Сергей Яковлев - Драйверы
— Так я же не засвеченный, — возразил Логинов. — Нигде я следов не оставил… И «крышей» моей бельгийской, слава Богу, ни до, ни после их контрразведка не интересовалась. Будь иначе — мы бы об этом знали. А уж к тем операциям я и вовсе ни сном, ни духом.
— Еще бы — не командирское это дело с автоматом бегать и гранатами кидаться. Конечно, конечно, «ни сном, ни духом» — за исключением того, что ты был их координатором, — с легкой иронией напомнил генерал-майор.
— Леонид Михайлович, в нашей организации вроде бы еще не «течет»? Или я не прав?
— Вроде бы не течет… Пока.
— Ну, в таком случае я перед западниками чист, как младенец. Да и у нас о тех операциях могут знать не более трех-пяти человек, — несколько более жестче, чем следовало бы, сказал Логинов. — А там… Слава Богу, там я отработал чисто.
Словом «там» Логинов-Майкл намекал Белькову на не совсем удачную операцию, проведенную отделом несколько лет назад здесь, в России.
В результате реализации этой операции одному из главных фигурантов удалось выскользнуть из расставленной людьми Логинова ловушки на Запад. И не без помощи людей КГБ. Того еще, союзного. Причем, несмотря на то, что на «разборе полетов» после операции было доказано, что спецгруппа под руководством Логинова ошибок не совершила и не совсем удачный финал — не вина исполнителей, он сам себя судил строже.
Это было еще при социализме. А чуть позже, после прихода к власти «демократов», ускользнувший фигурант вновь объявился в Москве. И не просто объявился, но и занял значительный пост в президентской администрации.
Поднял голову, гад, зашевелился.
Пришлось Логинову «подчищать хвосты», прибираться…
Прибраться-то прибрался, но — без официальной санкции. В стратегической армейской разведке, в КГБ, да и вообще — в любых спецслужбах, так называемая «авторизованная активность», мягко говоря, не поощряется.
Не поощрили и Логинова — был наказан полковник трехгодичной ссылкой в Сибирь. Хоть и без кандалов и не на рудники, но все же…
— А в ближайшем будущем, насколько я догадываюсь, — продолжил Геннадий Алексеевич, — спецкомандировок за кордон для меня не предвидится. Похоже, как «Майкл» я уже вышел в тираж. Так что, думаю — никакая это не проблема.
— Считаешь так? Ну, ладно, — вздохнул Бельков. — Так что ты знаешь о плутонии-239?
— Почти ничего, так — на уровне школьного курса физики. И как это все называется?
— «Имедженси»… Критическое состояние. Очень серьезная проблема и, полагаю, работа будет жесткая, вероятно, с ликвидацией многих, если не всех, фигурантов.
— Лихо. А в правовом плане как?
— А никак, — ответил Бельков. — Пока никак. Этот вопрос еще не решен. Думаю, создадут какой-нибудь закрытый международный суд, типа военного трибунала. Во всяком случае, формально все будет выглядеть законно. Но это — не твоя проблема. В любом случае, с юридической точки зрения ты и твои люди будете работать, как всегда. Операция международная, под эгидой ООН, центр — в Лозанне, но патронаж, как повелось в последнее время, американский. Лэнгли… — генерал-майор на несколько секунд замолчал. — Дожили! Не нравится мне это, Гена.
— Что тут может нравиться? — искренне удивился Логинов. — Бардак-с, господин генерал. А что делать?
— Не называй меня господином… Ишь, нашел «господина»!
— Я пошутил, — улхмыльнулся Логинов.
— Не смешно… Всю жизнь я был «товарищем», им и умру. И нечего… Старую собаку не выучишь новым фокусам. Ладно… — генерал еще плеснул в бокалы сухого вина.
— А относительно патронажа цэрэушников в этой операции ты, конечно, прав: бардак в чистом виде. Непрерывная херня идет. То одно, то другое… И ничего не поделаешь. Не в наших силах что-нибудь изменить. Вот сейчас твою группу подключают!.. Ничего не скажешь — сильный ход! Но… Это же все равно, что команду из высшей лиги в районный турнир включить, — Бельков вздохнул, вероятно, представив свой любимый «Спартак», играющий с подростками и переростками на стадионе какого-нибудь жиромясокомбината.
Глава двенадцатая
Ах, какая драма — пиковая дама…
Ты мне жизнь испортила навек.
И вот теперь я бедный,
Пожилой и бледный,
Никому не нужный человек…
Народная песняМашину и гараж проиграл! Просадил! Профу-фукал!
Это, конечно, — поступок. За это или морду бьют, или уважают. Ай да Борька! Это, пожалуй, похлеще будет, чем за ночь в поезде от Ленинграда до Москвы все отпускные в преферанс спустить, как в тот раз.
