Анна Данилова - Красное на голубом
На следующий день она высказала ему все, что думала, называя вещи своими именами, пока не поймала себя на том, что выражается как мать, употребляя такие слова, как пьяница, бездельник, урод, болтун, негодяй, альфонс.
После этого он ушел, и больше она его не видела. Но ждала. Лежала на диване в гостиной и прислушивалась к звукам, доносившимся из-за двери. Лифт… Его открывающиеся и закрывающиеся двери, шаги… Нет, это все приходили-приезжали к соседям или сами соседи. Но не Вадим. Ей бы попытаться потихоньку привыкнуть к мысли, что он ушел из ее жизни, освободил ее от своего присутствия, и успокоиться. Но она все равно продолжала его ждать. Сначала решила сделать генеральную уборку, но во время уборки ей приходилось слишком много шуметь (пускать воду в ведро, пылесосить, включать стиральную машину и т. д.), и ей постоянно казалось, что она не расслышала то звонок телефона, то в дверь.
Телефонные звонки. Вот чего она тоже ждала и никак не могла дождаться. И это при том, что она подарила Вадиму на его день рождения (потом оказалось, что именины у него только через полгода) дорогой телефон, который он благополучно потерял, а потом отдала и свой – лишь бы только он звонил ей на домашний, лишь бы только не исчезал. Теперь-то она понимала, что, скорее всего, он их продавал, а на вырученные деньги пил-гулял.
Она выстирала его джинсы, свитер, сложила аккуратно в шкаф и все еще надеялась, что он за ними придет. Но время шло, Инна изводила себя ожиданием, а Вадим так и не появлялся. Она перестала есть. Лежала и смотрела в потолок. О том, чтобы пойти на занятия, не могло быть и речи. Все как-то сразу потеряло смысл. И тогда ей захотелось к маме. Прижаться к ней, как в детстве, разрыдаться на ее груди, попросить прощения и признаться в том, что она была права и что Вадим – негодяй и подонок, все, как она и предполагала и о чем предупреждала.
Она собралась с силами, искупалась, оделась и поехала домой в надежде помириться с находящейся, как ей казалось, в таком же скверном душевном состоянии матерью. Однако она застала мать в прекрасном расположении духа, да еще и в компании красивых мужиков! Она вовсе и не страдала без единственной дочери, развлекалась на всю катушку. А с тем, другим парнем, которого Инна видела первый раз, и вовсе переспала. По ее виду нетрудно было догадаться. Такого предательства Инна выдержать не могла – и убежала, глотая слезы.
Позже, уже дома, ей потребовалось время, чтобы убедить себя в том, что мать молодая красивая женщина, которая тоже имеет право на личную жизнь и вовсе не обязана постоянно топить себя в слезах и тоске. Убедила, все поняла и снова поехала. Но, опять увидев в ее квартире того парня, любовника матери, вся затряслась от злости. Вместо того, чтобы спокойно пройти, обнять мать, принять ее такую вот, новую, влюбленную, с сияющими глазами, счастливую, девушка едва сдержалась, чтобы не накричать на нее, не упрекнуть в том, в чем еще не так давно мать упрекала ее: как могла она привести в дом первого попавшегося мужика? И чем она, ее мать, такая вся умная и всезнающая, лучше своей дочери?!
Но если в первый раз, когда Инна застала ее с любовником и Марком, мать повела себя более естественным для нее образом – сначала обрадовалась ее приходу, а потом, когда та решила уйти, попыталась ее остановить, то на этот раз она была предельно сдержанна. Видно было, что этот ее любовничек накрутил ее, внушил, что дочь выросла и не должна мешать ей устраивать личную жизнь. Они сговорились, их теперь двое, и им ничего не страшно, а она, Инна, – одна, совершенно одна.
– Ты… Ты! – захлебнулась Инна негодованием уже в прихожей. Ее колотило. – Ты… неразборчива в связях! А еще меня учишь. Может, это и есть тот самый.. маньяк?
И с силой захлопнула за собой дверь.
Инна сидела на диване, глотая слезы обиды и жалости к себе, и продолжала прислушиваться к звукам, доносившимся из-за двери. Голова кружилась от голода, в животе урчало. Она встала, шатаясь, побрела в кухню, сделала себе бутерброд и чай. Надо было продолжать жить.
Ночью раздался телефонный звонок.
22
Лена Корсакова сидела на постели, остывая от объятий мужчины, которого, как ей казалось, она полюбила. Судебное заседание назначено на три часа дня, а потому было время немного отдохнуть, прийти в себя.
