Виктория Платова - В плену Левиафана
— …К Рождеству? Ты собираешься вселиться к Рождеству? Боюсь, ты излишне оптимистичен, Лео. С таким объемом работ тебе и за год не справиться.
— Хочешь поспорить?
— Тут и спорить нечего, поверь мне.
— Отчего же? — Лео подмигнул Алексу. — Давай заключим пари.
— Пари?
— Пари о рождественских праздниках. Официально заявляю, что проведу их в новом доме.
— Ну, не знаю…
— Давай, Алекс!
— Ладно. А… на что мы будем спорить?
— Хотя бы на бутылку хорошего коньяка.
Что есть хороший коньяк в понимании Лео? Совсем не то же самое, что хороший коньяк в понимании Алекса, тем более что он совершенно равнодушен к спиртному. И какова стартовая цена хорошего коньяка?
— Какого именно? — осторожно уточнил Алекс.
— Ну… хотя бы «Камю Кюве».
— Идет.
— Отлично! Теперь пожмем друг другу руки и будем ждать Рождества.
* * *…Пари Алекс проиграл.
Лео удалось воплотить в жизнь задуманное и уложиться в фантастически короткие сроки, — не в последнюю очередь потому, что он нашел человека по имени Игнасио. Возможно, в оригинале имя звучало по-другому — Игнаш или Игнат, но парень представлялся именно так: Игнасио. Игнасио был светловолос, круглолиц и круглоглаз и немного походил на румынского горнолыжника. Или на чешского сноубордиста, хотя не был ни тем, ни другим. Но то, что он приехал откуда-то из Восточной Европы, ни у кого не вызывало сомнений. Игнасио не говорил по-итальянски, не знал немецкого, что не имело такого уж принципиального значения: общаться с жителями К. он не стремился, а редкие визиты в «Carano» проходили исключительно под патронажем Лео.
Лео и Игнасио занимали место за самым дальним столиком, после чего на свет божий извлекались чертежи и схемы, десятки чертежей и схем. И начиналось обсуждение, при котором никто — ни Лео, ни Игнасио — не произносил ни слова. Они лишь яростно черкали карандашами по бумаге, и этот процесс мог продолжаться довольно долго. Но в финале Лео откидывался на спинку стула с изумленным видом, а Игнасио, добродушно улыбаясь, хлопал себя по колену. Это означало, что план работ на ближайший месяц утвержден и можно приступать к его практическому воплощению.
За полгода Лео и Алекс почти не виделись, если не считать нескольких случайных встреч в баре: всякий раз Лео приветливо махал Алексу рукой, но за свой столик не приглашал. Их приятельство и возможная дружба все откладывались и откладывались, и Алекс ощущал себя бегуном, подзадержавшимся у стартовой черты. Забег, в котором он готов был показать все, на что способен, находился под угрозой срыва, но как повлиять на ситуацию, Алекс не знал. Иногда ему казалось, что он неправильно выбрал беговую дорожку, попал не на тот стадион и вообще — Лео играет совсем в другие игры. И одинокий бегун на длинную дистанцию с унылой надписью «ALEX» на футболке ему не нужен и даром. И можно снимать кроссовки и отправляться домой.
А можно и подождать. Хотя бы до Рождества.
Поговорить с Лео удалось лишь однажды, в самом начале сентября — и то только потому, что в «Carano» он нагрянул один.
Как и обычно, при виде Лео сердце Алекса на секунду замерло в груди, а потом учащенно забилось: ему потребовалось несколько секунд, чтобы войти в свой привычный, размеренный ритм. И на протяжении этих секунд Алекс гадал, подойдет ли к нему феерический владелец «ламборджини» или ограничится традиционным, ничего не значащим взмахом руки. Уж он-то, Алекс, ничего предпринимать не будет, настоящие бегуны на длинную дистанцию не должны пасть жертвой фальстарта!
На этот раз Лео подошел.
— Привет, — сказал он. — Давно не виделись.
— Виделись три дня назад. Ты просто забыл.
Три дня назад они впрямь пересеклись. Но не в баре, а на том самом перекрестке, откуда начинался спуск к Молине и Предаццо и подъем к проклятому месту. Алекс с синьором Пьячентини как раз отправлялись в Тренто, за партией рубашек из новых коллекций. Планы же Лео были не совсем ясны: он просто стоял на обочине рядом с машиной (не «ламборджини», другой — грузовым «фордом») и о чем-то переговаривался с Игнасио. Видимо, разговор был не из приятных, поскольку Лео хмурился, да и Игнасио выглядел мрачным.
Синьор Пьячентини (к радости Алекса) даже притормозил и, опустив стекло, поинтересовался не нужна ли помощь. Все в порядке, — ответил Лео, — просто немного спустило колесо, подкачать его — дело двух минут, но спасибо за участие. Сказав это, он приложил два пальца ко лбу в знак приветствия (а может быть, прощания): так Алекс впервые познакомился с этим — совершенно неотразимым в исполнении Лео — жестом.
