Евгений Сухов - Жены, которым не повезло
Володька кивнул мне и продолжил:
Он шел на Одессу, а вы-ышел к Херсону –
в засаду попался отря-ад.
Налево – заста-ава, махновцы – напра-аво,
и десять осталось грана-ат.
Я не заставил себя ждать, и уже в два голоса мы пропели:
Налево – заста-ава, махновцы – напра-аво,
и десять осталось грана-ат.
Мне нравилось, когда Коробов приходил ко мне и после уже никуда не торопился. Нет, одиночество меня не угнетало, напротив, мне нравилось быть одному. Забот – минимум! Много ли мне нужно? Завтракал я чашкой кофе с крошечным бутербродом. Обедал вне дома. Ужинал салатиками, наспех приготовленными. Иногда варил себе куриный супчик или щи с мясом. Причем работа по кухне была мне не в тягость, поскольку я готовить люблю. Если, конечно, не каждый день, а пару раз в неделю. Да и думается лучше, когда один. Никто не мешает, не перебивает мысль. И вообще, когда в твоем распоряжении двадцать четыре часа в сутки, чувствуешь себя свободным.
Но когда приходил Володька, моя жизнь кардинально менялась. И это не раздражало, а нравилось.
Его приходы вносили разнообразие, которого мне аккурат и не хватало. И как только я начинал скучать и тяготиться одиночеством, заявлялся Коробов. Как будто чувствовал, что мне пора подзарядиться его присутствием, чтобы затем снова жить в принятых мною реалиях. А может, и с ним происходило то же самое, что со мной. Ну, если мы мыслили в унисон, то почему бы не иметь и одинаковый уклад жизни?
А Володька Коробов тем временем затянул новый куплет:
«Ребята, – сказал, обра-ащаясь к отряду,
матрос-партизан Железня-ак, –
Херсон перед на-ами, пробьемся штыка-ами,
и десять гранат – не пустя-ак!»
Я снова поддержал:
«Херсон перед на-ами, пробьемся штыка-ами,
и десять гранат – не пустя-ак!»
Как там Володька сказал? А, вот: приход Киприани ко мне его насторожил тем, что частный сыщик заявился ко мне буквально на второй день после гибели своей жены. Действительно, он что, приходил ради того, чтобы узнать, где прячется Кочет? Он и правда думал, что я это знаю? Вряд ли Альберт Иванович настолько наивен, что мог подумать, будто вор-рецидивист с серьезным тюремным стажем разоткровенничается про свое логово.
Тогда зачем он приходил?
Получается, чтобы понаставить мне «жучков»… Но с какой целью?
А Володька бесшабашно вытягивал:
Сказали ребята: «Пробье-омся штыками,
и десять гранат – не пустя-ак!»
Штыком и грана-атой пробились ребя-ата…
Остался в степи Железня-ак.
Я подтянул:
Штыком и грана-атой пробились ребя-ата…
Остался в степи Железня-ак.
Интересно, а какую информацию Киприани надеялся получить посредством «прослушки»? Что ему очень хотелось знать? Ведь установка прослушивающих устройств в частное жилище – мероприятие незаконное. Я Киприани и к суду за это могу привлечь. Неужели он надеялся, что опытный ворюга Кочет позвонит мне и скажет, где он скрывается? Глупо это как-то. Прав Коробов, здесь что-то не так.
А он тем временем запел новый куплет, который прозвучал особенно печально ввиду нынешнего положения в Украине:
Веселые песни пое-от Украи-ина,
счастливая юность цвете-от.
Подсолнух высо-окий, и в небе дале-окий
над степью кружит самоле-от.
А вот и я:
Подсолнух высо-окий, и в небе дале-окий
над степью кружит самоле-от.
Блин! Зачем все же Киприани установил «прослушку» за мной? Чего он хотел знать? Как идет мое расследование убийства Аиды Крохиной?
А что же еще? Не мои же разговоры с девушками, которых нет. Да и не скомпрометировать этим сегодня холостого мужчину.
Но зачем частному детективу знать, что я нарыл и еще нарою по делу Аиды Крохиной?
В степи под Херсоном высо-окие травы,
в степи под Херсоном – курга-ан.
Лежит под курга-аном, заросшим бурья-аном,
матрос Железняк, партиза-ан…
А может, Киприани просто боится моего расследования? Но если это так, то он точно замешан в убийстве Аиды Крохиной…
– Хватит витать в облаках, давай выпьем, – вывел меня из задумчивости голос Володьки, закончившего петь.
