Марина Серова - Дамский пасьянс
— Дело в том, что он мне угрожал, а в прошедшую ночь его люди на меня напали, вывезли на Волгу, хотели прибить, но я чудом спаслась… — сказала я.
— Да ты что?! — вскрикнула Маша. — А почему напал-то? Что ты ему такого сделала?
Я вздохнула, внутренне собираясь с духом, выдержала паузу и тихо, чтобы не слышали остальные больные, лежавшие в палате, сказала:
— Я частный детектив и расследую причины смерти Ирины Лейкиной.
Маша еще более изумленно на меня посмотрела, чуть отодвинулась и словно застыла от удивления.
— Я его все равно выведу на чистую воду, — продолжала я. — Если ты, Надя, расскажешь, что между вами произошло, и напишешь заявление, будет гораздо легче это сделать. У меня в органах куча связей…
— А у него тоже, — тут же отреагировала Надя, перебив меня. — К тому же ты не очень похожа на детектива…
Она метнула в меня недоверчивый взгляд.
— Так многие говорят, — парировала я. — Тем не менее я работаю уже давно, и нельзя сказать, что безуспешно. Раскрыла массу преступлений различного характера… Ко всему прочему, мне очень интересно было бы узнать, какие именно связи в милиции имеет Пилюнин.
— Я точно не знаю, но то, что у него есть ментовская «крыша», — это точно, — сказала Надя.
— На любую «крышу» есть свой дождик, — продолжала я выдвигать свои аргументы. — Кроме того, в твоем случае все абсолютно ясно: телесные повреждения, моральный ущерб и все такое…
Прошло еще минут пятнадцать, которые были заполнены нерешительностью и колебаниями, с одной стороны, и уговорами и наставлениями — с другой. Наконец в Наде произошел какой-то внутренний перелом и она решилась.
Она оглядела палату. Больные лежали и занимались каждый своим делом. Какая-то старушка тихо постанывала, еще одна женщина не отрывалась от книжки, а молодая девчонка, койка которой стояла прямо рядом с Надиной, посапывала во сне.
— Ладно, слушай… — начала Надя, убедившись, что на нас никто не обращает особого внимания. — У этой самой Лейкиной был приятель, Коля Гурченко. Она работала в кафе экспедитором, но вся эта бухгалтерия ее мало прельщала. Вообще она работать не любила, а все норовила за счет мужиков прожить.
— Кто из нас не грешен! — вставила свое слово Маша.
— Ну, значит, — продолжила Надя, — этот самый Гурченко к ней на работу приходил несколько раз. Познакомился там с Пилюниным, и они какие-то дела стали проворачивать. Я в то время была любовницей Игоря. — Надя вздохнула. — И черт меня дернул с ним связаться!
Она начала всхлипывать. Я положила руку ей на плечо, стараясь успокоить.
— Давай дальше, чем быстрее расскажешь, тем легче тебе станет, — поддержала меня Маша.
Вытерев набежавшие на глаза слезы, Надя продолжала:
— Короче, где-то месяц назад Гурченко пропал.
— Как пропал? — удивилась я.
— Дело в том, что он постоянно ездил в какие-то командировки, причем по приезде непременно приходил к нам в кафе. Они с Гошей тусовались вместе в его кабинете.
— А насчет чего тусовались-то?
— Этого я не знаю… Дела какие-то, поставки продуктов, что ли… — сморщилась Надя. — Тут, кстати сказать, в это самое время Ирина начала на Пилюнина посматривать… Раньше почему-то он ей неинтересен был, она его даже отшивала, а тут… Ну и, короче говоря, когда Колька пропал, она с Гошей-то и закрутила.
— Он пропал, а она закрутила? — недоверчиво переспросила я.
— Да, за ней не задержится, — с неприязнью сказала Надя. — А потом я случайно узнала… Ну, совсем недавно…
Она замялась в нерешительности.
— Да говори ты, что ли! — прикрикнула на нее Маша.
— Я подслушала разговор в кафе между Пилюниным и еще одним кренделем, не знаю, как его зовут… Дело в том, что с Игорем мы поругались как раз месяц назад, и я не появлялась. А тут решила зайти, и сразу получилось так, что…
— Что? — нетерпеливо спросила я.
— Короче, это он его убил, — выдохнула Надя.
— Кто? Кого?
— Игорь… Убил Гурченко…
— За что?
— Конкретно не знаю. Но главное, что Игорь обнаружил меня… Ну, что я подслушала их разговор. Он понял, что я теперь знаю все, и пригрозил мне, что, если я кому-нибудь проболтаюсь, мне конец.
— А ты?
Надя нахмурилась и отвела глаза в сторону.
— Да мне надо было как-нибудь по-другому поступить, а я дура! — На больную снова напала истерика.
