Александр Косарев - Закон землеройки
– Не перебивай, – недовольно огрызнулся брат, – я и сам уточнил бы! Так вот, – вновь перевел он взгляд на меня, – логично было бы предположить, что освобожденную семьей «ветерана» избушку займет командир партизанского отряда, ан нет! В ней поселились двое гражданских беженцев, после чего избу складировали привезенным на подводах грузом – брезентовыми мешками и сумками. При этом те были явно тяжелыми: наш «ветеран» сам видел, что их несли сразу по два человека. А когда кто-то из этих «носильщиков» задел однажды ношей о косяк двери, раздался… металлический звон!
– Патроны? – предположил я.
– Если бы! – интригующе воскликнул Славик. – Правда, о содержимом тех мешков стало известно лишь спустя несколько месяцев, но лучше уж я расскажу обо всем по порядку. В общем, довольно долго партизаны себя особо не проявляли, но когда у них начались проблемы с продовольствием, они стали устраивать засады на немецкие одиночные автомашины и телеги с провиантом. Фрицы в итоге зашевелились и в канун Нового года предприняли масштабную облаву. А поскольку леса в тех местах негустые и небольшие, довольно скоро смогли выйти и на базу отряда. Партизанам пришлось спешно уходить по реке, к тому времени уже замерзшей. Однако немцы продолжали их активно преследовать, поэтому, добравшись до района «копанок», беглецы стали избавляться от мешавшего их передвижению имущества. Разумеется, семья нашего ветерана тоже оказалась невольно вовлеченной в эти события. В частности, помогала партизанам прятать те самые мешки. Потом партизаны ушли, а обитатели «копанок» двое суток не вылезали из своих убежищ, чтобы не угодить в руки карателей. Когда же все более-менее стихло, наш герой не утерпел и сбегал в бывший партизанский лагерь. Застал там полный разгром, но отчетливо видел и втоптанные в снег полуобгоревшие советские дензнаки, и какие-то книги в черных переплетах. А весной, когда снег начал таять, он неподалеку от своей «копанки» нашел несколько серебряных монет. Мать их у него, конечно, тут же отняла, но он запомнил, что на монетках были изображены два человека, как бы идущие к солнцу…
– Понятно, – задумчиво проговорил я. – Что ж, наша история начинает обретать вполне логичные очертания. Несомненно, под видом «партизанского отряда» в лесу скрывались сотрудники НКВД, сопровождавшие ценности какого-то отделения госбанка, причем, судя по всему, довольно крупного. Именно поэтому они и вели себя тише воды, ниже травы, этим же объясняется и тяжесть брезентовых мешков. А обгоревшие денежные купюры говорят нам о том, что их хотели сжечь, но из-за нехватки времени довести дело до конца не успели.
– Славка именно с тех пор и увлекся поисками всякого старья, – сказала Настя. И ехидно добавила: – Все окрестные помойки уже перекопал.
– Одно из главных правил кладоискателей гласит, – незамедлительно парировал юноша, – что именно на помойках и в отхожих местах можно отыскать самые редкие вещи! А в окрестности Черногрудина я потом тоже несколько раз ездил, – сказал он уже мне.
– Партизанский клад разыскивал?
– Ну да, было такое желание. Просто со своей самоделкой смог найти только пару десятков гильз, запал от гранаты, несколько солдатских пуговиц да погнутый «железный крест». А все партизанские монеты достались, наверно, местным жителям, причем еще до конца войны.
– А не попытался выяснить судьбу спрятанных мешков?
– Да кто ж со мной, пацаном, откровенничать станет? Вот если бы вы взялись за расследование этого дела… – преданно и с надеждой заглянул парень мне в глаза.
– Подумаю на досуге над твоим предложением, – кивнул я, дабы успокоить его. – А пока, молодые люди, не позволите ли мне немного у вас поработать?
– Может, чем помочь надо? – почти в унисон спросили брат с сестрой.
– Куском миллиметровки, если найдется.
– Найдется! У мамы ее целый рулон, – бойко вскочила Настя, – она из нее выкройки для платьев делает.
– А чем заниматься будете? – поинтересовался Владислав, когда я начал вытаскивать из рюкзака свои чертежи и записи.
– Выяснять, – заговорщически подмигнул я ему, – не хранится ли чего ценного на дне одного из местных прудов.
Глава 9. Запрос в Москву и новые легенды
Пришпилив бумагу к обеденному столу кнопками, я сначала нанес на нее контуры пруда в масштабе 1 см = 2 метра, а потом очертил их параллельными линиями-«веревками». Когда дошел до перенесения на чертеж данных из блокнота, призвал на помощь Владислава: он стал зачитывать мне цифры, а я – тут же наносить их на координатную сетку. Поскольку работали мы с ним на диво слаженно, уже через полчаса передо мной лежал лист бумаги, сплошь испещренный четырехзначными цифрами.
