Чингиз Абдуллаев - Фестиваль для южного города
– Добрый день, господин Мовсани. – По-английски Зегер говорил с явным немецким акцентом. – Как видите, я пришел вовремя. Где состоится интервью?
– В этой комнате, – ответил Мовсани.
– А эти господа? – Зегер показал в сторону Дронго, Хитченса и Слейтера.
– Они нас покинут, – пояснил Мовсани. – До свидания, господа. Полагаю, что за полчаса мы управимся. Нам еще нужно успеть на открытие кинофестиваля.
– Разумеется. – Зегер достал диктофон, улыбнулся, показывая крупные лошадиные зубы.
Он устроился в кресле, напротив дивана, достав оба своих диктофона. Он уже не смотрел в сторону уходивших. Дронго вышел вместе с англичанами в соседнюю комнату, прикрывая за собой дверь. Последнее, что он услышал, перед тем как выйти, были слова Зегера, включившего диктофон.
– А теперь, господин Мовсани, мы побеседуем об интересующих нас вопросах. Если разрешите, я начну с главного...
Дронго прикрыл за собой дверь.
– Его обыскали, – сказал он, обращаясь к Хитченсу. – Надеюсь, что немецкий журналист не станет убивать английского подданного, пусть даже этнического фарса.
– Если за голову Мовсани обещали два миллиона долларов, – напомнил Хитченс, – то вполне вероятно, что убийцей может оказаться не только немец, но и англичанин. Слишком большая сумма для соблазна. А вы так не считаете?
– Говорят, что фетва была отменена. Значит, возможный приз никому не достанется. И тогда непонятно, кому и зачем нужно убивать Мовсани. Если это не ненормальный охотник, свихнувшийся от религиозной пропаганды, или политический расчет какой-нибудь конкретной страны.
– Что вы хотите этим сказать? – быстро спросил Слейтер. У него был неприятно высокий голос.
– Очевидно, что убийство Мовсани будет политическим актом, который необходим целому ряду государств. Американцам, чтобы показать кровожадность иранцев и их пособничество терроризму. Израильтянам, чтобы иметь возможность спокойно поднять в воздух свою авиацию и наконец разбомбить ядерные объекты в Бушере. Соседям иранцев, которые опасаются их ядерных амбиций и им нужно скомпрометировать Иран любой ценой. И наконец, в самом Иране может быть очень много людей, которые сознательно готовы пойти на обострение отношений с Западом. Таких слишком много. А убийство известного режиссера гарантированно разорвет всякие возможные отношения между западным миром и Ираном. Вот вам и заинтересованные стороны.
– Нужно было остаться вместе с ним, – нервно заметил Слейтер, подходя к столу, – так было бы лучше для всех. Вы понимаете, что может произойти, если Мовсани убьют. Вся ответственность будет на нас, господин Хитченс. После сегодняшнего покушения...
– Это был несчастный случай, – возразил Дронго. – Просто обычный невежественный человек увидел не очень честный и очень тенденциозный репортаж по телевидению. Он живет недалеко от отеля «Европа», на другой стороне улицы. Бывший охотник, у которого был обрез. Под влиянием чувств он схватил обрез и бросился в отель. На беду нашего переводчика, мы как раз оказались там. Если бы мы разминулись, возможно, ничего бы и не случилось.
– Как легко верить в подобную версию покушения! И всегда террорист действует в одиночку под влиянием внезапно нахлынувших чувств. Всегда он немного идиот и немного не в себе. Вам не кажется, что мы это уже проходили, господин Дронго? Начиная с Ли Харви Освальда, который оказался слабоумным кретином-одиночкой, сумевшим обмануть самую лучшую в мире президентскую охрану, ФБР и полицию штата Техас. И до нашего странного убийцы, которому удалось сделать два выстрела под взглядами десятка сотрудников полиции и Министерства национальной безопасности. Вы не находите аналогии слишком опасными?
– Не нахожу. Людям нравится верить в теорию заговоров. Есть такой принцип Оккама. «Не умножай сущности без необходимости». Я всегда пытаюсь следовать этому принципу английского математика. Я ведь успел побеседовать с этим типом и уверяю вас, что он меньше всего похож на заговорщика. У Освальда была хотя бы хорошая винтовка, а у этого – обрез. Не говоря уже о том, что Освальду удалось его покушение на Кеннеди и затем его неожиданно убили. А несчастному Рагиму Велиеву удалось только легко ранить переводчика, и вряд ли в ближайшее время его убьет какой-нибудь обидчик. Надеюсь, что Велиев проживет еще много лет, хотя и проведет их наверняка в тюрьме.
