Мила Бояджиева - Лабиринты надежд
- Снежа, тебя они вряд ли тронут и у тебя прическа вон какая - целое гнездо. Спрячь, будь другом, вот эту штуковину. Передашь Роберту или американцу, в общем, кому-то из них...
- Вскоре меня увели... Больше я их не видела - ни Снежину, ни Лару... Свои прблемы были, своя жизнь. - Женщина потупилась. - Не все у меня гладко складывалось.
- А теперь? - Сид решил переменить тему. Он не сомневался - женщина говорит правду. Да и не похоже было, что она нашла клад. А воспоминания, очевидно, оказались невеселыми... Ой. какими невеселыми. Сид представил, как повел бы себя в разговоре с незнакомым человеком, выспрашивающим его про Гуго. Кулаки сжались сами собой.
- Теперь-то все устроилось. Сама не пойму, как. Вроде много потеряла, а чувствую - что нашла!
- Что вы нашли? - насторожился Сид.
- Себя, наверно... Вот ещё не так давно, как перестройка началась и все изменилось, я пожалела, что эстраду оставила. Понимаете... Открою журнал, где певицы знаменитые изображены - и словно вот здесь, прямо в сердце... иголка. Или телевизор посмотрю... Больно так, горько... У других, кто на сцене поет, получилось, а у меня - нет. Завидовала. Так?
- Да, я понял. Вы ведь очень хорошо пели.
- Теперь лучше! - Лицо женщины осветилось. - Другие песни. И новое имя, как священник дал по книге - Анна... Ты отцу привет передац... Скажи, сын у него хороший вырос, красивый... - Она ласково взглянула на Сида. Хочешь, поживи у нас? Совсем бесплатно. В море будешь плавать, гулять...
- Спасибо. Я всего на два дня в городе. Надо дальше ехать.
- Жалко. Ты ведь музыку любишь? Вот поговорили бы. Я лучше английский вспомню.
- В следующий раз. Я, наверно сюда приеду. Понравилось. - Сид поднялся и попятился к двери.
- Ну, счастливо тебе... Сид. Сидней, да?
- Сидней.
- Хорошее имя... Постой... - Она юркнула в комнату и вернулась с книгой. - Это русский фольклор. Здесь шутки, сказки, советы. Красивая книга и умная. Я на ней всегда гадаю... Ну, делаю вот так... - Закрыв глаза, Анна раскрыла страницу наугад и медленно перевела прочитанное. - "Про всякого человека клад захоронен. Только надо уметь клад брать. Плохому человеку клад не дается. Пьяному клад не взять. С дурными мыслями к кладу не подступай. Хоронили клады не с глупыми словами, а с молитвой, либо с заклятием. Пойдешь клад брать - иди смирно, зря не болтай. Свою думу думай. Будут тебе страхи, а ты страхов не бойся. Иди себе бережно, не оступайся, потому что клад брать - великое дело". - Захлопнув книгу, Анна посмотрела на гостя. - Что-то понятно?
- Вроде... - неуверенно молвил оторопевший Сид.
Анна рассмеялась.
- Нет, не понял ты. Это ведь не о золоте и богатстве слова, о цели в жизни. О её смысле... У тебя вся дорожка впереди и дорожка эта к сокровищу.К тому, что для души человека самое главное...
- А-а... О'кей... Как только пойму, что самое главное - бояться не буду. И мысли плохие выброшу.
- Правильно! - Приблизившись к Сиду, Анна зашептала. - Здешние люди говорят - я предсказывать умею. Что сейчас прочла - мое тебе предсказание...