Всю дорогу до Тренто они обсуждали чужака, вернее, обсуждал синьор Пьячентини, а Алекс только слушал, иногда вставляя собственные замечания. Мысль синьора Пьячентини сводилась к тому, что «черт их разберет, этих богатеньких маменькиных сынков», миллионеров с придурью, они не ведают, что творят и вообще — бесятся с жиру.
— Зачем ему понадобился этот чертов дом? — вопрошал синьор Пьячентини у Алекса. — Решил устроить там казино? Решил устроить бордель?
Бордель на вершине горы — что-то новенькое. Интересно, как такая бредовая идея могла закрасться в голову добропорядочному и абсолютно безупречному отцу семейства, каким всегда был синьор Пьячентини?
— Вообще-то, он решил устроить там метеостанцию, — осторожно заметил Алекс. — Метеостанция — вещь полезная, особенно в наших условиях.
— В наших условиях это как раз абсолютно бесполезная вещь. Погода у нас меняется по сто раз на дню, так что предсказать что-то путное и толпа ученых не сможет, не говоря уже об этом парне.
— Вы совсем его не знаете!
— Ты, можно подумать, хорошо его изучил.
— Дело не в этом, а в том, что человек хочет сделать что-то полезное для города.
— С чего бы? — синьор Пьячентини захохотал. — С чего бы это чужаку так для нас стараться? С какой радости? Что его связывает с городом, а?
Алекс открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его.
— Понятия не имею, — наконец вынужден был признать он. — Может, ему просто понравилось место. Такое тоже бывает…
— Что-то здесь не так, Алекс. Что-то здесь не так!
Впоследствии, когда Лео поселился на вершине и метеостанция заработала, Алекс слышал массу других версий относительно чужака — самых невероятных, кровожадных и пугающих и привык относиться к ним со снисходительной улыбкой. Но в тот — самый первый раз — высказывания синьора Пьячентини произвели на него удручающее впечатление.
И почему это Лео ссорился со своим наемным работником? Не из-за спущенного же колеса, в самом деле!..
— …Разве мы виделись? — удивился Лео.
— У развилки. У вас были проблемы с колесом.
— А-а, точно. Значит, это случилось третьего дня?
— Да.
— Извини, с этим домом столько хлопот, что день идет за месяц.
— Но дела продвигаются?
— Конечно.
— Этот парень, Игнасио… С ним, наверное, много хлопот?
— С Игнасио? — Лео наморщил лоб. — С чего ты взял?
— Вы вроде бы ссорились. Там, у развилки.
На секунду Алексу показалось что Лео смутился, хотя откуда ему знать, как смущается Лео? Он не покраснел, не опустил глаза, не фыркнул носом, не забарабанил пальцами по столешнице. Его брови просто сошлись на переносице, а в глазах мелькнули недобрые огоньки. Мелькнули — и тут же погасли, и Лео улыбнулся Алексу своей фирменной голливудской улыбкой.
— Никак не привыкну к жителям маленьких городков. От них не укрыться. Увидят что-то, еще больше придумают, и пожалуйста — разговоров не оберешься!
— Я не такой…
— Надеюсь, — Лео испытующе посмотрел на Алекса. — И мы вовсе не ссорились с Игнасио. Просто обсуждали кое-какие детали строительства. Разногласия между нами возникают, это неизбежно, но я высоко его ценю. Он — гений.
— Гений? — растерялся Алекс.
— Гениальный инженер с кучей таких же гениальных идей. Его планы по переустройству дома иногда кажутся фантастическими, но все они осуществимы. Мне очень повезло с ним. И пари я выиграю. Ты ведь не забыл о пари?
— Что?
— Наше пари.
— Бутылка дорогого коньяка, я помню…
Алекс откликнулся не сразу вовсе не потому, что забыл о споре на кладбище: он помнил о нем постоянно, потому что постоянно возвращался к мыслям о Лео, изо дня в день. Но сейчас его голова была забита совсем другими мыслями — о круглоглазом Игнасио, не только оказавшимся гением в своем деле (это еще можно было бы пережить). Отношение к этому новоявленному светочу архитектуры и градостроительства Лео — вот что занимало Алекса.
Лео явно пребывает в восхищении, он и шагу ступить не может без Игнасио; он ведет себя так, как будто Игнасио не работник, нанятый для строительства, а… друг! Что ж, такое поведение вполне объяснимо: Лео и Игнасио делают одно дело и просто вынуждены проводить большое количество времени вместе. Лео полностью зависит от Игнасио, ведь этот парень — профессионал, он хорошо разбирается в том, в чем ни Лео, ни тем более Алекс не смыслят ни уха ни рыла. Вот если бы речь шла о рубашках!.. Но в магазин к Алексу чужак не заглядывает, он покупает рубашки совсем в других местах. Или не покупает их вовсе, довольствуясь тем запасом вещей, который у него есть.
