Роберт Фиш - Пуля для незнакомца
— Осмотреть номер? Зачем? — Насио весь подобрался.
Детектив взглянул на него с внезапно возникшим подозрением: этот постоялец отреагировал на их вторжение явно не так, как все прочие. Рослый полицейский повернулся к своему напарнику, загородившему дверной проем. Насио понял, что напрасно стал говорить с вошедшими таким тоном, и постарался и дальше разыграть недовольство.
— Как это понять?
— А так, что все началось с рутинной проверки, — черные глаза вошедшего сверлили его и весь вид его говорил о растущем подозрении. — И никто не знает, чем все это закончится. — Рамос отошел к кровати и посмотрел на чемоданы. — Мы бы хотели осмотреть содержимое этих чемоданов и других ваших вещей.
Насио окаменел. Чертов Себастьян — не позволил ему взять с собой револьвер. И сам дурак — столько времени потерял на пустые разговоры с девкой, когда надо было собрать ружье. По крайней мере с ружьем у него был бы шанс пробиться на волю, а так он оказался в ловушке. Сержант Рамос продолжал изучать лицо в очках.
— Ну и, разумеется, мы хотели бы взглянуть на ваше удостоверение личности.
Сзади послышался лязг открывающейся задвижки и дверь ванной распахнулась. Все трое как по команде развернулись на металлический звук. В дверях стояла Ирасема с плотно закрытыми глазами, которые она отчаянно терла руками.
— Дорогой, мне мыло попала в глаза. Ты не мог бы…
Яркий свет в ванной освещал её соблазнительную фигуру, просвечивающую сквозь тонкую ткань пеньюара. Низкий вырез её одеяния откровенно выставлял напоказ полную высокую грудь. Насио вытаращил глаза.
— Милый! — Ирасема приоткрыла один глаз и только тут, кажется, заметила присутствие в номере двух посторонних мужчин. С характерным женским визгом она запахнулась, смущенно пытаясь скрыть свои прелести, и вбежала обратно в ванную, с грохотом захлопнув дверь. Насио повернулся к непрошеным гостям, поджав губы, а те с понимающими ухмылками закивали головами. Тот, что покрупнее, попятился к двери номера, утаскивая за собой напарника.
— Прошу прощения, Doutor. Простите нас. Больше не смеем отнимать у вас время. У вас или у вашей… сеньоры.
С этими словами они вышли за дверь, и второй полицейский на прощанье даже подмигнул Насио с завистливым видом. Насио рухнул на кровать и нервно провел рукой по лицу.
Когда на этот раз дверь ванной открылась, Ирасема появилась в своем обычном ночном наряде — длинном плотном халате. Она подошла к своей кровати, сдернула тонкое покрывало, легла и натянула одеяло до подбородка. Когда она заговорила, можно было подумать, что не было никакого столкновения с двумя полицейскими несколько минут назад. Ее ледяной тон также ставил крест на всяком выяснении отношений.
— Можешь выключить верхний свет, той лампы вполне достаточно для телевизора. И сделай звук потише. Я устала и хочу поспать. — Она бросила на него оценивающий взгляд. — Да и тебе не мешало бы поспать. У нас завтра трудный день, и все должно пройти гладко. — С этими словами она перевернулась на другой бок.
Насио злобно глядел на нее. Спать! Да после того, как они оба чудом спасли свою шкуру, не говоря уж о её внезапном появлении в дверях ванной в таком виде, который возбудил его больше, чем её вид нагишом. Спать! Поспишь тут… Да эта баба просто бревно! Насио скривился. Ну а он-то живой человек! Он протянул руку, сорвал одеяло с девчонки и потянул за горловину блузки. Ирасема тут же перекатилась лицом к нему. Глаза её были как две льдины. В руке она сжимала длинную иглу, которую прятала в складках халата.
Наступило молчание. Потом Насио заревел точно раненый зверь и бросился к двери. Он уже держался за дверную ручку, когда до его ушей донесся голос Ирасемы.
— Ты куда?
Он взглянул на нее, ничего не ответил и выскочил из номера.
Тусклые разноцветные фонари ухабистой дороги, которая бежала от моста Гавеа по пустынному пляжу и упиралась в «Малоку де Тижука», весело освещали пальмовую рощу и большую огороженную с трех сторон малоку,[3] создавая в этом диковатом месте праздничную атмосферу, чему также способствовал и мягкий пульсирующий ритм популярной на карнавале этого года песенки, доносившейся из самой большой хижины с соломенной крышей. Уилсон, въехав в увитые лозой ворота поселка, в очередной раз изумился — как изумлялся всякий раз, когда оказывался в подобных местах на окраине Рио. Здесь его посещало ощущение того, что он попал в дикую глухомань, отрезанную от цивилизации, хотя вдалеке на изогнутой линии пляжа, образовывавшей четвертую сторону поселка, сверкали огоньки Копакабаны, соперничая с таинственным отражением лунного света, посеребрившего зыбь набегающего на песок прибоя.
