локтями в стол, и медленно тер переносицу под тонкой оправой.
— А узнать — так ли это — мы можем только двумя способами. Во-первых, осмотреть твой щиток на предмет отпечатков пальцев и опросить соседей на предмет «телефониста». — Кстати, этот твой Юрий мог его видеть?
— Мог, но я не уверена…
— И во-вторых, организовать за тобой собственное наблюдение.
Я только открыла рот, чтобы возразить и удивиться, но Спозаранник поставил нежданную точку:
— И поэтому сегодня вечером ты приглашаешь в гости своих коллег.
— В гости? Глеб, у меня же пустой холодильник!
— Светочка, — Глеб укоризненно посмотрел на меня, — нас будет интересовать в основном щиток, а не холодильник. Если за домом следят, то появление у тебя одного из коллег вызовет подозрения, а если ты пригласишь в гости большую компанию — подозрений будет меньше. А сейчас ты поедешь домой и будешь ждать гостей, а я пока найду нужных людей.
Работа — работой, но дома я кинулась на кухню и стала судорожно выкладывать на стол всю домашнюю провизию. «Позор, позор», — причитала моя мама, откупоривая домашние огурчики и помидорчики. Коллеги редко появлялись у нас дома, и теперь, когда мама наконец могла увидеть, с кем работает ее сокровище, — в доме было шаром покати. С приезда Аркаши я дома почти не ела, осваивая с любимым новые и новые ресторанчики, а мама много работала и для себя почти не готовила.
Когда раздался звонок в дверь, я приводила себя в порядок (к ужасу своему, я поняла, что утром выскочила из дому ненакрашенной). Мама ринулась в прихожую, я быстро мазнула помадой по губам, выскочила из комнаты и увидела, как мама пытается вытеснить обратно в дверь Зураба с тортом и букетом.
— Мама! Это Зураб!
— Ты бы хоть предупредила… — тихо буркнула мама, протискиваясь в тесном коридорчике мимо меня.
В течение получаса прибыли Спозаранник, Зудинцев с бутылкой вина, Кононов, Нонна, Соболины в полном составе, с Антошкой, и Валя Горностаева со Скрипкой. Мы устроились в комнате, потом мужчины пошли на лестницу «покурить», прихватив мою драгоценную монетку, чтобы запечатать щиток, и получив от мамы исчерпывающую информацию о соседях с детективными талантами. Валентина Петровна, бабулька из квартиры внизу, например, всегда знает — кто написал очередную народную мудрость в лифте, а четырнадцатилетняя Юлька по вечерам часами обнимается со своим парнем в подъезде. Обе — потенциальные свидетельницы.
Пока расследователи проводили осмотр и опрос, мы с девочками разговаривали о гадких мужиках и о том, сколько проблем возникает у красивой девушки в жизни.
— Никто ничего не видел и не слышал, Юраша с утра пьян от твоих щедрот, никаких отпечатков пальцев на зажимах, чисто и профессионально, — отчитался Соболин. Он, видимо, чувствовал себя неловко за утреннее и старался быть веселым.
— С завтрашнего утра кто-нибудь из нас все время будет рядом. Мы составим график. Ездить будешь на общественном транспорте («Ничего себе!» — подумала я), не надо осложнять задачу тем, кто за тобой следит, и нам, — назидательно диктовал Спозаранник. — Никаких дел по телефону. Мы тебе будем звонить на пейджер. Нас будешь предупреждать обо всех своих передвижениях и планах.
Тут Соболин не выдержал и хрюкнул.
Мои передвижения и планы никогда не совпадали с теми, о которых я докладывала начальнику. А разве я виновата в том, что мои планы постоянно меняются, батарейка в пейджере садится в самый неподходящий момент, а подаренный Аркашей мобильник все время приходится отключать, чтобы не досаждали болтливые поклонники!
Отдав необходимые распоряжения, посочувствовав и опустошив наши запасы, коллеги удалились шумной толпой.
А я задумалась о том, как совместить работу, помощь следствию и Аркашу.
Аркаша! Боже мой, я ведь сутки не слышала любимого голоса! Я кинулась к телефону, набрала номер мобильного телефона Аркаши и туманно пожаловалась на запарку на работе.
— Боже мой, зайка, зачем тебе все это надо? — спросил любимый участливо, но с некоторым мягким раздражением в голосе. Да, у него были причины быть недовольным моей работой. Она отнимает у меня слишком много времени и нервов.
Надо сказать, я сама в последнее время часто задаю себе этот вопрос. Зачем мне это надо? Утренний массаж в метро или ловля машины, раскаленный телефон, выезды в тоскливые прокуренные отделы, да еще нагоняи от начальства, сводки, трупы, кражи, мошенники, Тимур… Ужас.
