Марина Серова - Клуб обреченных
— Да вы еще многого не знаете. Дело в том, что когда вы привезли Шевцова на базу, я тотчас же определил, что у Шевцова — вы не поверите — обычная наркотическая ломка, но только она наступила не от героина или кокаина, а какого-то несравненно более изощренного и тонкого наркотика, не оказывающего на человека такого непосредственного и грубого воздействия. Я опытный спец, я давно подозревал, что с Шевцовым что-то неладно. Пару раз находил в его номере использованные шприцы. Спрашивал у него напрямик, а за Андрея всякий раз отвечал Нилов. Дескать, это я ему витамины колю внутримышечно!
— Нилов?
— Нилов! А однажды я устроил скандал, так пришел Белозерский и заявил, что Шевцов принимает витамины по предписанию клубного врача. И выволок мне под ясны очи этого Котова, которого непонятно зачем вообще держат в клубе, потому как трезвым он бывает примерно раз в год. Да и тот год — високосный.
— Интересные вещи рассказываете, Георгий Павлович, — произнесла я. — И что же?
— Сегодня я собственными глазами видел, как Нилов делал инъекцию Шевцову. Тот ожил прямо на глазах. Меня они не видели, я вышел к ним и спросил, что это за препарат, и что я, как главный тренер, обязан это знать. И еще добавил, чтобы они даже не заикались ни о каких витаминах: я что, витамин не отличу от стимулятора?
— То есть Нилов колет Шевцову стимулятор? И плохо Андрею стало не только потому, что он накануне напился, а еще и потому, что стимулятор требуется ему постоянно и он без него не может жить?
Глаза Коренева потускнели. Я покачала головой, и тут же вспомнилось пепельно-серое лицо Шевцова на подушках в самсоновской квартире, кровь в углах его рта, а потом слова, произнесенные бледными, как плохо пропеченное тесто, губами: «Я не могу жить без… Мне не хватает…» — и тут же его прервал Нилов: «Врача не хватает!»
— Вот после этого скандала Белозерский долго беседовал со мной, говорил всякую чепуху, а потом я сказал, что больше так работать не намерен… с моим лучшим игроком делают черт-те что, да еще тайно от меня… нет, я так работать не могу! И тогда он сказал, холодно так: «Ну что же, Георгий Павлович, пишите заявление об отставке».
— И вы написали?
— Написал.
— Что же это за тайна с шевцовским допингом, если вас сразу же после отставки приговаривают к смерти? — спросила я. — Непонятно. Белозерский меньше всего напоминает мне человека, который способен кого-то заказать. Но это все личные, субъективные эмоции. Значит, вы подумывали о том, что Белозерский играет в какие-то свои темные игры?
— Я подумал об этом напрямую только после покушения на дороге. Ну никто не мог знать, как и когда я поеду с базы! И еще… если бы вы видели, с каким лицом он читал мое заявление об отставке, которое он должен представить на подпись президенту клуба Горелову!
— А вдруг Горелов не подпишет?
Лицо Коренева искривилось мгновенной презрительной улыбкой:
— Кто не подпишет? Горелов? Да он всю жизнь под его дудку пляшет! Горелов — это так, марионетка, лицо скорее юридическое, чем физическое. Он в клубе-то не появляется. Я же говорю — марионетка. Так что в нашем клубе последняя инстанция — это вовсе не Горелов, а как раз Белозерский.
— Понятно, — пробормотала я. — Значит, вы думаете, что за всеми событиями последних двух дней стоит Белозерский. Но ведь вы сами не далее как сегодня убеждали меня, что Белозерскому меньше всех выгодна смерть Самсонова и попытка покушения на Шевцова!
— Я и сам многого не понимаю, — сказал Коренев. — Я многого не понимаю, да. Но это недопонимание мне сегодня едва не стоило жизни. И ведь стоило бы, если бы не вы. Я очень благодарен…
— Ладно, Георгий Павлович, — прервала его я. — Сантименты в сторону. Мы находимся в охранном бюро «Скат», которое принадлежит вашему двоюродному брату. Майор Толмачев упоминал, что в своей деятельности Олег Денисович использует высокие технологии. Что он даже устраивает выставки новейших достижений так называемой «шпионской» аппаратуры слежения. Это верно?
Коренев открыл дверь и коротко сказал:
— Пойдемте со мной. Чем сотрясать воздух словами, лучше я вам все покажу.
Глава 11 АРЕСТ УБИЙЦЫ
Андрей Шевцов проснулся в относительно сносном настроении и поднял голову с подушки, откидывая край одеяла. Его самочувствие тоже было неплохим — особенно если сравнить с позавчерашним чудовищным состоянием, когда его кромсало и корчило от передозировки алкоголя плюс недостатка препарата, который Нилов поэтично именовал «тропиком Козерога». Непонятно почему.
