Андрей Константинов - Экипаж. Команда
– Да, Татьяна Ивановна, это был несчастный случай. Дикий, нелепый…
Она перебила его;
– Неужели совсем ничего нельзя было сделать?
– Нет… Простите нас, Татьяна Ивановна. Простите, если сможете, – с этими словами он мягко высвободил руку и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, быстрым шагом направился к автобусу. Смотреть в глаза этой несчастной, в одночасье высохшей от горя, седой женщине он был не в состоянии.
Через минуту его нагнал Ладонин:
– Александр Сергеевич?
– Слушаю тебя, Игорь.
– Разве мы знакомы?
– Нет, но Антон мне в свое время про тебя рассказывал, – ответил Нестеров.
– Мне про тебя он тоже говорил, хотя, я знаю, у вас это не поощряется… Ну, да сейчас не об этом. Александр Сергеевич… Кстати, ничего что я на ты?
– Да за ради бога…
– Ты действительно уверен в том, что гибель Антона это несчастный случай?
– Нет. Это было убийство.
– Есть доказательства или это исключительно интуитивные соображения?
– Скорее второе, – усмехнулся Нестеров. – Но, к сожалению, в нашей системе в расчет они не принимаются.
– А ты не мог бы поделиться со мной этими своими соображениями? Пойми меня правильно, я вовсе не прошу сливать какую-то конфиденциальную служебную информацию…
– Да перестань ты, – перебил его Нестеров. – Какое тут к черту «сливать»?… Я готов поговорить, вот только где? Сейчас меня уже ждут. Вон там, видишь, наш автобус. Мы собираемся поехать помянуть Антона, так что если есть желание, можем поехать вместе.
– Не уверен, что это будет лучший вариант, – ответил Ладонин. – К тому же я должен отвезти Татьяну Ивановну обратно в Лугу. У нее там осталась больная сестра и в нынешнем состоянии ей бы не хотелось надолго оставлять ее одну… Поэтому давай лучше сделаем так. Вот моя визитка, здесь адрес и телефон центрального офиса, если будет такая возможность, то подъезжай завтра, часиков, скажем, в одиннадцать… Да, если тебе по служебным причинам нецелесообразно посещать мой офис, то мы можем встретиться где-нибудь на нейтральной территории, например, в кафе…
– Я, Игорь, слава богу, нахожусь в том возрасте, когда могу самостоятельно оценивать целесообразность собственных поступков… И, кстати, не надо преувеличивать возможности нашей конторы.
– Мой брат меня учил, что всегда лучше переоценить возможности противника, чем недооценить их.
– Насколько я знаю, в подлиннике эта фраза звучит как: «Лучше перебздеть, чем недобздеть». Однако в данном случае есть одно маленькое «но» – я тебе не противник… Хорошо, на том и порешим – у тебя, завтра в одиннадцать.
Ладонин кивнул, они пожали друг другу руки и разошлись. Первый шаг к заключению тайного союза был сделан.
Для поминок Антона сняли небольшой зальчик в относительно недорогом заведении на Загородном с символическим опушным названием «От заката до рассвета». Как всегда в таких случаях, было очень мало закуски, но очень много водки. Времена изменились. Это раньше родина заботилась о своих офицерах и платила им достаточно много для того, чтобы они не умерли с голоду, и достаточно мало, чтобы они не спились. Теперь же офицерской зарплаты хватало исключительно на выпивку, а денег на жратву, как правило, уже не оставалось.
Раньше всех остальных напился Ваня Лямин. Он вообще был малосведущ в питейных делах, а тут еще сыграла роль и сама обстановка – давящая и мрачная. За каких-то полчаса Ваня выпил грамм сто пятьдесят и вкупе с ранее употребленным на кладбище дошел до состояния невменяемости. После чего он быстренько уснул, положив голову на стол. (Благо, салатов заказано не было, а то получилось бы исключительно классически.)
А Паше Козыреву, наоборот, очень хотелось, но никак не удавалось захмелеть. Водка шла как вода и желаемого эффекта «погружения в забытье» не достигалось. За длинным общим столом напротив него, в окружении теток из установки, сидела Полина. Павел смотрел на нее и размышлял о том, что мистическое начало в нашей жизни, наверное, все-таки присутствует. Ведь в том самом своем недавнем сне он видел именно ее, хотя тогда и предположить не мог, что Полина будет работать в их экипаже. Все в этом сне сложилось одно к одному: офицер, похожий на Гурьева, Козырев, Полина, Ташкент… Воспоминание о последнем заставило Козырева вздрогнуть. Он взял в руку столовый нож и подумал о том, что, доведись ему когда-нибудь встретить Ташкента, он не стал бы медлить, а просто ударил бы его этим самым ножом. «Нож, ну на фига я тогда взял с собой нож? – с тоской прошептал Козырев. – Не скажи Лямин Антону, что у меня есть нож, он сегодня был бы жив». Вот вам и еще одно мистическое совпадение – Паша в последнее время никогда не носил с собой ножа. Пару лет назад к нему на улице прицепились менты и при личном досмотре нашли у него выкидуху, которую армейский товарищ подарил ему на день пограничника. Тогда, чтобы отмазаться, Козыреву пришлось отдать пэпээсникам всю свою наличность – около трехсот рублей. С тех пор он зарекся носить при себе что-либо острее ключей, однако именно в тот роковой день нож с собою взял – надоело питаться во время службы одними бутербродами, поэтому Паша с утра швырнул в сумку банку шпрот и ножик, которым эту банку можно было открыть. «Это из-за меня, из-за меня Антон погиб», – в который уже по счету раз занялся самоедством Павел и решительно налил себе еще один стакан. Рядом с ним мирно сопел Ваня Лямин. Пожалуй, среди всех присутствующих ему одному сейчас было относительно хорошо.
