Петр Северцев - Пирамида Хакера
Он даже запил с горя на два дня, что с ним редко бывает, потому что в плане выпивки и баб он очень умерен. Когда он проспался, я к нему и подкатил с вопросом: „Как, мол, с кредитом, с договором дело будет обстоять?“ А он в сердцах меня по фене покрыл, сказал, чтобы я не лез в его дела, что он сам все решит. Дела-то его, а бабки-то мои!! Ну, вообщем, полаялись мы с ним изрядно тогда. На этом дело не закончилось. Он, похоже, решил воспользоваться нашей ссорой и перестал со мной разговаривать, чего я себе позволить никак не мог, так как сумма долга была слишком кругленькая.
– Какая? – поинтересовался я.
– Считайте сами – новый БМВ седьмой модели плюс почти столько же для реконструкции дачи со всеми пристройками, отоплениями и газопроводами...
– Да, – задумчиво сказал я. – Серьезные аппетиты у господина Передреева. – И что?
– Говорил, что сам меня найдет, если понадоблюсь. Я ему одну стрелку назначил, другую. Но сколько же терпеть можно?
Я ему ребят на дом и послал... Хотя бы БМВ отдал...
Но Пашка уперся: не могу, не отдам, говорит – машина для работы нужна. Тут я понял, что меня кинули: денег у Пашки нет, и хотя он к тому моменту имел еще несколько источников, для которых был политической крышей, но видимо и они не могли покрыть тех денег, которые Пашка просерил на „мавродиках“. Остался я с одним договором, который документ хотя и официальный, но я на суды полжизни бы потратил, требуя с Пашки деньги. Но политический капитал попортить ему мог бы вполне, дав этой бумаге ход. Но я все же решил пойти на мировую, попробовать договориться – все же бывшие кореша какие-никакие были. Пригласил его в кафе на беседу, сказал, что особого зла не таю. Пашка опять пришел как фон-барон. Я к нему со всей душой, а он всей своей грязной жопой... Сука позорная... То ли он со страха, что я договору ход могу дать, то ли совсем оборзел, но разговаривал он со мной как с последним фраером. Ну, я и не выдержал: встал из-за стола, сказал ребятам, что в зале хулиганят и надо провести профилактическую беседу. Ребята все же перестарались – морду ему набили нехило. Скандал замять сразу не удалось, приехала ментура, допросы, расспросы... Но и разгореться скандалу сильно не дали. Похоже, Пашка обратился к высоким покровителям, к самым высоким в области... Мол, бандиты наезжают, деньги требуют ни за что ни про что. Буквально через два дня объявляется ко мне некто Зимин: о нем нынче модно говорить, его пришили недавно. И говорит мне, что я, Рыбак, должен от Передреева отвязаться, так как он человек перспективный, подающий надежды... Я спрашиваю, кто же мне бабульки компенсирует? Я ему говорю, что я этого так не оставлю. А он – оставишь, еще как оставишь – и папочку передо мной кладет на стол. А в папочке компромат на меня. Я глянул на пару листов и обомлел: там такое написано... вообщем, серьезные документы... Как они их нарыли – непонятно. Я гэбэ всегда побаивался, а этот из них, бывший... Я ему говорю – и что теперь? Он и говорит: „Давай сюда договор, через неделю тебе все вернут, конечно, без процентов“. На этом мы и расстались. И ты знаешь, не обманул – через два дня из банка „Элвис“ на одну из моих фирм пришел перевод, за организацию банкетов и презентаций в моих общепитовских точках. Правда, давал деньги я наликом, а получил безналом, но я и не чаял вообще что-либо вернуть.
Словом, можно сказать, что легко отделался. А что касается нынешних отношений, то они практически никакие.
А теперь в отношении той туфты, которую ты здесь нес. Может, у тебя и есть какие-то записи, может быть, они и являются серьезной „компрой“, но, думается, что у людей, которые тебя послали из банка, давно уже есть более серьезные материалы на меня. Я давно у этого Зимина на кукане сидел, но он меня не трогал и я соответственно в их дела не лез. Поэтому побеседовать с тобой мне, конечно, интересно – старое вспомнить. Однако пользы для меня от этого никакой, не знаю, как для тебя. На сим, пожалуй, и попрощаемся.
Я молча поднялся с кресла и направился к двери.
– Да, – крикнул мне в спину Рыбак. – За ребят моих извини, если, конечно, можешь. Когда банкиры мне на психику давить стали „наружкой“, я, честно говоря, подумал, что они меня „подставить“ хотят. Из-за этого убийства все в городе на ушах стоят.
Он опять хищнически прищурился.
– Может быть, и на меня спихнуть все захотят. Ты им передай, что бы они там на меня не имели, я на себя эту мокруху вешать не собираюсь. Пусть не утруждают себя по этому поводу.
