Александра Маринина - Замена объекта
Ну слова ей сказать нельзя! Все запоминает, все сечет, на кривой козе не объедешь. Ах, Светка, Светка, до чего ж я тебя люблю! По-братски, конечно.
- Во-первых, немножко могу, потому что сын господина Анташева проживает в аккурат на моем участке, и я уже получил задание поработать с ним. А во-вторых, есть масса обходных путей, которыми можно залезть в это дело, если меня будут усиленно не пускать. И ты мне в этом можешь помочь, если захочешь.
- Без вопросов, - тут же откликнулась Света. - Озадачивай.
Вот чем еще хороша моя соседка, так это тем, что насчет «помочь» у нее всегда «без вопросов».
- Только я в засадах сидеть не буду и следить ни за кем не собираюсь, для таких приключений я уже старая, не забывай, сколько мне лет, - добавила она.
- Не забыл. Сорок. Самый возраст для светских тусовок. Если я завтра скажу тебе, в каких примерно кругах вращалась убитая Алла Сороченко, ты сможешь там покрутиться и разузнать о ней всякие байки и сплетни?
- Запросто. Вон, гляди, какой выбор!
Света сняла с подоконника и поставила на стол резной деревянный ларец, откинула крышку и высыпала ворох каких-то бумаг - писем, факсов, открыток.
- Нам постоянно присылают приглашения на всяческие презентации, юбилеи и прочие мероприятия. Выбери то, что тебе нужно, и я туда схожу, бриллиантами посверкаю, лясы поточу. Без проблем. А хочешь - вместе пойдем? Борис ходит редко, сам знаешь. А приглашения все на два лица. Пойдем?
- Нет, Светик, ты лучше одна. Боюсь, я тебе все испорчу. Все же знают, что ты - Борина жена, а тут я с тобой… Начнутся вопросы, догадки, сплетни пойдут, что ты себе молодого любовника отхватила. Оно тебе надо?
- Не надо, - согласилась Светка. - Но вообще-то мне все равно, Боря же будет знать, что это ты, а не молодой любовник. И потом, почему ты решил, что рядом со мной будешь выглядеть сильно молодым? Это что, грязный намек на мои преклонные года и потускневшую внешность? У тебя, между прочим, виски седые, а у меня пока ни одного седого волоса нет.
Н- да, это называется «ляпнул». Придется каяться.
- Прости. Ляпнул, - честно признался я. - Больше не буду. Ты по-прежнему молода и красива, как богиня.
- И большая и толстая, как рубенсовская женщина, - продолжила она. - Ладно, не извиняйся, сама все знаю. За последние полгода еще три килограмма наросло. Мне тут новую диету дали, говорят, чудодейственная. Называется «певческая». Не слышал?
- Слышал, - кивнул я. - Папа два раза на ней сидел, по пять килограммов сбрасывал. Она действительно хорошая, только противная до ужаса. Соли нельзя ни грамма. Ты же не сможешь без соли, я тебя знаю. И голодать не сможешь.
- А на ней что, жрать нельзя совсем? - испугалась Светка. - Там же вроде бы какие-то продукты перечислены.
- Да нет, - рассмеялся я, - жрать можно сколько хочешь, только это так невкусно, что много не съешь. Поклюешь чуть-чуть и ходишь голодный. Светка, бросала бы ты это дело, а? Сколько я тебя знаю, ты все с весом борешься, а зачем? На что это влияет? Замуж вышла по любви, двоих детей родила и уже почти вырастила, денег много, ну что тебе еще? Зачем тебе худоба? Какого счастья она тебе прибавит?
- Никакого. Я же не за худобу борюсь, Игорек, а за то, чтобы не превратиться в слона. Мне не худеть нужно, а хотя бы не полнеть больше, понял? И так уже пятьдесят четвертый размер, куда ж дальше-то? Ладно, я твоей маме позвоню, она меня по этой диете проконсультирует. Еще кофе налить?
- Наливай.
Кофе у Светки был без кофеина. И спиртного в доме не держали ни капли. Это из-за Бориса. Зато всегда в изобилии были сласти - тортики, конфеты, печенье. А потом Светка, ноет, что поправилась. Нет, женщин понять невозможно, и пытаться нечего.
Я уже собрался уходить, когда она спохватилась:
- Погоди, Игорек, у Бори к тебе вопрос был, а я чуть не забыла. Есть еще пять минут?
Пять минут у меня были, даже десять. Света включила видеомагнитофон, вставила кассету.
- Сейчас один сериал показывают, в нем под титры дают песню, Борьке очень слова понравились, он хочет, чтобы ты послушал.
- Зачем? - удивился я. - Я стихов не пишу.