– Давай, – согласился я весьма охотно.
И мы выпили. Каждый за свое. Молчком. И, наверное, еще за матроса-анархиста Железняка, погибшего от пули атамана Шкуро. Хотя с песней я не согласен, в степи Железняк не остался, а был перевезен в Москву и с почестями похоронен на Ваганьковском кладбище, как красный командир. Но это уже совсем другая история…
Коробов, конечно, остался ночевать у меня. После стакана водки водить автомобиль крайне не рекомендуется. И его неуверенную попытку добраться до машины я сразу пресек, ибо, случись с моим другом нечто ужасное, я бы себе этого никогда не простил. А оно мне надо – претерпевать такие страдания?
Не знаю, что там ему снилось, а мне приснился матрос-партизан Железняк. Он успел кинуть гранату из своего легендарного бронепоезда в кучу врагов, но был сражен пулей толстяка-махновца Левы Задова. А я стоял в стороне и наблюдал за всем этим, не решаясь принять чью-либо сторону.
Истекая кровью, Железняк упал в жухлую траву, и тотчас пара огромных желтых грейдеров стала насыпать над ним курган. После этого над курганом закружили самолеты-«этажерки» с красными звездами на крыльях, а мимо кургана начали проходить под барабанную дробь отряды мальчиков и девочек в пионерских галстуках, отдавая кургану честь.
А потом налетел сильный ветер, почти ураган. Солнце скрылось, небо стало серым и невзрачным. Пионеры исчезли, самолеты прямо на глазах рассыпались в труху.
С самой маковки кургана сорвало старенькую матросскую бескозырку. Она упала возле моих ног, но, когда я наклонился, чтобы ее поднять, порыв ветра сдул ее и унес невесть куда…
Приснится же такое!
Глава 10
Вкус позавчерашнего пирожка, или Как все было, ну, или могло быть
Когда я проснулся, Володьки уже не было. Так случалось всякий раз, когда он ночевал у меня. Поскольку опаздывать ему на службу было нельзя. А на мою работу – можно. По крайней мере, мне…
Я встал, умылся, почистил зубы. Сварил себе крепкого кофе. Выпил его махом, но не почувствовал вкуса…
В принципе, я обеими руками за то, чтобы все делать с кайфом. Любое дело. Работать – так получать от этого удовольствие. И не только от конечного результата, но и от самого процесса.
Заниматься спортом – так в охотку, а не по тягостной и фанатичной необходимости снизить вес или накачать грудные мышцы и трицепсы.
Кушать – чтобы было приятно и вкусно, а уж потом полезно. В том числе и пить кофе, естественно, наслаждаясь им.
Но когда я впадаю в раздумье, то абсолютно ничего не чувствую. Если я нахожусь в таком состоянии, мне можно скормить разогретый позавчерашний пирожок с ливером, говяжье азу, запеченную свинину со специями и даже мясной торт «Мечта гурмана», и я не отличу по вкусу одно блюдо от другого. Так и сейчас: вкуса кофе я совершенно не разобрал. Это значило, что я погружен в глубокие раздумья, причем настолько глубинные (дальше только Марианская впадина), что до их смысла не сразу и докопаешься. Но я сосредоточился и докопался. Оказалось, что я пишу в голове то ли повесть, то ли сценарий того, началом чему послужили события в квартире Крохиных шестого декабря нынешнего года. И вот что у меня в конечном итоге получилось…
Аида Владимировна Крохина пребывала в субботу шестого декабря в отличном настроении. В двенадцать позвонил Толик, сказал, что очень соскучился и что ждет не дождется вторника, когда они снова увидятся. И добавил, что любит.
– Я тоже, – тихо ответила Веселову Аида, покосившись на дверь соседней комнаты, за которой находился Крохин. И уже громче добавила: – Да, Эльвирочка… Я буду в твоем салоне во вторник… Да, жди…
Она отключила телефон и бросилась на софу. С тех пор как в ее жизни снова появился Толик, Аида вновь чувствовала себя совсем юной девушкой, когда сбывается наконец мечта о большой и всепоглощающей любви и за спиной словно вырастают крылья. А ведь она снова счастлива. Как и раньше, когда они с Толиком впервые поцеловались и ощутили на губах вкус юности, весны и всепоглощающего желания, сметающего все преграды и условности, которому уже не было сил противостоять.
И надо ли вообще ему противиться?