Гурьев нравился ей, иногда даже казалось, что он – именно тот мужчина, который ей нужен. Он все понимал с полуслова, с одного взгляда, с ним было легко и приятно. Он довольно просто, понимая суть проблемы, объяснил Лене, что называется, на пальцах, как ей следует вести себя с дочерью. И получалось, что надо просто выждать время, чтобы Инна поняла – что жизнь не остановилась и у матери появился наконец мужчина ее жизни. Потенциальный муж. И что в этом плохого?
Сергей умел убеждать, успокаивать. И почти ничего не требовал взамен. Больше того, он всегда находил такие слова, какие хотела услышать Лена. Невозможно было устоять перед теми словами любви, которые он говорил ей. Все было в нем гармонично, он был спокоен и рассудителен, как и положено мужчине. В постели Сережа оказался не таким, быть может, искушенным и требовательным, каким был ее бывший муж, зато более сильным, ласковым, нежным и очень внимательным. Что же касается бытовых проблем, то для него они словно и не существовали вовсе. Они делали все вместе, как-то быстро. И даже приготовление еды стало доставлять Лене удовольствие. После работы она просто летела домой, считала часы, минуты, и ей с самого утра, сразу после расставания с Гурьевым, хотелось, чтобы поскорее уже настал вечер и они снова встретились, чтобы вместе готовили себе ужин, лежали в обнимку перед телевизором и о чем-то говорили, мечтали. И жизнь казалась ей удивительно приятной и полной наслаждений. Получалось, что Корсакова, своего бывшего мужа, она никогда и не любила? Но тогда зачем же она выходила замуж? Просто потому, что он показался ей нормальным, положительным парнем? Если бы она знала, как хорошо может быть с мужчиной, разве бы она вышла за Сашу замуж? С ним все было не так – с самого начала.
Все страхи и проблемы, мучившие ее в последнее время, исчезли. Она стала обращать внимание на такие вещи и явления, которых прежде почти не замечала: природу, запахи, солнце, цветы. Ей казалось, что даже небо поголубело и налилось особенной чистотой и прозрачностью, а солнце согревало изнутри, как любовь мужчины.
Хотелось носить все розовое, белое, светло-зеленое и быть похожей на цветок. На тюльпан.
И все же слова, брошенные Марком и подхваченные Инной, слегка отравляли ее новое и полное радости мироощущение. Марк: «Лена, совершено уже три убийства, понимаешь? Убили двух молодых женщин и девушку… удушили чулком! А вдруг этот Гурьев и есть убийца? Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!» И Инна: «Ты… неразборчива в связях! А еще меня учишь. Может, это и есть тот самый… маньяк!»
С тех пор, как были произнесены эти слова, сначала Марком, а потом и Инной, прошла почти неделя. Маньяка так и не нашли. Конечно, глупо было предполагать, что чудесный мужчина, за которого она в душе как бы уже собралась замуж, и есть тот самый маньяк, но тогда почему же она постоянно думает об этом? Уж не потому ли, что с Гурьевым у нее все складывается слишком хорошо? Он просто идеален, этот Сережа!
Она произнесла это имя вслух и почувствовала волнение, словно услышала, как он звонит в дверь: пришел! Удивительно, но она всегда чувствовала его приближение, волновалась, и дрожь ее охватывала приятная, будоражащая.
«Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!»
Да, я о нем ничего не знаю, да и знать ничего не хочу. Хотя кое-что ей, конечно, известно. У него есть брат, родной, тот самый, который развелся со своей женой и страдает из-за того, что не может часто видеться с сыном. Сергей работает в фирме своего брата или же они компаньоны. Воспитан, начитан, интеллигентен, кажется, был женат. Или просто жил с кем-то, словом, имеет опыт совместной жизни с женщиной.
Лена встала, подняла с пола сползший с пуфа халат, в котором утром Сережа пил кофе. Поднесла к лицу, вдохнула запах Сережиного влажного после душа тела. Да, это любовь, раз ей нравится вдыхать запах мокрого халата.
Может, порыться в его карманах? Даже от одной мысли ей стало нехорошо и как-то стыдно. Только этого не хватало!
Да и что особенного может быть в карманах мужчины? Грязный носовой платок, какие-нибудь документы, чеки, табачная пыль. Любовные записки! Целая пачка!
Она улыбнулась. Нет, вот этого точно не может быть.
У Сергея ключей от ее квартиры не было – пока что она ему не дала. Пока. Но собиралась сделать это со дня на день. Осталось только заказать дубликаты. А потому, даже если она и позволит себе обыскать «малознакомого» Гурьева, ее никто не сможет застать на месте преступления. Разве что Инна. Но, если случится такое и она придет, Лена успеет выдернуть руку из кармана. Кармана чего? Брюк? Куртки? Пиджака?
