Мэтью Кляйн - Афера
— Что скажешь? — интересуется Элиху.
— Неплохо, — отвечаю я.
— Похоже на виноградный сок, правда?
— В каком-то смысле да.
— Да уж, — вдруг сникает он. — Не очень-то у меня получается.
— Вино совсем не плохое, — возражаю я.
— Может, через несколько лет станет лучше… — мечтает он. — Ведь с течением времени все меняется в лучшую сторону.
Я возвращаю ему стакан. Элиху выбрасывает его в мусорное ведро. У меня нет желания с ним спорить, хотя очевидно, что заявление это очень спорное.
* * *Обедаем мы на улице, сидя на страшной жаре за складным столиком позади дома. Сюда же прибрел пес. Он залез под стол и с мученическим видом улегся у наших ног. У Элиху сегодня на обед хрустящий французский багет, сыр бри, оливки, ветчина прошутто и бутылка вина. Он наливает мне вина и поднимает свой бокал:
— Твое здоровье!
— Твое здоровье, — откликаюсь я.
Я пробую вино.
— Вот это совсем другое дело. Очень вкусно, — уверяю его я, надеясь польстить.
— Его делает тот засранец с другой стороны горы. Компьютерщик.
— Прости.
— У него хорошее вино, — все же признает Элиху. — Может, в один прекрасный день и у меня такое получится.
— Зато есть к чему стремиться.
— Да уж.
Мы едим в тишине.
— Так ты теперь свободный человек, — нарушает наконец молчание Элиху.
— Ага.
— Я бы тебя навестил, — уверяет меня он. — Но сам понимаешь, ехать было далеко.
— Понимаю.
— А я уже пожилой человек. — Это он так извиняется, что не навестил меня в тюрьме.
— Я знаю, — отвечаю я, глядя ему в глаза.
Элиху Катц был другом моего отца. Элиху приглядывал за мной после его смерти: помогал организовывать аферы, прикрывал меня, давал бесценные советы. Однажды, когда я по глупости облапошил одного политика, оказавшегося приятелем прокурора округа Сан-Франциско, Элиху выбросил козырь, который приберегал для себя — фотографии окружного прокурора в компании совсем юного мальчика. Не миновать бы мне тогда тюрьмы, но Элиху спас меня, и с тех пор я в неоплатном долгу перед ним. Хотя, надо признать, платить мне, в общем-то, и нечем.
Элиху отошел от дел пятнадцать лет назад. Он взобрался на вершину горы, чтобы там проживать свои сбережения и осуществлять давнюю мечту — делать вино. Он говорил, времена меняются: дни великих афер прошли, жертвы стали умнее, полиция спуску не дает, да и от других преступников можно ждать чего угодно. Он хотел уйти по своей воле, пока у него еще был выбор.
При этом определенные связи у него сохранились — и в Сан-Хосе, и в Сан-Франциско.
— Так чем я могу тебе помочь? — спрашивает Элиху.
— Тоби в беде, — объясняю я.
— А подробнее?
— Он задолжал. Русским. Знаешь Сустевича? Профессора?
— Вор, — брезгливо бросает Элиху, вгрызаясь в ломтик хлеба и отрывая от него кусок.
— И поэтому я собираюсь провернуть одну аферу.
— Кто жертва?
— Эдвард Напье.
— Из Лас-Вегаса?
— Теперь он проводит много времени в этих краях.
— Сколько хочешь взять?
— Двадцать пять.
— Сустевич в доле? — интересуется Элиху.
— Да, в определенном смысле, — киваю я.
Элиху обдумывает мои слова. Он наклоняется, берет ломтик прошутто, кладет на хлеб и откусывает немного.
— Знаешь, а ведь тебя поймают, — в итоге решает он.
— С чего ты взял?
— Многовато акул вокруг. Сустевич, Напье. Они свое отъедят, а вот тебе немного останется. Почему бы тебе уж заодно не обчистить президента США?
— Погоди, а он разве тоже где-то неподалеку? — удивленно восклицаю я.
— Даже если ты получишь деньги, тебя все равно найдут.
— Я уже придумал сирену. Я собью их со следа.
— Слишком уж они умны.
— Нет ничего невозможного.
— Конечно, ничего невозможного не бывает, — признает Элиху. — Вопрос лишь в том, по силам ли это тебе.
— У меня нет выбора.
— Есть.
— Тоби без меня пропадет.
— Тоби уже взрослый. Он сам принимает решения.
— Я не могу допустить, чтобы его убили.
— Посади его на поезд. Пусть исчезнет на несколько месяцев.
— Ты не знаешь Тоби, — вздыхаю я.
Элиху пожимает плечами, словно давая понять, что Тоби он не только не знает, но и знать не желает.
