Керен Певзнер - Смерть саксофониста
– Ну что, живая? – спросило лицо по-русски. – Ты откуда, русалка?
– С яхты… – прошептала я. – А ты?
– А я морж… Правда, при воде плюс 28 градусов трудно быть моржом, но я стараюсь. Звать-то тебя как?
– Валерия.
– А я Сергей, будем знакомы.
Тут я сообразила, что моя юбка до сих пор собрана валиком на талии и попыталась ее раскатать, но она не поддавалась. Да и верхняя часть тела, прикрытая лишь мокрой вечерней блузкой, была не комильфо. Я вскочила и принялась поправлять одежду. Лодка от моих движений угрожающе закачалась.
– На вот полотенце, – засмеялся Сергей. – Раз об одежке думаешь, значит, совсем оклемалась. Ей-богу, русалка, только без хвоста. Выпить хочешь?
На это я лишь отрицательно замотала головой. И тут же охнула. Голова болела нестерпимо.
– Дай, гляну, – мой спаситель пощупал мне голову, отчего я сморщилась, и присвистнул, – ну, мать, хорошенько же тебя приложили по башке. Как только ты выплыла? Кто это сподобился?
Речь у него была странная, да и сам он выглядел, как сибирский кряжистый старовер, случайно оказавшийся на обетованной земле.
– Если бы я знала… – пожала я плечами, и это движение снова отозвалось молниями в голове. Чтобы уменьшить боль, я стала осторожно поворачивать шею и вглядываться в темноту.
Осмотревшись, я увидела странные ящики, громоздившиеся на носу шлюпки. На одном из них лежал какой-то черный предмет. Взяв их в руки, я поняла: это были наушники.
– Зачем это тебе? У тебя радио есть?
– Эхолот, – серьезно ответил мне Сергей. – Я рыбу ищу. И плаваю в одиночестве, чтобы тихо было. И без мотора. А ты пробовала косяки слушать?
– Нет, не доводилось.
– Очень интересное занятие. Они там шепчутся внизу, щелкают, свистят. Дать тебе?
– Лучше дай телефон. У тебя сотовый есть?
Схватив телефон, я колебалась, набрать номер Дениса или домашний, и в конце концов, набрала свой. Пока шли вызывные гудки, я спросила Сергея:
– У тебя машина есть? Сможешь меня довести.
– Смогу, – кивнул он.
Наконец, моя дочь ответила сонным голосом:
– Алло, кто это?
– Дашенька, прости, родная, ты спишь?
– Да, мам, ты где?
– Не волнуйся, просто я хотела узнать, все ли с тобой в порядке?
– Я сплю.
– Вот и хорошо, я скоро буду. Запри дверь и вытащи ключ из замочной скважины, чтобы я сама смогла отпереть дверь.
– А я уже вытащила. Бай, мамуля…
Пока я разговаривала с дочерью, Сергей напряженно всматривался в темноту.
– По-моему, приближается судно. Небольшое. Что ты хочешь, покричать им, или…
– Или… – перебила я его. – Давай не будем показывать вида, что мы здесь, а тихонечко приблизимся к ним.
– А ты уверена, что именно с этой посудины свалилась?
– Не свалилась, а скинули меня оттуда.
– Вот те на! – удивился он. – И за что?
– Было бы за что – вообще бы убили, – попыталась я отшутиться, но старая шутка вышла невеселой.
Голова понемногу прояснилась, и я повеселела.
– Знаешь, Сережа, по принципу бритвы Оккама, никакой другой посудины здесь просто быть не должно.
– Это еще что за фрукт такой?
– Не фрукт, а философ средневековый, из Англии.
Сергей тем временем греб, осторожно опуская весла в воду, чтобы не было ни малейшего всплеска. На его лице застыло сосредоточенное выражение, будто он пытался понять, что он тут делает и куда плывет вместо того, чтобы слушать рыбьи косяки.
– И чем же он знаменит, твой Оккам?
– Он придумал постулат, в котором все непонятные вещи объясняются просто и доступно. И нечего огород городить, – я невольно заразилась его манерой разговаривать. – Вот, например, если тебе вечером в дверь постучали, то это не королева Виктория пришла, а соседка за солью.
– Ничего себе, – ухмыльнулся он, – стану я думать, что ко мне королева за солью заявится. Что-то ты не то говоришь – видно, головой крепко стукнулась.
– Именно то, что и хотела сказать, – разозлилась я. – Не понимаешь! Если недалеко от нас ходит какое-то судно, то, скорее всего, это то, с которого меня выкинули, а не другое. Я же не могла далеко уплыть. Поэтому я и предлагаю тихонько подплыть и послушать, о чем они там говорят.
– Что мы там услышим? – возразил Сергей. – Они же в каютах сидят. Вон, холод какой.
– Давай мы твой эхолот приспособим. Вдруг получится.
