Кэтрин Пейдж - Тело в плюще
— Убийством?
Рэчел кивнула.
— Да, убийством. И убийца — одна из нас.
Прежде чем Фейт успела спросить, что привело ее к столь неожиданному и даже невероятному предположению, Рэчел Гоулд толкнула дверь и вышла из комнаты.
Группа вышла из лесу и остановилась, пораженная открывшимся видом, точно так же, как и сама Фейт часом раньше. Тропинка, что вела их с Брентом и тележкой к намеченному для пикника месту, пролегала между стройными, величественными соснами и редкими лиственницами, пробегала мимо огромного бархатного дуба, словно приглашавшего устроить на его могучих ветвях шалаш, березовой рощицы и высоченных тополей. Скалистые выступы укрывались то ковром темно-зеленого мха, то серыми, как стариковская борода, лишайниками, то брусникой, еще незрелой, бледной и крохотной, то сибирским можжевельником, то канадским дереном. На самой тропинке из-под земли проступали то выходы гранита, то шишковатые корни. Тележка прыгала. Брент, очевидно проходивший этим маршрутом и раньше, обложил корзины и контейнеры покрывалами, на которых предстояло сидеть гостям.
Она остановилась в изумлении. И не потому, что лесной полумрак сменился ярким светом дня. Перед ней вдруг открылось море — прямо за крутым скалистым обрывом. Фейт пересекла небольшую полянку и посмотрела вниз, туда, где бушевал, разбиваясь о камни, океан, и откуда долетало эхо громыхающих волн. Там, внизу, не было песчаного бережка. Там валялись выброшенные рассерженной стихией глыбы. Дикий пейзаж — и прекрасный.
И вот теперь группа тоже шла к обрыву. Первой — Элейн. Фейт устроила столики в начале лужайке, где еще была небольшая тень. Писательница направлялась к ней, и Фейт, неплохо изучившая язык тела своих нанимателей, попыталась приготовиться к неминуемым упрекам. Но за что? Получилось красиво и живописно — хоть снимай для журнала. Разноцветные покрывала, подушечки, на которые можно сесть или облокотиться. Складные столики с напитками и закусками. Салат из жареных овощей с приправой из розмарина, свежая зелень. В салатниках желтые и красные помидоры, зеленый горошек, укроп, лимонный соус с чесноком. Несколько видов сэндвичей: с огурцом, копченым лососем, крабом. Яичный салат с икрой. Были закуски и поплотнее: фоккачиа с сыром «проволоне», маринованные артишоки, итальянская ветчина, копченая индейка, «чеддар», чатни. А еще старомодное шоколадное печенье, овсяное с изюмом, лимонные дольки к фруктовому салату — нектарин, арбуз, виноград, мята и, конечно, клубника — на десерт. Заглянув в сад, Фейт успела собрать букет из манжетки, шпорника, маргариток и лилий, который поставила в лейку, которая отыскалась в шкафчике. Должно быть дело в ней — плебейский вкус!
— Миссис Фэйрчайлд, почему вы устроили все так далеко от обрыва? Вы же видели, какой прекрасный вид открывается оттуда на море и берег.
Вот оно что.
— Да, вид потрясающий, но я подумала, что вашим гостям захочется немного тени, да и для продуктов так лучше. К тому кто-то может страдать акрофобией. — Фейт улыбнулась, надеясь, что последняя ремарка прозвучала достаточно беззаботно.
— Ни у кого из моих гостей нет никаких фобий.
Что сказать? Заверить хозяйку, что она ничего такого не имела в виду, что, конечно, все ее гости в полном порядке и комплексами не страдают. Но прежде чем она успела открыть рот и произнести что-либо, глупое или наоборот, мисс Бишоп продолжила:
— Передвинуть все это сейчас невозможно. Придется оставить как есть. Вечером мы пообедаем дома, а потом соберемся на берегу, у костра. Этим займется Брент. А вы обеспечьте нас закусками и напитками.
Первой к раскладному столику подошла Маргарет Хоуорд, ректор колледжа.
— Слава Богу, вы не поставили его ближе к обрыву, — сказала она, накладывая на тарелку горку еды. — Не выношу высоту. Стоит только посмотреть вниз, как сразу начинается головокружение.
Вот и вам и «никаких фобий», мисс Бишоп, съязвила про себя Фейт. Вслед за этой мыслью потянулась другая: работать со знаменитой писательницей будет совсем не так легко, как обещала Хоуп, и как представлялось ей самой.