Припомнив лекцию Леонида, я принялся выискивать среди них лишь имеющие максимальные либо минимальные значения, чтобы свести потом к единому целому. И вот здесь случилось то, чего я больше всего опасался: вместо одной классической «вершины» и одной «низины» у меня образовались совершенно немыслимые структуры, не имевшие ничего общего с образцами, полученными в геологическом институте. Пришлось осведомиться у Владислава, оказывают ли в их городе такую услугу, как отправка рисунков по электронной почте.
Юноша пригорюнился.
– Кое у кого есть, конечно, и компьютеры, и даже спутниковое телевидение, но среди моих приятелей таких счастливчиков нет.
– А может, у их знакомых или родственников есть? – не оставлял я надежды на благополучное решение своей проблемы. – Обзвони, будь другом, и приятелей, и бывших однокашников! Объясни, что срочно, но ненадолго требуются простейший планшетный сканер и доступ в Интернет.
– Сделаю! Прямо сейчас и начну массовый обзвон…
Славик покинул кухню, а я склонился над практически готовой магнитограммой и задумался. Несмотря на кажущуюся сложность и запутанность моего чертежа, на нем тем не менее совершенно явственно выделялись две зоны, отличные от общего фона. Одна зона, площадью в несколько десятков квадратных метров, располагалась в самом центре водоема, а вторая, много скромнее размерами и как бы аккуратнее по форме, – недалеко от плотины. В большей зоне, судя по расчетам, градиент магнитного поля сильно снижался, а в меньшей почему-то наоборот: казалось, дно в этом месте как бы выдавливает магнитное поле из себя, увеличивая тем самым его силу.
Тут на кухню влетел Слава и радостно доложил:
– Нашел! У Вадика Горюнова мама на почте работает, а там есть электронная связь с Москвой. И в Интернет легко выйти можно.
– Да, но бумажку-то эту мы по проводам не перешлем, нужно же ее как-то перевести в цифру. В общем, если не сканер, то хотя бы цифровой фотоаппарат еще найти нужно…
– Это легче, – радостно заверил меня юноша. – У соседа снизу есть такая игрушка.
«Игрушкой» оказалась устаревшая модель «Самсунг Дижимакс 230», но выбирать все равно было не из чего. Сделав несколько снимков магнитограммы, мы извлекли из одолженной «игрушки» карту памяти и отправились на почту. Примерно на полпути к нам присоединился и сам Вадик Горюнов – юркий чернявый парень с совершенно не гармонирующими с его обликом ярко-голубыми глазами.
Втроем мы ввалились в неприметное здание городского отделения связи, но помочь мне Тамара Ивановна, мать Вадика, согласилась только по окончании рабочего дня. Бесцельно побродив по живописным улочкам Энска и поболтав о несущественных мелочах, мы спустя два часа, когда общий зал почтового отделения покинул последний посетитель, вновь вошли в прогретое за день и оттого душное помещение. На сей раз Тамара Ивановна уже без лишних расспросов отвела меня в отдельную комнату, где два компьютера соседствовали с уймой разноцветных телефонов, молча ввела с клавиатуры ведомый только ей пароль и так же молча удалилась.
Адрес своего электронного почтового ящика я помнил наизусть, а реквизиты интернет-почты Леонида были мною предусмотрительно записаны, так что все свои снимки я отправил ему без труда. Когда же, не забыв изъять из системного блока карту памяти, выключал монитор, зацепился взглядом за один из стоявших рядом с ним телефонных аппаратов, и это натолкнуло меня на мысль позвонить московскому другу Михаилу. Поднес трубку к уху, и, пока раздумывал, как выйти на межгород, из нее прозвучал немолодой женский голос:
– Оператор слушает.
– Москву дайте, пожалуйста, – попросил я после секундного замешательства.
– Диктуйте номер.
Я послушно продиктовал номер Воркунова.
– Ждите…
Оставив трубку возле уха, я решил определиться с планами на завтрашний день. «Наверняка Леонид ответит мне не раньше полудня, – прикинул мысленно. – Пока просмотрит свою почту, пока расшифрует магнитограмму, пока отправит ответ… Значит, послания от него следует ждать только к концу завтрашнего рабочего дня. Но тогда посещать монастырь мне нет никакого смысла: вот придет ответ из Москвы, тогда и объявлюсь. Лучше уж наведаюсь, раз выпала возможность, в Черногрудино. А что? Раз прибор уже более-менее освоил, почему бы и не покопаться в тамошних пещерах? Шансов обнаружить партизанскую захоронку, конечно, немного, но… Чем черт не шутит?! Решено: уговорю Славика, и отправимся туда вместе…»