Брошу. Вот расквитаюсь с Тимурычем и брошу. Аркаша давно предлагал купить для меня маленький бутик или открыть модельное агентство — все-таки не зря я занималась дизайном и сама оттоптала по подиуму не один километр.
И никаких трупов!
С другой стороны… Скучно. А главное, у нас такой славный коллектив.
Мне даже Соболина будет не хватать.
И Глеба. И даже их дурацких комментариев на мои наряды. Они все страшно милые. Я тяжело вздохнула и стала лепетать в трубку Аркаше про то, что я самостоятельная девушка, про интересную работу. Через час я повесила трубку, зная, что завтра этот день будет казаться просто кошмарным сном.
***
День так и остался кошмаром, но, увы, не сном. С утра в воскресенье, выглянув в окно, я увидела моего пастыря в длинном плаще. Он сидел под грибком и курил.
Уверенность, оставшуюся после вчерашнего визита коллег, как рукой сняло. Аркаша встречался с какими-то партнерами, и мы снова не смогли увидеться, поездка откладывалась на неопределенный срок, а грядущая неделя обещала быть тяжелой.
Никакие обстоятельства не могли снять с меня печальной необходимости вносить посильную лепту в сводку новостей.
— Мы не можем подобраться к Тимуру. Он фигура не маленькая, если мы где-нибудь ошибемся, у нас будут очень большие неприятности, — говорил мне в понедельник Спозаранник. — Наблюдение само по себе топорное, но организация профессиональная. Да, кстати, у твоего стриженого есть сменщик.
— Сменщик? Я больше никого не видела.
— Ты, Светочка, и первого целую неделю не замечала. Кстати, мне бы хотелось, чтобы ты ночевала только дома.
— Ничего себе!
— Да, и ставила нас в известность обо всех своих контактах.
Ну нет уж, Аркашу я им не сдам, у него и своих проблем хватает. Не могу же я ему рассказать всю эту историю с Тимуром! Он, конечно, не грузин (Зурабик, принимая дежурство «по мне», поклялся беречь меня, как любимую женщину), но мне бы не хотелось проверять — насколько он ревнив.
Так неделя катилась ко второй половине. Бедные мои нервы были на пределе: ходить по улицам, зная, что две пары глаз следят за тобой неотлучно, — страшное напряжение. По телефону мы с мамой теперь говорили только парой: одна говорит, вторая контролирует и знаками предупреждает, когда разговор заходит на запрещенные Спозаранником темы. Так, наверное, чувствовал бы себя стеклянный человек.
Наконец после длительных консультаций Обнорский дал добро на задержание соглядатая и его допрос, поскольку других выходов на заказчика слежки не было.
Напряжение мое достигло предела — я глотала валерианку горстями и засыпала только под димедрол. Одно успокаивало: развязка была близка. В четверг меня официально предупредили, что завтра будут брать одного, не того, который шлялся за мной в плаще, а другого, обнаруженного позже. Этот подъезжал по вечерам к моему дому; не выходя из машины, стоял некоторое время под окнами, делал несколько звонков по мобильному телефону и уезжал. Зудинцев обещал к утру пробить номер машины.
Скорее всего, это был «проверяющий»: он фиксировал, что дома кто-то есть, контролировал «шпиона», а может быть, и слушал телефонные разговоры. Параллельно, в свободное от «наружки» время, Глеб собирал всю возможную информацию о Тимуре Тимурыче. Я мало чем могла помочь ему и только с ужасом наблюдала за тем, как Тимурыч обрастает слухами и мифами. Иратов снился мне в димедрольных снах, он ломился в машину, где я сидела, и улыбался все шире и шире, пока не обнажал желтые кривые клыки и не превращался в крокодила.
Я приходила на работу с синяками под глазами, которые не мог скрыть уже ни один «Ланком».
Наконец, мне было велено сидеть в пятницу дома, не выходя, и ждать сообщений на пейджер. Это был самый тяжелый день. Я включила телевизор, сделала себе полную тарелку бутербродов с колбасой и стала ждать. Трижды проверила батарейку в пейджере. Позвонила оператору и поинтересовалась: не отключили ли меня за долги. Выкурила пачку сигарет. Съела всю колбасу и посмотрела все сериалы за день.
Донья Мартинес никак не могла разобраться — от кого у нее какие дети. Через два часа та же актриса, страдая амнезией, собиралась замуж за негодяя. Сейчас я сама была уже не против амнезии!
В шесть я вынула из шкапчика нашу с мамой заначку — полбутылки «Мартини» — и стала планомерно напиваться.
