Антон Леонтьев - Вечность продается со скидкой
Мамыкина ласково посмотрела на Катю:
– Спасибо, деточка, со мной все в полном порядке. Я вам больше не требуюсь?
Енусидзе почесал затылок и с апломбом произнес:
– Благодарю вас, вы свободны. И скажите, чтобы сюда прошел наш любитель древностей Сколышев.
Лидия Ивановна засеменила к выходу. Как только дверь за ней захлопнулась, Николай Кириллович с облегчением вздохнул:
– Столько лет раскалывал подозреваемых, у меня матерые бандиты на допросах выкладывали всю подноготную, но эта бабка – твердый орешек. Ни за что не скажет правду, даже если что-то и знает.
– Неужели она могла убить Василия? – изумилась Катя. – Да ей же за восемьдесят лет, она в два раза ниже его ростом, сухонькая и легкая, как перышко. А он – здоровенный мужик в самом расцвете лет…
– Как знать, как знать, – причмокивая губами, в задумчивости произнес Енусидзе, – был у меня случай, году эдак в восемьдесят первом. Нет, вру, в восьмидесятом, как раз накануне Олимпиады. В общем, обнаружили труп одного дебошира и забулдыги, кто-то его очень крепко отделал: множественные ранения, проломлен череп и так далее. Искали среди его дружков, искали среди подружек. Результат – ноль. А потом совершенно случайно вскрылось, что это его родная мамаша, божий одуванчик, укокошила. Он ее, что называется, достал, захотел продать обручальное кольцо, вот она его и ухандокала. Представляете? Заслуженная учительница, никто бы и не подумал.
– И что с ней произошло? – спросила Катя.
– Что-что, советский суд, как известно, самый гуманный в мире. Оправдать ее не могли, поэтому дали по минимуму, учли смягчающие обстоятельства: он пил, колотил мамашу, воровал вещи, в общем, она через полгода вышла на свободу по амнистии. Вот так.
– Я не судебный эксперт, – в задумчивости вставила Лиза. Она взяла чашку с остывающим кофе. – Но мне кажется, что Мамыкина к убийству не имеет никакого отношения. Она слишком хрупкая. Хотя… Хотя, с другой стороны, даже такая старушенция, как она, вполне могла подойти к Василию, который склонился в подвале над генератором, взять разводной ключ и…
– И ведь она не скрывает, что когда-то давно убила человека, – с внутренним страхом произнесла Катя. – И говорит об этом без всяческой дрожи в голосе.
– Да, старушка с характером, – ответила Катя. – Могла и сочинить такое, чтобы позлить вас, Николай Кириллович. Ей, как я смотрю, не нравятся представители власти.
– То-то и оно, – вздохнул Енусидзе.
Дверь без стука открылась, появился Петр Сергеевич Сколышев. Историк был настроен воинственно.
– Желали меня видеть? – спросил он. – Как я понимаю, старушка оправдана судом присяжных?
– Петр Сергеевич, – жестко заметил Енусидзе, – иронизировать не стоит. У меня к вам всего несколько вопросов…
– Ну как там? – спросила Настя Куликова у возвратившейся Лидии Ивановны. – Они что, вас допрашивали?
– Что вы, деточка, – усмехнулась та. – Мило побеседовали. Я вспомнила о прошлом…
Настя, бледная, с кругами под глазами, утомленно опустилась в кресло. Лидия Ивановна, загадочно улыбнувшись, сказала, что хочет отдохнуть, и пошла наверх. Денис поцеловал жену и спросил:
– Настюша, в чем дело? Ты устала?
– Я мечтаю, чтобы это побыстрее закончилось, – бесцветным голосом произнесла Куликова. – Ты не представляешь, Денис, как на меня это действует. Когда мы сможем уехать?
Словно в ответ на ее слова, отряхивая снег с тяжелого тулупа, появилась Марина. Пояркина выходила на улицу. Она раскраснелась от мороза.
– Не могу ничем порадовать, – заявила она. – Буран усиливается. Вообще ничего не видно на расстоянии двадцати сантиметров. Я хотела дойти до сауны, но не смогла. В такую погоду только и сидеть в теплом кемпинге.
Завывания ветра, как подтверждение ее слов, разорвали внезапно воцарившуюся тишину. Только часы мерно тикали, бежали секунды и минуты. Ирэн Аристарховна, уже смирившаяся с тем, что судьба занесла ее в глушь, где произошло убийство, сказала:
– Милочка, разыгравшаяся трагедия и ужасная погода не освобождают вас от обязанностей. Вы ведь занимаетесь обедом, не так ли? Кроме того, где здесь тренажерный зал и бассейн? Вода, надеюсь, теплая?
Марина, чуть скривив губы, ответила:
– Конечно же, все к вашим услугам. Обед будет готов через сорок минут.
– Великолепно, я желаю принять водные процедуры, – царственным тоном заявила мадам Костандилли.