Милое местечко, подумал про себя Уилсон, и направил свою развалюху на почти пустую автостоянку, поставив её капотом к воротам — на всякий случай, если вдруг возникнет необходимость быстро уносить ноги. Не самое благочестивое место в мире, эта «Малока де Тижука», думал он, но несомненно, самое приятное из всех нечестивых мест. Чем и объясняется его популярность среди женатых горожан. А может быть, эти мужья просто эстеты, взыскующие красоты, думал Уилсон с улыбкой. И они находят её в том или ином подобном месте.
Он выключил зажигание, вышел из машины и уже собрался запереть дверь, как в голову ему пришла мысль получше. Вопреки всем инстинктам обитателя бразильской столицы он снова открыл дверь и вставил ключ в замок зажигания. Возможно, решил он, это будет стоить мне автомобиля, но с другой стороны, спасет жизнь. Что по бразильским понятиям взаимозаменяемо. Он захлопнул дверцу и с легким сердцем зашагал к ближайшей хижине, откуда доносилась приглушенная музыка.
Детектив Педро Армандо Фрейре, следовавший за Уилсоном в полицейской машине без опознавательных знаков, притормозил и удовлетворенно кивнул, а потом проехал мимо ворот несколько сот ярдов. Ухабистый проселок заканчивался кругом. Он развернул машину, поставив её в направлении города, и съехал на обочину, укрывшись в тени высоких пальм, после чего выключил мотор.
Детектив Фрейре не мог взять в толк, зачем нужно было сидеть на хвосте у американца, отправившегося в «Малоку», поскольку его поездка сюда могла иметь лишь одну цель, но с другой стороны, полученное им задание было, конечно же, простым. Самое удачное заключалось в том, что объект мог покинуть это место только по одной ухабистой дороге, бегущей из ворот поселка и хорошо просматривавшейся детективом из его укрытия. Слежке из такого удобного укрытия ничто не могло помешать. Да и музыка, доносящаяся из поселка, ласкала ухо, а бриз с океан освежал потного детектива и уносил усталость после трудного дня.
Детектив откинулся на спинку сиденья и уже приготовился к приятному времяпровождению, как вдруг, нахмурившись, подался вперед и прислушался. До его ушей донесся звук шагов по песку: кто-то шел со стороны пляжа по дюнам между пляжем и шоссе. Он встревожился: в Малоку обычно приезжали на машинах. Но вскоре детектив успокоился: поденные служащие, конечно же, не пользовались машинами и добирались до места работы на омнибусе, а потом пересекали дюны от шоссе, срезая себе путь. Его гипотеза через мгновение подтвердилась, когда вынырнувшая из мрака темная фигура не пошла к главному въезду, а отправилась вглубь пляжа вдоль ограды. Детектив Фрейре знал, что там есть небольшая калитка в ограде, которой пользуются поденщики, и успокоился окончательно, довольный своими дедуктивными способностями. Он выстукивал пальцами на рулевом колесе ритм песенки и терпеливо ждал возвращения своего объекта.
А его объект тем временем вошел в самую большую хижину поселка. Он не удивился, увидев в тусклом помещении лишь одну танцующую пару. Пустые места на автостоянке сразу дали ему понять, что народу здесь немного. Он занял столик подальше от исполинского музыкального автомата и стал ждать, когда же бармен заметит его присутствие, наблюдая тем временем за мерными покачиваниями танцующих, тесно прижавшихся друг к другу. Их гибкие плавные движения в такт музыке вызвали у него искреннее восхищение и даже чувство зависти. Уилсон провел в этой стране уже не один год и успел за это время постичь не одну её тайну, но воздушная легкость, с которой бразильцы танцевали самбу, все ещё оставалась для него непостижимым чудом. Над ухом раздалось робкое покашливание. Он поднял взгляд и увидел, что перед ним стоит бармен и терпеливо ждет заказа. Уилсон широко улыбнулся и спросил:
— Что, скучновато сегодня?
Бармен кивнул и наклонился, чтобы протереть полотенцем безупречно чистый столик.
— И так каждый понедельник. Мертвый день. Сам не понимаю, зачем они открывают по понедельникам… — В его голосе прозвучала обида. Похоже, он давал понять, что сам-то прекрасно знает, зачем они открывают по понедельникам: это все козни администрации, заставлявшей его работать шесть дней в неделю и лишавшей его законных двух выходных. Он выпрямился, оставив свою обиду при себе. — Сеньор кого-то ждет?
