А Мейсон - Дом стрелы
- Вы правы!- воскликнул Джим.- Я немедленно отправляюсь к нему.
Энн дала Джиму адрес мосье Бекса на плас Этьен Доле {Доле Этьен (1509-1546) - французский гуманист, сожжен на костре по обвинению в безбожии} и наблюдала за ним из окна библиотеки. Она долго стояла у окна после того, как он скрылся из виду.
Глава 11
Новый подозреваемый
Мосье Беке вышел в холл своего дома, когда Фробишер прислал ему свою карточку. Это был маленький юркий человечек с аккуратной остроконечной бородкой, стриженными ежиком волосами и торчащей из-под воротника салфеткой.
Джим объяснил, что сегодня должны распечатать комнаты Мезон-Гренель, но ничего не сказал о новом обороте, который приняло дело, начиная с находки книги о стрелах.
- Я поддерживал связь с фирмой господ Фробишера и Хэзлитта,- заявил маленький человечек.- Наши отношения были в высшей степени корректными. Счастлив познакомиться с партнером столь известной фирмы. В три часа я прибуду со своими ключами и наконец увижу, как завершится этот недостойный скандал. Просто позор! Такая хрупкая и изящная мадемуазель - и это животное Ваберский! Но с ним мы разберемся. Слава богу, во Франции есть законы!
Он с поклонами проводил на улицу Джима, у которого создалось впечатление, что нотариус полагает, будто нигде, кроме Франции, законов не существует.
Джим возвращался через рю де Годран и главную магистраль города, улицу Свободы. Пересекая полукруг плас д'Арм {Place d'Armes - буквально "площадь Оружия" (фр.). От этого названия произошло слово "плацдарм"} перед ратушей, он едва не налетел на Ано, покуривавшего сигару.
- Вы уже успели закусить?- удивленно спросил Джим.
Детектив махнул рукой.
- Для этого достаточно пятнадцати минут. А вы?
- Придется подождать до двух. Мисс Харлоу решила прогуляться.
- Как хорошо я ее понимаю! Первая прогулка после тяжелого испытания! Первая прогулка выздоравливающего после операции! Первая прогулка обвиняемого, признанного невиновным! Но утешьтесь, друг мой. Задержку ленча вам компенсирует встреча со мной!
- Несомненно, это приятное событие,- сдержанно отозвался Джим, которому не нравились театральные жесты, тем более в общественных местах.
Ано усмехнулся. Стремление Джима выглядеть благопристойно начинало доставлять ему удовольствие.
- Сейчас я вознагражу вас,- заявил он, хотя, за что именно его собираются вознаградить, Джим понятия не имел.- Вы пойдете со мной. В этот час на Террасной башне Филиппа Доброго {Филипп Добрый (1396-1467) - герцог Бургундский с 1419 года.} весь мир будет принадлежать нам.
Ано направился в просторный двор ратуши. Позади длинного флигеля возвышалась на полтораста футов над землей квадратная башня. Поднявшись на триста шестнадцать ступенек, Ано и Фробишер оказались на восточной стороне крыши под безоблачным майским небом Франции. У Джима перехватило дух при виде открывшейся перед ним панорамы. Прямо перед ними находилась стройная апсида {Апсида - выступающая вперед, обычно полукруглая часть здания} церкви Богоматери, прекрасная, как дамское украшение, и каким-то чудом пережившая столько веков, а дальше тянулась зеленая равнина, перемежаемая сверкающими водными потоками и усеянная маленькими деревушками.
Ано сел на каменную скамью и протянул руку.
- Смотрите!- с гордостью воскликнул он.- Вот ради чего я привел вас сюда!
Джим увидел высившуюся далеко на горизонте огромную массу Монблана {Монблан - гора на юго-востоке Франции, высочайшая вершина Альп (4807 м)}, белую, как серебро, мягкую, как бархат, на которой, подобно пламени в очаге, вспыхивали и гасли золотые пятнышки.
- Ого!- заметил Ано, наблюдая за лицом Джима.- Выходит, у нас есть кое-что общее. Возможно, вы стояли на вершине этой горы?
- Пять раз,- ответил Джим с улыбкой, вызванной пробудившимися воспоминаниями.- Надеюсь сделать это снова.
- Счастливчик!- не без зависти произнес Ано.- я видел ее лишь на расстоянии. Но даже издалека это зрелище успокаивает нервы, словно молчаливая компания старого друга.
Джим мысленно блуждал по снежным склонам и каменным гребням. Детектив говорил истинную правду - именно такие трудноуловимые эмоции вызывают горы у людей, питающих к ним страсть. Он с любопытством посмотрел на Ано.
- Если вы нуждаетесь в успокоении, значит, вас тревожит это дело?- с сочувствием спросил он. Отдаленное видение словно парящей в голубом небе арки из серебра и бархата сблизило обоих.