- Нет, ты не понял. - Светка, нажимая кнопки на пульте, искала на кассете нужное место. - Он считает, что «Рыцарям» нужен именно такой стиль песен, это соответствует их имиджу, и весь репертуар нужно под этот стиль подогнать. Во-первых, музыку пишешь все-таки ты, а не дядя Вася. А во-вторых, может быть, ты знаешь кого-то, кто пишет подходящие тексты. А еще лучше, если ты знаешь автора конкретно этих стихов. Ты хоть и не поэт, но про тексты песен и романсов знаешь все. Вот послушай.
Она включила воспроизведение, и с экрана полилось:
Я все- таки тебя люблю,
Душа моя при имени твоем трепещет,
Печаль по-прежнему сжимает грудь мою,
Я за тебя создателя молю.
Я начал смеяться, даже не дослушав.
- Светочка, должен огорчить тебя и твоего мужа, но Юлия Валериановна скончалась сто двадцать лет назад.
- Понятно, - она уныло выключила телевизор, - опять украли?
- Еще как. И не просто украли, а кастрировали и изуродовали. В оригинале это звучит так:
Я все еще его, безумная, люблю!
При имени его душа моя трепещет;
Тоска по- прежнему сжимает грудь мою
И взор горячею слезой невольно блещет.
Я все еще его, безумная, люблю!
Отрада тихая мне душу проникает
И радость ясная на сердце низлетает,
Когда я за него создателя молю.
- Так это, Светочка, действительно стихи. А то, что там в телевизоре поют, - это набор слов без ритма и рифмы. Но Борькину идею я понял, буду иметь в виду. У меня со вчерашнего дня одна мелодия в голове крутится, когда не лень будет записать, приведу ее в соответствующий вид.
Я вышел в прихожую и начал одеваться.
- Игорь, а эта Юлия… Валерьевна…
- Валериановна, - поправил я.
- Как ее фамилия?
- Жадовская. Юлия Валериановна Жадовская.
- Никогда не слышала. Она была известной?
- В свое время - достаточно известной. Она писала для нескольких журналов, издала два сборника стихов, у нее и проза есть - романы, повести, этнографические очерки. Юлия Валериановна была дамой разносторонне одаренной. Кстати, на ее стихи писали романсы Глинка, Даргомыжский, Глиэр… Ты хоть знаешь, кто такой Глиэр? - не удержался я от подначки.
- Знаю. «Медный всадник», - огрызнулась Света. - Нечего меня мордой тыкать в мою необразованность, не у всех же папа с мамой музыканты. У меня, например, родители были балетные, поэтому вот как раз балет «Медный всадник» я и знаю. А ты у нас все больше по вокалу.
- Ладно, не злись. - Я чмокнул ее в упругую щеку, вдохнул запах хороших духов и сладко зажмурился.
У нас со Светкой во многом, да почти во всем вкусы были разными, но что касается духов - тут они полностью совпадали. От нее всегда пахло так, как мне нравится.
- Между прочим, Юлия Валериановна родилась, когда Пушкину было всего двадцать пять лет, а умерла, когда дедушка Ленин уже в гимназии учился. Представляешь, какую жизнь она прожила? Всего-то шестьдесят лет, а в них уместились и декабристы, и отмена крепостного права, и народовольцы. Мне отсюда, из двадцать первого века, кажется, что это были совершенно разные эпохи, а если вдуматься - одна жизнь, даже не самая долгая. Все, Светик, я потопал, спасибо за обед.
- Погоди!
- Ну, что?
- Погоди, Игорек, у меня на тебя было три пальца загнуто. Два я разогнула, спросила про стихи и выяснила насчет вчерашнего скандала с Владимиром Николаевичем. Остался третий. Черт, не могу вспомнить, что же я хотела.
Моя подруга Светка Безрядина состоит сплошняком из одних достоинств, кое-где перемежающихся недостатками. Даже не недостатками, а мелкими, малозначительными дефектиками, одним из которых является ее патологическая неспособность запоминать, о чем она хотела спросить или поговорить с человеком. Я когда-то давно посоветовал ей загибать пальцы по количеству вопросов, которые нужно задать, или тем, подлежащих обсуждению. Ну в самом деле, зачем запоминать так много, когда можно один раз сосредоточиться, посчитать и потом держать в памяти только одно число. Это куда проще и достаточно эффективно, во всяком случае, когда понимаешь, что обсудила два вопроса, а пальцев загибала целых три, то напрягаешься и вспоминаешь, о чем был третий палец, а если не помнить, что их было три, так и вовсе забудешь навсегда.
- Вспомнишь - позвони, мне бежать пора, - я взялся за ручку двери. - Надеюсь, это не жизненно важно?
- Я тоже надеюсь, - удрученно вздохнула Света.
- Но ты хотя бы вспомни: это ты сама хотела спросить или тебя кто-то попросил?
- Да не помню я, - она с досадой тряхнула пышными кудрями. - Что же я за курица такая безмозглая, а, Игорек?
- Светка, ты лучше всех на свете, - искренне утешил я любимую соседку. - Я тебя обожаю.