Через пару минут Полина, которая все это время сидела с отрешенным лицом и фактически не принимала участие в разговорах, порылась в своей сумочке, выудила из нее сигареты и направились в курилку. Козырев собрался было последовать за ней, но его опередили. Из-за стола поднялся кадровик Шлемин и, немного пошатываясь, потащился туда же, на ходу вынимая из кармана изрядно помятую пачку «Парламента». Такие сигареты во всем управлении могли позволить себе только кадровики. Почему? А бог их знает, почему. Тоже, наверное, что-то связанное с мистикой. Как бы там ни было, огорченный такой прытью, Козырев остался сидеть на месте.
Ольховская не собиралась ехать на поминки, да девки уговорили. И теперь она ругала себя за то, что послушалась – никто не нужен был Полине сейчас, да и здесь, среди малознакомых ей мужиков из наружки, она чувствовала себя чужой. Правда, на кладбище пытался с ней заговорить новый старший – Нестеров, спрашивал ее о чем-то, в том числе, и про Гурьева (неужели что-то знает про них?). Однако там, на кладбище, Полина снова была близка к полуобморочному состоянию, а потому отвечала Нестерову односложно, а несколько раз, как ей потом вспоминалось, кажется, еще и дерзко. «Все, надо ехать домой, – подумала она, щелкая зажигалкой. – Вот сейчас покурю, успокоюсь немного и поеду». Но успокоиться ей не дали. В курилку вкатился пьяненький Шлемин, смачно икнул, попросил «пардона» и плюхнулся рядом с ней.
– Вы позволите, Полиночка, присесть рядом с вами?
– А зачем вы спрашиваете, Олег Петрович, если вы уже и так присели? – неприветливым тоном сказала Полина, надеясь, что Шлемин поймет ее состояние и отвалит. Однако тот не отвалил:
– Ну зачем вы так, Полиночка? Какой же я вам «Петрович»? Если мне не изменяет память, у нас с вами разница в возрасте всего два года, так что для вас я – Олег.
– Ваша осведомленность, Олег Петрович, заслуживает самого искреннего восхищения…
– Ну вот, опять – «Петрович», – Шлемин сделал вид, что обиделся. – А что касается моей осведомленности, то это вполне естественно – работа у меня такая.
– Да? И о чем же вы еще, позвольте узнать, осведомлены?
– О многом, Полиночка, о многом. Например, я знаю, где вы родились, где учились, кто ваши родители – это из общей части вашего личного дела. А есть еще часть особая, секретная, так что если хотите, могу как-нибудь на досуге с вами посекретничать… Единственное, о чем я не осведомлен, так это о том, что вы, Полиночка, делаете в этой дыре с громким, но не более того, названием «оперативно-поисковое управление»?
– А вы сами в ней что делаете?
– Вообще-то, если между нами, конечно, – доверительно подмигнул ей Шлемин, – я здесь долго не задержусь. А во-вторых, я-то, по крайней мере, служу не где-нибудь, а в кадрах. А кадры, как вам известно, Полиночка, решают все.
– И что же они, к примеру, могут решить?
– Я ж вам и толкую, Полиночка, все: кого казнить – кого помиловать, кого повысить – кого понизить. Кому Гималаи, а кому – геморрои.
– Да вы просто страшный человек, Олег Петрович! Прямо вершитель судеб людских, – насмешливо сказала Полина.
– Вот вы иронизируете, Полиночка, – вздохнул Шлемин и, словно забывшись, опустил руку на ее колено – а я, между прочим, действительно мог бы поспособствовать вашему переводу в более приличное место. Например в штаб, или к нам, в кадры. У нас сейчас как раз вакантное местечко наклевывается… Вот объясните мне, пожалуйста, на кой ляд вам эти заморочки с наружкой? Бессонные ночи, вечно на ногах, холод, жара. А контингент какой? Алкоголики, матершинники, люди без высшего образования. Плюс сопляки, навроде того, что сейчас в зале за столом уснул. Тот даже водку пить не умеет. А этот, бригадир ваш новый, Нестеров…