- Очень тревожит,- медленно отозвался детектив, не сводя глаз с горизонта,- и по многим причинам. Что вы о нем думаете?
- Я думаю, мосье Ано,- сухо ответил Джим,- что вам не нравится, когда кто-то, кроме вас, задает вопросы.
Ано засмеялся, словно одобряя выпад собеседника.
- Да, вы хотели задать вопрос очаровательной мадемуазель Апкотт! Скажете, если я правильно угадал то, что вы собирались спросить. Было ли лицо, к которому она прикоснулось в темноте, мужским или гладким женским.
- Да, верно.
Теперь пришла очередь Ано с любопытством взглянуть на Джима. На лице детектива явственно отражалась мысль: "Придется уделять вам особое внимание, друг мой", но он не стал облекать ее в слова.
- Я не хотел, чтобы этот вопрос был задай,- сказал Ано.
- Почему?
- Потому что в нем не было нужды, а ненужные вопросы создают путаницу, которой следует избегать.
Джим не поверил ни единому слову этого объяснения. Он слишком хорошо помнил быстрое движение и взгляд, которым Ано удержал его. Оба были безошибочными признаками тревоги. Но Ано едва ли встревожила перспектива услышать ненужный вопрос. Несомненно, существовала куда более веская причина его поведения. Но Джим был не в силах ее понять.
Кроме того, являлся ли этот вопрос таким уж ненужным?
- Безусловно,- ответил ему Ано.- Предположим, мадемуазель коснулась в темноте лица мужчины с его грубой кожей, щетиной на щеках и подбородке и короткими волосами на голове. Разве это не было бы для нее самым жутким впечатлением от всего инцидента? Она наверняка отметила бы эту деталь в своем повествовании.
Джим признавал справедливость довода, но это не приближало его к решению проблемы - почему детектив так резко возражал против его вопроса. Однако следующее замечание Ано сразу же отвлекло Джима от этих мыслей.
- Мадемуазель Энн коснулась лица женщины - если только в ту ночь она вообще притрагивалась к чьему-то лицу.
- Вы считаете, что она нам солгала?- изумленно воскликнул Джим.
Ано протестующе поднял руку.
- Я ничего не считаю. Я ищу преступника.
Джим припомнил искаженное ужасом лицо Энн Апкотт и ее дрожащий голос.
- Не может быть, чтобы она лгала! Никто не сумел бы так убедительно изобразить страх.
Детектив рассмеялся.
- Поверьте мне, друг мой,- все великие преступницы являются одновременно великими актрисами. Мне неизвестны исключения из этого правила.
Изумление Джима слегка уменьшилось - он постепенно привыкал к этой идее. И все-таки эта девушка с ее свежим, как весенняя зелень, лицом.... Нет!
- Энн Апкотт не получила ничего по завещанию миссис Харлоу,- возразил Джим.- Зачем ей было убивать старую леди?
- Подождите, друг мой! Проанализируйте как следует ее историю. Вы увидите, что она распадается на две части.- Ано растоптал сигару каблуком, предложил одну из своих черных сигарет Джиму Фробишеру и закурил другую сам, долго зажигая ее спичкой.- Одна часть состоит из пребывания мадемуазель Энн в своей спальне в одиночестве - весьма эффектно преподнесенная история о страхе, но, в конце концов, ее мог изобрести любой. Вторую часть изобрести было бы не так легко. Открытая дверь между комнатами, свет в спальне мадам, голос, шепчущий: "Так-то лучше", звуки борьбы... Нет, друг мой, я не верю, что это вымысел. Уж слишком здесь много мелких деталей, которые явно имели место в действительности. Белый циферблат часов и стрелки, указывающие время... Нет, думаю это правда. Но ее можно по-разному интерпретировать. Вспомните, что сегодня утром Ваберский рассказал нам историю об улице Гамбетта и Жане Кладеле.
- Ну?
- А я потом спросил вас, не мог ли он приписать мадемуазель Харлоу собственные действия.
- Да, помню.
- Отнеситесь таким же образом к истории Энн Апкотт,- продолжал Ано.Предположим, что в тот день она отперла дверь между комнатами. Что может быть легче? Мадам Харлоу днем была на ногах, и ее спальня пустовала. К тому же дверь вела не непосредственно в спальню, иначе мадам могла бы обнаружить, что она незаперта, а в гардеробную.
- Да,- согласился Джим.
- Тогда продолжим! Вечером мадемуазель Харлоу уходит на бал к мосье де Пуйяку. Энн Апкотт отправляет Гастона спать. Дом погружается во мрак и тишину. Предположим, к Энн присоединился некто с ядом отравленной стрелы в шприце. Предположим, они вошли в "Сокровищницу", и Энн Апкотт включает на секунду свет, давая спутнику возможность пересечь комнату и открыть дверь. Предположим, шепот: "Так-то лучше" - принадлежал самой Энн Апкотт, стоящей у безжизненного тела мадам Харлоу и обращающейся к спутнику.