– У вас на все есть готовые объяснения, – недовольно заметил Слейтер, прислушиваясь. – Здесь такая звукоизоляция, что ничего невозможно услышать.
– Это хороший пятизвездочный отель, господин Слейтер, – усмехнулся Дронго, – и здесь подобающая отелю звукоизоляция. Поэтому не пытайтесь прислушиваться. Но если Мовсани крикнет, то мы услышим. Хотя я по-прежнему не верю в такую возможность. Зегер известный журналист, хотя и леворадикал.
– В этом мире пора бы уже привыкнуть к любой возможности, – сказал Слейтер в сердцах, проходя к дивану и усаживаясь на него. – После того как случайно погибла принцесса Диана в этом парижском тоннеле, я верю в любой невероятный случай. Я тогда работал в нашем посольстве в Париже. Это была такая трагедия.
– Позвольте с вами не согласиться, – вежливо заметил Дронго. – В данном случае сработала «теория заговора». Можно все просчитать на компьютере. Какова вероятность случайной смерти принцессы Дианы, если через несколько минут Британская империя просто перестала бы существовать. Я полагаю, что вероятность почти нулевая. Один шанс на тысячу, что Диана погибла в случайной автокатастрофе.
На лице Хитченса мелькнуло странное выражение. Но он отвернулся, ничего не добавив.
– Что вы хотите этим сказать? – нервно дернулся Слейтер.
– Ее убили, – спокойно ответил Дронго. – Вероятность случайной смерти слишком мала, чтобы можно было рассматривать ее всерьез. Она дала согласие выйти замуж за Доди аль-Файеда. За мусульманина, отца которого считали настолько непорядочным человеком, что отказались предоставить ему британское гражданство. Бывший торговец оружием, не получивший гражданства Великобритании, становился тестем матери наследника престола. А мусульманин Доди аль-Файед становился мужем матери наследника престола. О каком престоле могла идти речь? Что бы означала эта свадьба для Британской империи? Вы можете себе представить? Ваше руководство тянуло до последнего, надеясь, что Диана образумится. И только в самую последнюю секунду, даже не минуту, а секунду, был отдан приказ о ликвидации...
Хитченс по-прежнему молчал, никак не комментируя слова Дронго. Зато Слейтер от возмущения начал краснеть.
– Не смейте так говорить. У вас нет никаких доказательств. Это все одни домыслы и предположения самого аль-Файеда. Это он придумал, что его сына и принцессу убили. Нет ни одного доказательства...
– Английские спецслужбы всегда умели работать, – согласился Дронго, – но есть одно обстоятельство, которое слишком явно выдает это убийство. Слишком явно, господин Слейтер.
– Какое обстоятельство?
– Кто мог знать о подобной ликвидации? Вполне очевидно, что только исключительно узкий круг людей. Возможно, муж королевы Елизаветы, которого и обвиняют в подобном решении, и наверняка молодой премьер-министр Тони Блэр, лишь недавно приведший партию лейбористов к власти. Все помнят, как искренне и достойно он себя вел. Лейбористы пришли к власти после многолетнего перерыва. И разумеется, грандиозный скандал с убийством принцессы Дианы мог не только перечеркнуть политические амбиции премьера, но и опрокинуть его партию в небытие.
– Теперь и Блэра сделали виновным. Бедняга Тони, он уже давно сдал дела Гордону Брауну, – заметил с неприятной улыбкой Слейтер.
– Вот это и есть мой очевидный факт. Вспомните, как он сдал ему дела. Не просто сдал. Он перестал быть премьер-министром Великобритании и сразу принял католичество, отказавшись от протестантской веры. Насколько я помню, в истории Англии такого не бывало никогда. Даже Томас Мор не стал отказываться от веры своих отцов. Правда, Дизраили был евреем, но он тоже принял протестантскую веру. А здесь демонстративный переход в католичество. И почти все газеты неожиданно замолчали. Ну перешел и перешел, с кем не бывает. Бывший премьер-министр Великобритании, человек трижды приводивший свою партию к победам на общенациональных выборах, перешел в католичество. Почему? Почему он решил замолить свои грехи и какие грехи у него могли быть? Не говоря уже о том, что после одиннадцатого сентября он демонстративно отправился в Соединенные Штаты, доказывая, что готов поддержать своих союзников в борьбе с этим злом. Что за эмоциональный поступок для премьер-министра такой страны? Почему? Может, потому, что за несколько лет до этого он сам поступил не совсем правильно. И наконец, его демонстративный переход в католичество. Ведь в протестантской религии нет возможности замолить свои грехи и получить прощение после исповеди. Почему вполне состоявшийся человек и политик, понимая, насколько сенсационным и невероятным будет его переход в католическую религию, тем не менее идет на этот шаг? Вы об этом думали?