В первый момент у меня — как это говорят: в зобу дыханье сперло? У меня точно — сперло. В зобу, или в другом месте. Но ненадолго и быстро отпустило — что с него взять, с идиота малахольного? В принципе-то действительно: и машина его, и гараж тоже. Конечно, жалко немного…
Да какое, к черту — немного?! Очень даже жалко! Лучше бы я тогда, год назад, все на Веру оформил, на жену Борькину. Моя Лида, после того как я ей все толково и убедительно разобъяснил о машине и гараже, так и думала, что я на Веру все перевел. Но я вот — оплошал, неудобно как-то стало Боба обижать.
А зря между прочим, очень даже зря.
Но ведь клялся и божился, зарок давал — не играть! Да, дела… И как его только Верка терпит?
У нас с Лидой тогда, когда вся эта катавасия с пожарами и стрельбой более-менее благополучно закончилась, что-то вроде легкого помешательства в головах произошло. Еще бы: сразу столько денег — тридцать пять тысяч! И новая квартира! А Боб, которому в результате моих сугубо личных заморочек бандитская пуля четвертинку уха оттяпала — а могла и в лобешник запросто попасть! — уже давно на мою уникальную таратайку цыганским своим глазом косил и языком цокал.
А мы с ним с детства, с трех лет — роднее брата. Ну, кто же мог знать, что он опять за старое возьмется, гад ползучий? Гнида. Плоская. Ну, да ладно, как говорится — умерла, так умерла. Тем более, что по телефону ему даже по уху трубкой настучать нельзя. Хотя следовало бы.
— Рассказывай, дефективный.
— И рассказывать-то особо нечего. Как-то все по-дурацки, Витя, получилось. Не знаю — что на меня нашло? Понимаешь, совершенно случайно заглянул в одно заведение на огонек — действительно придурок — ну и… И в кармане-то всего полторы сотни было, рублей. Представляешь? Полтинник с меня там только за вход содрали. А остальное, последнюю стошку, я проиграл за пять минут. Ну, а потом — сам знаешь, как это бывает…
Я не знал, но догадывался.
— Ну, завелся я, а дальше — понеслось дерьмо по трубам, — продолжил Борька. — Казино, видите ли, мать их. Все такие башлевые ходят. Новые русские, мать их… А игра — это ведь только игра. Для игры неважно, новый ты или старый. Правда?
— Не совсем так, Боря. Тут ты не прав…
— Прав, прав! — Боб был непоколебим. — Фортуне без разницы — много у тебя денег или мало. Ух, думаю, паразиты, кровососы вредные, — задам я вам шороху. Повизжите у меня тонким визгом. Урою! А денег-то уже и нет! Прокол. Ну, я прямо из этого заведения связался с одним знакомым… Но — вот сервис, Витя, этого не отнимешь. Мальчонки в смокингах, из местной обслуги, сотовый телефон мне принесли — у них там других нет, у всех только «трубки». Девчурки-чаровницы — глаз не оторвешь — шампузею, шоколад подносят, с улыбочками.
— Ты бы в цирк лучше сходил, или в зоопарк. Гад.
— Не лайся, аки пес. В общем, связался я по их мобильному с одним старым приятелем, который глаз на. твою машину давно положил. Ты не знаешь его — охотник, рыбак, хороший парень и всегда при деньгах.
— Если людскую хорошесть по этим критериям определять, я — плохой. Даже очень. Да и ты, дубина, — не лучше.
— Ладно. Это я так, к слову. В общем, Витя, не отходя от кассы, втюхал я твой «уазик», не торгуясь, вместе с гаражом за две «тонны». Деньги немалые…
— За сколько?! — я прямо завизжал в трубку. — Да сейчас один гараж столько стоит. Да еще машина с такими «наворотами» — не меньше двух! Ты же сам ее всю делал! Там одни диски с резиной — баксов за четыреста можно было продать. А коробка, а движок?! Вот сволочуга-то. Ты же даром какому-то прохвосту отдал и гараж, и машину!
— Ну, чего теперь говорить: можно, нельзя…
По мере излияния на меня своей леденящей душу приключенческой повести, этот маньяк все больше и больше оживлялся и мои стенанья как бы пропускал мимо ушей.
— Он, приятель этот, деньги мне прямо туда, в казино, и привез. Я ему — расписку…
— Да он же тебя вдвое обжулил, он тебя попросту кинул, как простого лоха!
— Я тебе все по-человечески, а ты лаешься, — снова глубокий коровий вздох. — Эх, Витюха, все я понимаю! Но уже ничего назад не вернешь, не переиграешь. Как в шахматах: взялся — ходи. Ну, и потом — беспокойство тоже чего-то стоит. Ему в двенадцать ночи пришлось мне эти деньги через весь город тащить. Тоже риск, согласись.