Андрей вспомнил, что сегодня должны были состояться похороны Александра Самсонова. Это воспоминание заставило Андрея вздрогнуть и снова накрыться одеялом, причем с головой. Все получилось так глупо и нелепо. Нет… Сначала эта отвратительная срезка мяча в финале. Срезка, под которую он, Андрей, подставил ногу, наверняка направляя мяч в ворота.
Так, как ему, Шевцову, велели.
Андрей устал. Он понимал, что так долго продолжаться не может. Он, молодой атлет, только вступающий в пору расцвета, — он уже чувствовал себя… нет, не стариком, а просто… человеком, который слишком много пережил. Постоянное напряжение. Постоянное внимание многих глаз и многих ушей. И еще — еще чего-то такого, что не укладывалось в понятия «глаза» и «уши».
Беспощадная чужая воля, не отпускавшая Шевцова ни на секунду.
И если бы это касалось только его одного! Так нет же! Каждый, кто коснется этой жуткой тайны, вцепившейся, как вампир-кровосос, в его, Шевцова, горло, — каждый подвергает опасности свое дальнейшее существование на этой земле. Сначала Самсонов и два охранника в «Арсенале». Двое бандитов, которые напали на офис, тем не менее были всего лишь марионетками все в той же могущественной руке и потому не заслуживали смерти так же, как и Самсонов.
Потом взрыв машины. Кто подложил взрывчатку в автомобиль лучшего футболиста Питера, непонятно, но с этого момента Шевцов понял, что и его приговорили. Он мог спросить об этом напрямую, но никогда не получил бы ответа. Напротив, его долго успокаивали бы и хлопали по плечу, говорили бы ласковые слова. Да, они умеют говорить ласковые слова, чтобы потом нанести удар в спину. Вот и Самсонова, когда он услышал то, что ему не следовало слышать, — вот и Самсонова миролюбиво уговаривали придержать язык. А потом… потом… весь Питер, да уже и вся страна, наверно, знает, что сталось с Сашкой.
Шевцов перевел взгляд на свою правую руку, на запястье которой был сработанный под золото браслет, буквально напичканный, нафаршированный тонкой и сложной аппаратурой. Шевцов расставался с этим браслетом только на то время, когда выходил на поле, — те, кто осуществлял за Андреем непрестанный контроль, и так прекрасно видели его, когда он находился на поле.
Арест акционера и члена совета директоров клуба Саранцева, отставка главного тренера Коренева — все это звенья одной цепи. И Андрей чувствовал, что цепь эта скоро сомкнется на его шее удушающим, гибельным захватом.
Он еще чувствовал в себе силы и желание перервать эту цепь, прекратить грязную игру своих хозяев. Но не мог. Его, Андрея, ахиллесовой пятой была клиника в Дюссельдорфе, о которой прекрасно знали те, кому этого не следовало бы знать. И это безотказная причина для шантажа. Без больших денег, которые отсылал в клинику Андрей, его мать умрет; и тем быстрее она умрет, если он решится вскрыть, как давно назревший гнойник, источник этих больших денег.
Но что-то делать было необходимо. Сегодня похороны Сашки Самсонова… подходящий момент, чтобы повернуть что-то в своей жизни. Серьезно и бесповоротно повернуть.
Но как?
Шевцов застонал и, ударив руками по одеялу, соскочил с кровати. В тот же самый момент в комнату Андрея — он находился на базе «Арсенала» — вошел Нилов. Его круглое лицо расплывалось в улыбке. Непонятно, чему это он так радовался. По крайней мере, Шевцова это сильно раздражало.
— А, проснулся? — сказал Данила. — Как сам?
— Нормально, — буркнул Андрей и начал одеваться. — Сколько времени?
— Десять утра. Самое время завтракать и принимать утреннюю порцию.
Лицо Шевцова искривилось.
А Нилов, словно и не заметив этого, еще подлил масла в огонь.
— Что-то ты плохо выглядишь. Наверно, недодоз. Ты не забыл, что у нас завтра матч чемпионата, а сегодня к двум мы всей командой и всем клубом едем на похороны Саши Самсонова. Нет?
Андрей вскинулся, его глаза блеснули, и он выпалил прямо в толстое складчатое лицо массажиста:
— Уж я-то не забыл! А ты, я смотрю, тем более… Ка-аззел!
И он, оделив Нилова неприличным жестом, продолжил одеваться.
Данила, казалось, и не слышал агрессивных слов Андрея и сопровождающего их жеста. Он добродушно улыбнулся и положил на стол маленький чемоданчик. Раскрыл его и вытащил оттуда плоскую металлическую коробочку и несколько одноразовых шприцев.
