Светлана Алешина - Неотразимое чудовище (сборник)
Лифт там крякал с такой силой, что, пока я добралась до нужного мне четвертого этажа, я покрылась крупными каплями пота от ужаса.
Выбравшись из пасти этого «чудовища», я была готова вознести господу целую серию благодарственных молитв за чудесное спасение моей жизни.
Набравшись храбрости, я нажала на кнопку звонка и стала ждать. Тут же раздался такой оглушительный собачий визг, что мои сомнения, будто я могла ошибиться адресом, мгновенно развеялись, как утренний туман.
— Заткнись, зараза такая… — проворчал из-за двери скрипучий голос.
За дверью раздались шаркающие шажки, и она приоткрылась.
Теперь в щелочку меня разглядывал пристально голубой, старческий глаз, обрамленный жидкими, седыми ресницами.
— Вы хто? — поинтересовался Иван Демидович голосом с таким сильным придыханием, что я немедленно заподозрила у него астму.
При этом он подмигнул мне своим ослепительным глазом. Получилось у него это немножко загадочно и развратно одновременно. Поэтому я растерялась и, отчего-то покраснев, пробормотала:
— Я Саша. Из… В общем, я детектив.
— Из милиции? — снова сурово вопросил старик.
— Нет, — почему-то честно призналась я. Кажется, ему вообще было нельзя врать. — Я частница…
— Ах, вона что… И чего тебе, частница, надо?
— Поговорить с вами, — я уже прекрасно понимала, что разговор у нас вряд ли получится.
— О чем это?
— О той девушке. Которую преследовал маньяк. Помните? Меня отправил к вам Ванцов.
— Я все ему сказал, — нахмурился старик. — Больше не знаю ничего.
С этими словами он закрыл дверь. Прямо перед моим носом!
Нет, положительно, мне везет!
— Подождите! — взмолилась я. — Пожалуйста, подождите…
В сердцах стукнув по двери кулаком, я была вынуждена посмотреть фактам в лицо и признать, что и на сей раз потерпела фиаско!
* * *Ну и ладно — решила я. У меня есть еще пара стариканов… И этот Мальчевский… Может быть, хотя бы он прольет свет на эти туманные делишки?
— И к кому такая красавица приходила?
Я подняла глаза и увидела круглолицую женщину лет пятидесяти. Вид у нее был какой-то заспанный. Она несла мусорное ведро, правда, полное.
Я подумала, можно ли считать встречу с полным мусорным ведром доброй приметой, и пришла к выводу, что в свете нашей жизни, пожалуй, вполне.
— Невеста, что ли, чья?
— Ага, — не выдержала я. — Лаврентьева. Ивана Демидовича…
— Неужели внучка? — всплеснула руками женщина. — Ай, как Ваньке Кривому повезло! Этакая раскрасавица!
У женщины был такой хриплый голос, что она запросто могла бы стать звездой эстрады. Плюс к этому внешне она вполне подходила под широко распространенный образ «буфетчицы с вокзала».
— Почему Кривому?
— А ему на зоне-то глаз повыбили, аль не знаешь?
Та-ак…
Я живо заинтересовалась Кривым Ванькой. А старикашка-то у нас, выходит, с богатым жизненным опытом?
— Нет. Так он был в тюрьме?
— А как же…
После столь многозначительного вступления моя собеседница примолкла и тоскливо посмотрела на мою сумочку. Этот взгляд я поняла сразу, мгновенно — «позолоти ручку, красотуля, много правды узнаешь»…
Мне казенных денег не жалко, поэтому я с легким сердцем всучила ей полтинник.
— Просящему дай, — загадочно ухмыльнулась женщина. — А ты ведь ему не племяшка и не внучка… Из ментуры ты, да?
Ну что тут поделаешь? Против правды не попрешь!
Я кивнула.
— Так я и знала, что деньги его шальные, — пригорюнилась женщина. — За старое взялся, вот холера!
— Какие деньги?
— А он у нас деньгами разжился. То собаке кости на помойке собирал, а тут вдруг гордый идет, в авоське бутылка водки и большой пакет такой этого… «Пенягри».
— «Педигри», — машинально поправила я, хотя какая разница?
— Я к нему с приветом подошла, а он из-под бровищ своим единственным глазом как зыркнет и говорит — а ну пошла, куда шла! Но ты не думай, я на него не в обиде!
— И когда у него завелись денежки? — невинно поинтересовалась я, делая вид, что куда больше в данный момент меня занимает парочка жирных голубков, усевшихся на телевизионную антенну.
Женщина нервно облизнула губы и оглянулась.
— Страшно говорить-то…
— Почему? — удивилась я.
Она пожала плечами, снова скосив глаза на сумочку.