Пикник собрал вместе всех женщин, даже Гвен Мэнсфилд. Увидев ее, Фейт удивилась. Гвен появилась в кухне в девять часов и попросила принести ей в комнату кофейник, снятое молоко и фрукты. Фейт добавила от себя корзиночку с кексами, булочками и цельнозерновыми тостами и джем со сливочным маслом. Час спустя она обнаружила поднос в холле — нетронутыми остались даже тосты. Мисс Мэнсфилд и пикник сочетались плохо, но ей, наверное, не захотелось оставаться в доме одной. Учитывая накаляющуюся атмосферу, Фейт не стала бы ее винить. Преобладающее среди гостей настроение никак не соответствовало погоде и окружающей обстановке. Женщины разбились на три группы, физически близкие, но в разговорно-тематическом смысле отдельные. Одну составляли Крис, Феб, Рэчел и Бобби, другую Гвен и Люси, третью Маргарет и Элейн. За завтраком ректор колледжа упомянула о щедром предложении Пелэму со стороны Барбары Бейли Бишоп, и Фейт не сомневалась, что теперь хваткая администраторша не упустит покровительницу из поля зрения до тех пор, пока сделка не будет оформлена подобающим образом. Судя по долетавшим обрывкам разговора, Маргарет Хоуорд не в первый уже раз перечисляла выгоды, которые несут поколениям пелэмских женщин дары знаменитой писательницы, и, похоже, перегибала палку. Хозяйка выглядела усталой, с лица ее не сходило выражение скуки, и она даже не удосуживалась отвечать своей словоохотливой собеседнице. Поковырявшись в салате, она отодвинула тарелку, взглянула на собеседницу и сказала:
— Не хочешь прогуляться, Мэгги?
— С удовольствием. В лесу столько милых тропинок. Так и манят, словно нехоженые дорожки. — Маргарет широко улыбнулась, очевидно, довольная литературной аллюзией.
— Нет, давай пройдемся к обрыву. Посидим на краю, заглянем в бездну.
Маргарет Хоуорд побледнела.
— Э… я…
— Я пойду. — Гвен ничего не ела и только пила «пеллегрино». Осушив стакан, она передала его случайно оказавшейся рядом Фейт. Но случайно ли? У Фейт почему-то сложилось впечатление, что ее перемещением именно в это место руководила некая сила, запросто перестраивавшая молекулы в нужном ей порядке. Так уж устроен мир, что рядом с такими, как Гвен Мэнсфилд, всегда находятся люди, готовые оказать им любую услугу.
Провожаемые взглядами, две женщины зашагали через поляну, помеченную яркими пятнами ястребинки, вязеля, клевера и индейской кастиллеи. Обе были примерно одного роста и обе двигались с неспешной грацией людей, пользующихся советами личного тренера. На краю уступа они опустились на землю, свесив ноги над пропастью.
Те, что остались у стола, наблюдали за ними молча, затаив дыхание, потом, когда Гвен и Элейн сели, испустили общий, коллективный вздох. Первой заговорила Люси.
— Копия сестры. Башня, обрывы, вечное стремление забраться повыше, откуда можно смотреть на других сверху вниз. Только в случае с Элейн смотреть-то не на кого — разве что на чаек да на морскую живность. — Фейт уловила в ее голосе горечь утраты. Хорошо бы узнать побольше об этой Прин, которая то ли покончила с собой, то ли была убита.
Все молчали — в отличие от двух сидящих на краю обрыва женщин, которые, судя по позам, горячо что-то обсуждали. Налетевший ветерок растрепал локоны Элейн, но ничего не смог поделать с тугим пучком на затылке Гвен.
— Как насчет десерта? — бодро предложила Фейт, начиная чувствовать себя то ли начальником летнего лагеря, то ли вожатой.
— Отличная мысль, — отозвалась Феб. — Мы же на каникулах. Меня неудержимо влечет к себе шоколадное печенье.
— Шоколадное печенье влекло тебя всегда, — заметила Бобби, протягивая ей руку и помогая подняться. — Помните, как мы пробирались в кухню за остатками десерта, если подавали что-то вкусненькое, вроде пелэмского пудинга или пирога с ревенем?
Ее слова спровоцировали поток воспоминаний, атмосфера мгновенно изменилась, и Фейт показалось, что все идет так, как и должно идти, так как было у ее сестры.
— Мусорный салат! — вскрикнула Рэчел. — Я же совершенно о нем забыла! А ведь он так нам всем нравился. Кстати, что там было?
— Салат-латук, кочанный салат, — начала загибать пальцы Люси, — ничего экзотического, но, думаю, в Пелэме экзотики и сейчас нет. Что еще? Огурцы, плавленый сыр «велвита» — его нарезали такими тоненькими, как спички, палочками, — вареное яйцо, какая-то колбаса, деревянные помидоры и тонны салатной заправки.
— И каждый вечер сидячий обед — в юбке или платье. Я недавно рассказывала об этом своим дочерям и поймала себя на том, что как будто описываю викторианские времена.
— Это и были викторианские времена, — с грустью добавила Крис. — Именно тогда и придумали все те правила и инструкции. «Изысканный стиль», так это, кажется, называлось. Но зато потом, после нас, началось такое… Как будто ад разверзся.