— Успокойся, успокойся! — залепетала Маша, теребя подругу за плечи. — Ничего страшного, мы его прижмем… Заявление только надо написать.
— Не буду я писать никакого заявления! — почти выкрикнула Надя, и на ее возглас тут же отреагировали другие больные.
— Тише, тише, — взяла я инициативу в свои руки. — Не надо нервничать… Я правильно поняла, что после всего этого он тебя избил?
— Да! И еще — вот! — она обхватила руками свою обритую голову и заплакала. — Как я теперь ходить по улице-то буду?! Лето ведь на дворе, под шапку голову не спрячешь!
— Ничего страшного, отрастут, — поспешила я ее успокоить. — Скажи лучше, почему он тебя избил? Потому что ты сказала, что всем расскажешь?
Надя внезапно покраснела, помедлила, потупила глаза и призналась:
— Я деньги у него хотела выманить.
— В обмен на молчание? — уточнила я.
В качестве ответа Надя еле заметно кивнула и отвернулась к стене в беззвучном плаче.
Мы переглянулись с Машей и решили, что пока стоит сделать в разговоре перерыв. А может быть, и совсем уйти. Тем более что остальные больные уже начали на нас подозрительно поглядывать. Мы уже собирались выйти покурить, как Надя сама повернулась к нам.
— Подождите… Есть еще кое-что… Я так думаю, что Ирина как раз из-за этого и удавилась, — серьезно сказала она.
— Из-за чего? — спросила я.
— Из-за того, что узнала о смерти Гурченко и о том, кто в этом виноват.
— Ты уверена?
— Нет, но Гоша по пьянке мог ей признаться. Он любит делать другим больно… Или он сам ее… того, — Надя схватила рукой свое горло. — Задушил…
— С этим понятно, — резюмировала я. — Ты лучше скажи, чем занимался этот Гурченко, — перевела я разговор на прежнего любовника Ирины.
— Не знаю… Я же говорила, что поставками какими-то. Он мне вообще не нравился. Ирина говорила, что он недавно отсидел.
Я тяжело вздохнула. Ничего себе, нашла Ирина себе друзей после возвращения в родной город. Не жилось ей спокойно в своей Белоруссии с бедным мужем, связалась с уголовными элементами. Действительно, правду люди говорят, когда хочется больших денег, в основном натыкаешься на большую беду.
— Ирина что же, и своего любовника не разыскивала, что ли? — продолжала я расспросы.
— Да не знаю! — Надя явно начала раздражаться. — Меня это не интересовало. Я была на нее зла, потому что она заняла тогда мое место рядом с Игорем. А мне что, приятно это было, да? — Надя буквально пронзила меня взглядом. — С какой стати мне интересоваться ее приятелем?
— Ну ладно, ладно, — ласково успокоила я ее. — У меня к тебе самый последний вопрос — не знаешь ли ты некоего типа по фамилии Кумарцев?
— Нет, — покачала головой Надя. — Не знаю…
— А как выглядел тот, с кем разговаривал Пилюнин?
— Пожилой такой, ну, лет пятидесяти… Почти лысый.
— Как зовут, не знаешь?
— Нет, — вздохнула Надя.
— Ну что ж — тогда у меня все… Пиши заявление на Пилюнина, и я дам делу ход.
— Не буду, — снова стала кочевряжиться Надя. — Не буду… Ты лучше сама его как-нибудь за задницу схвати. Я же тебе все рассказала.
— Да как же я его схвачу? — удивилась я. — Ведь ты же, выходит, главная потерпевшая. Без тебя никак нельзя!
— Не буду, — снова повторила Надя как заклинание. — Заявление писать не буду! Не буду — и точка!
И в знак протеста против наших приставаний она закрыла глаза.
— Скажи хотя бы, где он живет, твой Пилюнин, — попросила я ее спустя минуту, когда мы с Машей поняли, что дальнейшие уговоры не имеют смысла.
— Коттедж на Усть-Картышской трассе, — равнодушно отозвалась Надя. — Поселок Гуселка. Там их до фига, этих «новых русских», живет.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Все, больше ничего не скажу! — упрямо заявила Надя. — И вообще, иди занимайся своим делом. Я чего-то устала, у меня голова болит.
Последние слова были сказаны капризным тоном больного человека — явный намек на то, что нам с Машей давно пора было уходить. В принципе я была довольна разговором. Надя значительно мне помогла, и требовать от нее большего сейчас значило бы перегнуть палку.
Я дала знать Маше, и мы поднялись с места.
— Выздоравливай скорее, — пожелала Маша подруге на прощание и поцеловала ее в щеку.
Надя ничего не ответила, равнодушно уставившись в стену больничной палаты.
Мы тихо вышли. В коридоре Маша спросила меня:
— Ну, что думаешь делать?