Дима Реутов осматривал подсобные помещения. Инстинкт мангусты всю жизнь толкал его на всяческие авантюры. Он уже представлял серию сенсационных репортажей, в которых будет изложена загадка кемпинга «Серебряная поляна». Он выходил из погреба, когда столкнулся с Пояркиной.
– Что вы здесь делаете? – спросила она с внезапной злостью. – Ищете мифического убийцу?
– Извините, – миролюбиво ответил Дима. Марина ему нравилась. Молодая, боевая, следит за собой. Смерть мужа не опечалила ее. И это вызывало некоторые подозрения.
– Лучше помогите мне, если хотите, – сказала Марина. – Умеете готовить?
– Приходится, – уклончиво ответил Дима. Он не был гурманом и предпочитал наспех сделанные бутерброды или «Макдоналдс» с его богатым выбором нездоровой, но такой вкусной пищи.
– Тогда будете делать салат. – Пояркина протянула ему несколько банок с консервированными овощами. – Давайте вымойте руки и принимайтесь за работу.
Через десять минут процесс приготовления обеда закипел. Реутов даже и представить не мог, что это доставит ему такое удовольствие. Возможно, присутствие Марины, сновавшей по кухне, придавало всему действу особый шарм.
– Как вы думаете, кто убил Васю? – вдруг спросила она. Вопрос, подспудно тлевший в мыслях каждого из присутствующих, наконец прозвучал.
Дима с большой ловкостью высыпал зеленый горошек в миску и заметил:
– Я могу только сказать, что это не я. Вашего мужа я впервые увидел здесь, так что никаких претензий у меня к нему не было.
– Я его тоже не убивала, – с неожиданной горячностью заявила Марина. Она всхлипнула. – А все остальные так на меня смотрят! Они не понимают, что я его любила. Я не дура, чтобы совершить преступление в присутствии двадцати человек.
– Я тоже так думаю, – ответил Дима. Он выглянул в коридор и, убедившись, что рядом никого нет, сказал: – Знаете, кого я подозреваю? Ирэн Аристарховну. Она из разряда тех людей, которые ради достижения собственной цели готовы на все.
– Нет мотива, – произнесла Марина. Она поставила в духовку картофель. У Василия получался великолепный запеченный картофель, просто пальчики оближешь. Она поняла, как ей не хватает неразговорчивого бородача. Тут Марина вспомнила о деньгах, которые обнаружила у мужа в кармане. Почти две тысячи долларов. Откуда они у него?
– Мотив есть всегда, – сказал Дима. – Просто мы его не знаем. Но, согласен, Костандилли и ваш муж разного поля ягоды. В романе все происходило бы следующим образом: Василий раньше работал у нее шофером и заделал ей ребенка, она это скрыла. Они расстались. Теперь, снова встретившись, он начал ее шантажировать, она, боясь публичного скандала, его и убила.
– Какая глупость! – в сердцах воскликнула Марина. – Мой муж не альфонс, ему не нужны стареющие богачки. И шофером он никогда не работал.
– Я же говорю – так могло быть в детективном романе, – сказал Дима, сообразив, что ляпнул что-то не то. – Тем более один альфонс у нас уже есть.
– Это парень с женой, которая похожа на мышку? – Марина заглянула в холодильник. На десерт она подаст рулет. Дима ей нравился. Болтливый парень, но беззлобный. Такие не убивают.
– Точно, – сказал Дима. – Он так ее любит, так обожает и демонстрирует это публике с большой охотой. У нее солидная строительная фирма, а он – нищий студент. Вряд ли тут можно говорить о пылкой любви.
– Вот он и похож на убийцу, – заявила Пояркина. – Молодой хлыщ ради своих интересов мог укокошить человека.
– Я бы еще понял, если бы он убил свою молодую жену, которая оставила бы ему все деньги, – сказал Дима, – но зачем ему ваш супруг? Нелепица какая-то. И весь спектакль с обвинением в том, что мы все совершили когда-то убийство, тоже неспроста. Это часть головоломки. И смерть Василия – одна из ее составных частей.
Наступило молчание. Затем Дима все-таки спросил:
– Марина… А ты совершала в своей жизни преступления?
Пояркина чуть не выронила из рук миску, в которой взбивала крем. Она повернулась к журналисту и отрезала:
– Нет.
Он ей не поверил. Дима знал, когда люди лгут. Сейчас в глазах Марины застыл ужас разоблачения. Реутов возликовал. Вот это да!
– А ты, Димочка? – услышал он бодрый голос. На кухне возникла Лидия Ивановна Мамыкина. Реутов попытался сообразить, как долго она находилась за дверью и что из их с Мариной разговора слышала. – Ты не обижаешься, что я обращаюсь к тебе на «ты»? – продолжала старушка. Бодрая, подтянутая и странно веселая, она выглядела моложе своих лет.