— Чем я тебе могу помочь?
— Мне нужны люди для сирены. Они должны быть убедительными. Эдакие бравые ребята из ФБР.
— С этим я могу помочь, естественно, — говорит Элиху.
Он выплевывает косточку от оливки в ладонь, после чего кидает ее под стол. Пес с надеждой открывает глаза. Увидев косточку, он опять их закрывает.
Словно в ответ на фразу, прозвучавшую двадцать минут назад, Элиху замечает:
— О Напье последнее время много говорят. Все из-за казино, которое он собирается купить.
— «Трокадеро», — уточняю я.
— Люди больше ни о чем думать не могут. «Купит ли его Напье?», «А денег у него хватит?», — изображает он диалог среднестатистической семейной пары из города Лансинг, штат Мичиган. — «Хоть бы он всех обставил». «Ты гляди, эти европейцы предлагают на двадцать пять процентов больше». А вот что я тебе скажу. Да кому какое дело? Кому какое дело до того, кто именно завладеет этим казино? Ты придешь туда и все равно проиграешься, чье бы имя ни было написано на дверях заведения.
— Народу нравятся бизнесмены, — объясняю я. — Они теперь знаменитости.
— А куда делись старые знаменитости?
— Никуда. Они занялись бизнесом.
— А знаешь, что я думаю? Напье заигрался. Он ввязался в схватку за казино, хотя денег у него нет. Вполне возможно, ему нужно увеличить свое состояние, причем побыстрее, — предполагает Элиху. И, искоса бросив на меня взгляд, добавляет: — Но ты же и так до этого додумался.
Вместо ответа я пожимаю плечами.
— Всегда на шаг впереди, — говорит он.
Он выплевывает косточку в ладонь и выбрасывает ее. А затем решается:
— Так и быть. Я найду тебе людей.
— Спасибо, Элиху, — благодарю я его. — И у меня будет еще одна просьба.
Он ничего не говорит, просто глядит на меня.
— В определенный момент мне понадобятся деньги в долг.
— Сколько?
— Всего на пять дней. И с комиссионными я тебя не обижу. У меня уже будут деньги, но потребуется время на то, чтобы сделать их ликвидными.
— Сколько?
— Пятнадцать миллионов. Мне понадобятся бриллианты на пятнадцать миллионов.
— Господи Иисусе, Кип, ты ж меня без ножа режешь.
— По твоей обычной ставке, пять процентов в день.
— На кой черт тебе столько бриллиантов?
— Надо будет расплатиться с одним человеком. С тем, кого я обчищу.
Элиху мотает головой, хорошенько все обдумывая.
— Ты хоть понимаешь, что тебя поймают?
Я не утруждаю себя ответом. Да он и не ждет его.
15
На жаргоне аферистов «сирена» — это способ сбить жертву со следа. Как вы понимаете, речь идет о полицейской сирене.
Сирена афериста — это когда ваш сообщник, переодевшись в полицейского, появляется в самый разгар аферы и принимается расспрашивать обо всем, а то и вовсе арестовывает вас.
Как правило, время сирены — когда дело сделано и надо припугнуть жертву, чтобы она не пошла в настоящую полицию.
Намного лучше быть арестованным своим сообщником, переодетым в полицейского, чем настоящим полицейским. Уж поверьте мне. Меня арестовывали и те, и другие. С первыми всегда проще договориться.
16
Вернувшись в Пало-Альто, я заезжаю в Банк Северной Калифорнии, где открываю счет своей только что зарегистрированной в оффшорной зоне компании «Пифия Корпорейшн». Денег на счете нет, если не считать ста долларов, переведенных с моего личного счета.
Я возвращаюсь домой и набираю телефонный номер, который мне дал Профессор.
— Да, алло, — слышу я знакомый русский акцент.
— Дима, это я, Кип Ларго, — объясняю я.
— Да, — отвечает он.
— Припоминаешь меня? Тебе еще, возможно, надо будет утопить меня в кислоте.
— Да.
— У меня все готово к переводу. Ты же понимаешь, о чем речь?
— Да.
— У тебя есть чем записать?
— Да.
Я диктую ему номер счета и объясняю, как переводить деньги.
— Завтра на этом счете будет шесть миллионов, — обещает Дима. — У тебя есть два месяца.
— А потом меня ждет кислотная ванна?
— Да.
— Ну, ладно, будь здоров.
— Да, — отвечает он.
Я вешаю трубку. Началось.
* * *Через три минуты раздается телефонный звонок. Наверное, Дима все же недопонял, как именно переводить деньги. К своему удивлению, я слышу в трубке голос Тоби.
— Папа?
— Тоби! — радостно восклицаю я, ведь последний раз я видел сына еще в больнице. — Как ты себя чувствуешь?