Мой спаситель даже весла в сторону отставил. Посмотрев на меня подозрительно, он буркнул:
– Нет, крепко тебя по голове приложили. Ну, подумай, как мы сможем его использовать? Он же для рыб!
– Если ты немых рыб слышишь, то людей и подавно. Ну, пожалуйста, Сережа, чего тебе стоит?
– Ладно… – буркнул он и шлепнул веслами по воде.
– Тише ты, – прошипела я, сильно понизив голос, хотя в этом не было никакой необходимости, – на корабле услышат.
Осторожно гребя, Сергей приблизился к яхте. Мы пришвартовались около самого ее борта, в кромешной темноте. На судне горели только лампочки в центральной каюте. Палуба была погружена во мрак. Ничего не было слышно.
– Доставай свой аппарат, – прошептала я.
Он открыл крышку ящика, надел наушники и принялся крутить широкую пластмассовую ручку. Его лицо напряглось, потом Сергей выдохнул воздух и неожиданно громко сказал:
– Ничего не слышно…
– Да тише ты! – рявкнула я на него шепотом и стянула с его головы наушники. – Дай мне!
Но кроме треска, мне тоже ничего не удалось услышать.
– Граненый стакан нужен, – прошептал мне мой попутчик, ухмыляясь.
– Что?
– Полезная вещь в хозяйстве. Если хочешь знать, что у соседей за стенкой делается, возьми граненый стакан и приложи к стенке. Не хуже мембранного резонатора сработает. Опять же выпить можно…
– Тебе все шуточки шутить, а мне позарез надо узнать, кто меня в воду скинул.
– Тогда лезь туда.
– Куда?
– Туда, – он показал пальцем вверх. И не бойся, я тебя подстрахую.
Задрав голову, я посмотрела на борт яхты, примерно трехметровой высоты.
– Неплохо бы… – я пробовала предложение и так и эдак… Но, в конце концов, отрицательно покачала головой. – И как ты себе это представляешь? Я что, как кошка полезу?
Сергей ничего не ответил и, кряхтя, полез под лавку. Оттуда он вытащил здоровенный пук веревки и начал его разматывать. Моему взору предстала натуральная веревочная лестница с тройным якорьком на конце.
– Вот тебе и кошка…
– И для чего ты это с собой возишь? – удивилась я.
– Люблю, понимаешь, спускаться на дно и прогуливаться, – и тут же переменив тон, спросил вполголоса: – Так ты лезешь или нет?
– Я… я боюсь…
– Плыть не боялась, а залезть пару шагов не можешь? Эх ты… «Я узнать хочу, кто меня скинул…» – передразнил он меня. – Не скинул, а сама по пьяной лавочке свалилась!
– Ну, знаешь!.. – разозлилась я. – Давай сюда твою пеньку. А когда страховать снизу будешь, не подглядывай особенно.
– Больно надо, – ответил Сергей и добавил: «Все равно в такой темноте ничего не видно».
Мой спутник размахнулся, покрутил над головой якорьком и забросил его на борт яхты. Подергав несколько раз за лестницу и удостоверившись, что она надежно закреплена, он сделал приглашающий жест рукой и почему-то добавил по-немецки:
– Битте…
Делать было нечего. Вздохнув, я крепко ухватилась за веревочные перекладины, дернула пару раз для порядка и, поставив ногу на нижнюю ступеньку, стала подниматься. Что только я не говорила себе в эти минуты, только чтобы не смотреть вниз и не думать о том, что ждет меня, если свалюсь, и что ожидает, если меня схватят наверху. В голове крутились обрывки фраз, как то: «Взявшись за гуж, полезай в кузов…» Мало представляя себе, что такое гуж, я крепче хваталась за веревочные ступеньки, а мои руки и ноги были изодраны в кровь и саднили.
Наконец, уставшие пальцы нащупали полированный борт яхты. Сделав еще пару движений, я перевалилась через перила, и упала на дощатую палубу. Через несколько секунд Сергей оказался рядом со мной.
– Давай, веди… – прошептал он.
– Это, кажется, там, – я поднялась с колен, оправила, как могла, юбку и осторожно двинулась вперед. Сергей ступал за мной.
Мы приблизились к освещенному иллюминатору и заглянули внутрь. Вся компания сидела за столом и бурно переговаривалась. Время от времени кто-нибудь хватался за сотовый телефон и подносил его к уху. Из каюты не доносилось ни звука.
Почувствовав прикосновение к плечу, я вздрогнула.
– Дверь с правого борта немного приоткрыта, – тихо сказал мне Сергей. Если мы обойдем яхту, то сможем что-то услышать. Хочешь?
Кивнув в ответ, я по стеночке двинулась вслед за ним. Пройдя вдоль левого борта и обогнув нос, мы подошли к двери. Тихонько расширив щелку, через которую доносились звуки, мы притаились возле нее. Видно ничего не было, зато голоса доносились отлично.