Ох, кажется, мой босс упрекнет меня за расточительность! Но делать-то было нечего…
Я вложила в протянутую потную ладонь еще полтинник.
— А в тот день, как в парке девку мертвую нашли, — сделала страшные глаза моя словоохотливая собеседница. — Может, он ее и порешил?
Я так не думала. Сил бы у старикана на это явно не хватило…
Но идея, которая вдруг возникла в моей голове, была чудовищной и неправдоподобной не менее, чем мысли о том, что старичок с уголовным прошлым мог оказаться искомым «душителем».
И все-таки эту идею надо было проверить. И я, наскоро попрощавшись с женщиной и пожелав ей доброго здравия, побежала по двум оставшимся адресам.
* * *— Да ты что?!
Лариков вылупился на меня, как баран.
Я перевела дыхание и повторила все сначала. Несмотря на то, что ужасно устала, была голодной, как волк, и мои ноги отчаянно гудели.
Все ж таки два часа беготни по подъездам и разговоров с соседями…
— Послушай, — не выдержала я. — Может быть, ты хотя бы позволишь мне выпить чаю?
— Ох, Сашечка, прости… Ты меня просто оглоушила этими новостями.
Он исчез и вскоре вернулся с подносом.
Откусив кусочек тепленького тоста, я почувствовала себя лучше и на сей раз уже более спокойно и вразумительно произнесла:
— Короче, Ларчик, это не простые тебе стариканы! Это бандиты какие-то!
— Ну, не совсем, — покачал головой Ларчик.
— Мало того, что на поверку добрейший старичок с мопсом Иван Демидович оказался Ванькой Кривым, так и Миронова — забулдыга!
— Но ты с ней говорила?
— Как я это сделаю? — спросила я, поедая третий тост. — Она меня не дождалась. Только вчера отъехала в сторону деревни Большие Вяземки, получив невесть откуда кругленькую сумму. Собачку ее прикармливает добросердечная соседка, которая мне все это и поведала. Откуда свалились на нищенствующую Миронову деньги — бог ведает! И, кроме бога, это знает еще некто.
— А Сельянинов?
— С Сельяниновым разговаривать совсем невозможно.
— Почему?
— Он пьян, — объяснила я. — Трезветь явно не собирается и вообще заявил мне, что, пока у него водятся деньжата, он от такого пьяного удовольствия не откажется!
— То есть что ты всем этим хочешь сказать?
— Да ничего я не хочу сказать, — улыбнулась я. — Кстати, деньги у Сельянинова завелись опять же неизвестно откуда, и очень недавно… И прогуливать ему некого — у него вообще никогда не было собаки. Самое прикольное знаешь в чем?
— В чем?
— Несколько дней назад Сельянинов сам предложил одной весьма симпатичной старушке прогулять ее собаку! Правда, прелесть? Старушка эта как раз ногами в тот вечерок маялась, так что Сельянинов, хоть и поразил ее внезапной любовью к животным, которая раньше ему совсем не была свойственна, оказался кстати!
— Ты думаешь, что всех их некто подкупил?
— Бог мой, а я-то думала, что одна такая догадливая! — воскликнула я. — Ларчик, ну конечно! Но, если ты думаешь, что наша жизнь заметно упростилась, ты заблуждаешься! Ничего подобного! Все сложности только начинаются…
— Да в чем? Мы просто прижмем их к ногтю, они расскажут нам, кто им, собственно, платил, а этот человек и есть убийца!
— Во-первых, они тебе ничего не расскажут! Поскольку очень боятся… А во-вторых… Ладно, пока у нас есть еще трое. То есть Валера, Мальчевский и Федор. Где бы, правда, этого Федора найти?
В дверь позвонили.
— Да и не надо его искать особенно, — сказал Лариков, поднимаясь. — Я так думаю, он на нашем пороге… Дело в том, что я ему позвонил, как только ты ушла.
— И ты мне ничего не сказал? — возмутилась я.
— Ну, не только же тебе удивлять сюрпризами… — бросил он на ходу.
Какие же все-таки вредные и самолюбивые существа эти мужчины!
Глава 12
— Экий красавец! — чуть не вырвалось у меня, когда Лариков вернулся в сопровождении этого самого загадочного Федора.
Но, слава богу, я сдержалась. Правда, по своей милой привычке я покраснела, ну да это еще можно пережить.
Федор был потрясающим красавцем! Мало того, что он был высок и строен, так еще и обладал золотистыми волосами и такими ангельскими голубыми глазами, что я тут же вспомнила красавчика Бреда Питта.
— Здравствуйте, — слегка прищурившись, улыбнулся он. — Вы — Саша. Я угадал?
Я хотела сказать ему, что особого ума не надо это понять, кто тут, кроме меня, еще может быть, но язык явно не собирался мне повиноваться. Поэтому я ограничилась вежливой улыбкой.