Открывая щелкнувшую передо мной дверь рыбаковского кабинета, я подумал, что последняя его фраза была первопричиной, из-за которой он и пошел на диалог со мной. Он хотел передать своим предполагаемым противникам, что никакого отношения к убийству Зимина не имеет и ни под каким видом иметь не собирается.
У входа в кабинет меня уже ждали несколько человек, по внешнему виду их вряд ли можно было бы отнести к разряду моих доброжелателей. Я прошел мимо них по коридору, миновал зал кафе, и выйдя в вестибюль, прямо около сидевшего читающего милиционера вынул сотовый телефон и нажав несколько клавиш, сказал ответившему мне абоненту:
– Юрий, это Мареев. Все прошло нормально. Таксистов можно отпускать, – и дал отбой.
Милиционер удивленно поднял на меня глаза, но так ничего не поняв, опустил их обратно в книжку.
Я вышел на улицу и пошел к своей машине. Через полчаса я уже плюхнулся в горячую ванну, как белый медведь в прорубь и заорал отнюдь не благим матом. Все мои ссадины и ушибы заныли со страшной силой. Однако постепенно все успокоилось, и я слегка задремал. Периодически я просыпался, чтобы глотнуть купленное по дороге пиво. Не помню, сколько времени прошло, когда я наконец прекратил водные процедуры, осторожно обтерся полотенцем и отправился заново обрабатывать свои раны. „Видон“ у меня был сногсшибательный, как раз по девочкам бы сейчас... Заплывший правый глаз, рассеченная бровь над левым глазом, ссадины на виске и лбу, синяк на подбородке и, как говорится, далее везде... Очень болела грудная клетка – уж не сломал ли этот мудак мне ребра?
Закончив медицинские процедуры, я почувствовал себя относительно способным к работе и направился к Приятелю.
Думаю, ему будет небезынтересно послушать меня. Я обманулся в своих ожиданиях. Приятель быстро переварил заложенную в него информацию и прокомментировал коротко:
ВЫСОКИЙ РИСК ОПЕРАЦИИ. НЕОСТОРОЖНОСТЬ ПОВЕДЕНИЯ.
ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ – ВЕРСИЯ ПЕРЕДРЕЕВ-РЫБАК ОТРАБОТАНА.
„Мои действия?“ – спросил я Приятеля.
Он ответил:
1. ПРОВЕРИТЬ АЛИБИ ЯРОВА О.Г. (ПОВТОРНЫЙ ЗАПРОС!!!)
2. НЕДОСТАТОЧНО ИНФОРМАЦИИ ПО ЛАГУТИНУ (ПОВТОРНЫЙ ЗАПРОС!!!)
Я был несколько раздражен восклицательными знаками, но сил скандалить с Приятелем у меня не было и сказал в анализатор:
„Хорошо, завтра займусь“, после чего прекратил сеанс нашего общения и пошел спать. Силы мои были настолько на исходе, что я побоялся упасть своей залепленной пластырем мордой на клавиатуру Приятеля, что могло вызвать у последнего электронный шок.
Воистину утро вечера мудренее. Правда, утром это можно было назвать с большой натяжкой – проснулся я около часа дня с раскалывавшейся от боли головой. Я потянулся за оставшейся со вчерашнего вечера полупустой банкой пива, опорожнив которую я почувствовал себя несколько лучше. „Господи, как с бодуна!“, – подумалось мне.
Я пошел на кухне и поставил готовить кофе. Голова уже не так болела, и по радио, слава богу, играла какая-то ненавязчивая музыка. И тут неожиданно я стал прислушиваться. Музыка на радио сменилась местными новостями. Голос диктора явно вещал что-то о последней информации из следственных органов по делу об убийстве Зимина. Я прибавил ручку громкости, и отхлебнув глоток кофе, чуть не поперхнулся им. Диктор объявил о том, что следствию удалось вскрыть некоторые особенности личной жизни Зимина. На основании этой информации следствие приступило к новым активным действиям, и вскоре можно ожидать более подробной информации.
Я отставил от себя кофе и подумал, что и последняя версия Приятеля будет отработана, правда, не мной, а ментами. Но откуда они узнали? Неужели сами докопались?
Я быстро пошел одеваться. Через десять минут я уже ехал в министерство экономики. Как это у меня водится, мимо охранников я „без песен не хожу“. Вот и на сей раз удивил его видом своего залепленного пластырем лица. Несмотря на то, что страж должен был меня помнить, он загородил мне вход и спросил:
– Вы к кому?
Я уж подумал, не показать ли мне ему снова язык, чтобы он вспомнил меня точно, но все же сдержанно и как можно более вальяжно и пафосно ответил:
– К Передрееву.
И тут охранник перешел в ответное наступление. Он скривил язвительную физиономию и сказал:
– А его нету!
Но все же я оказался на высоте, заявив ему в ответ:
– А он мне и не нужен. Я иду к его секретарше.