Поблагодарив женщину и попрощавшись, Сид покинул тесную квартирку и с облегчением выскочил из грязного подъезда. Утро было прозрачным и розовым. Над морем поднималось солнце. Сид устремился вниз, к идущему через овраг мосту. Возле гаражей, выстроенных вдоль оврага, он затормозил, чтобы перевести дух. На дощатом сарае кто-то давным-давно начертал люминесцентной оранжевой краской: "I love you, Angela". Такой краской покрывают плавающие в море буйки. Наполовину облупившаяся, она все ещё привлекала глаз. Густо цвели, роняя белые лепестки, вишневые деревья. Сид достал золотисто-алый шарф, который Арчи прислал Анжеле, шарф с рисунком мэтра Версаче и привязал его к гибкой тоненькой ветке. А потом, перепрыгивая через ступеньки, ринулся вниз. Когда Сид оглянулся, уже с самой середины моста, то увидел серые прямоугольники домов на Зареченских улицах и пеструю толчею сараев. У одного из них, взмывая на морском ветерке, трепетал, словно оперение сказочной жар-птицы, расписанный знаменитым кутюрье шелк.
Сид не знал, сколь часто будет вспоминать это утро. И когда через пару месяцев будет застрелен Версаче, и когда он сам, наконец, по-настоящему поймет пророчество Анны, и когда произойдут события, которые никто и никогда ему предсказать не мог.
*Глава 7
Красивая женщина застыла у мольберта с кистью в руке, приглядываясь к холсту чуть прищуренными глазами. Она почти закончила полотно, написанное в крепких реалистических традициях. Если бы художница достаточно владела техникой живописи, то, наверняка, создавала бы почти фотографические отпечатки реальности, лишь едва меняя пропорции и объемы. Дело в том, что окружающая реальность художницу вполне устраивала, мало того, вызывала желание запечатлеть ускользающий облик прекрасного мира, словно лелеявшего её в своих любовных объятиях.
Сейчас, рисуя открывающийся с площадки перед замком вид, женщина хотела передать утреннюю манящую прелесть озера с деревянным помостом для катера и склоненными к зеркальной воде ивами. Чуть ближе - бархатно подстриженный луг с желтыми огоньками неизбежных одуванчиков, а на переднем плане каменную баллюстраду в стиле барокко и стоящий на ней вазон: белый фарфор и бледно-розовые, едва распустившиеся пионы. Пионы привлекали её больше всего, но и завораживающий фон упустить было просто невозможно. Прошло пятнадцать лет, но все ещё трудно поверить, что старый замок с покрытыми плющем стенами, каменная терраса , уступами спускающаяся к берегу озера, луга, перелески, клумбы, газоны, да и огромная часть озера принадлежат ей - графине Флоренштайн.
Конец мая - чудесное время! Все цветет, радуется, благоухает, окна четырех этажей сияют праздничным блеском, садовник с гордостью проводит экскурсии гостей по саду и оранжереям. Поместье Флоренштайнов три века славится в Европе своими цветами. А гостей здесь всегда много. Два дня назад домой прибыла Софи с целой компанией университетских друзей. После праздничного ужина графиня объявила: у молодежи свои занятия, у неё - свои. Не существовало ничего на свете, ради чего она могла бы поступиться своими привычками.
Вставать в девять утра, пить кофе на балконе спальни, выходящей к озеру, затем совершать ряд приятнейших дел, часть которых относилась к заботам по хозяйству, а большинство - к занятиям по самосовершенствованию. Если тебе за сорок, или, вернее - под пятьдесят, а выглядеть необходимо на тридцать, то следует приложить немало усилий. Попотеть на тренажерах, выдержать натиск массажистки, немного заняться лицом, капельку - волосами и уж всерьез - гардеробом. Здесь нельзя упустить ни единой мелочи.
Даже у мольберта графиня выглядела так, словно позировала для рекламы. Узкие брючки, свободный шелковый балахон ручной росписи, черные волосы схвачены на темени бирюзовыми кольцами, на шейном шнурке - усыпанный бирюзой золотой крест. Она чуть щурит едва подведенные оленьи глаза нельзя же писать в темных очках.
- Ма! Господи, ты торчишь здесь уже целый час... - Заспанная Софи чмокнула её в щеку и, вспрыгнув на каменный парапет, огладелась. Красотища! После Парижа провинциально захолустье просто завораживает. Особенно утром. - Она потянулась, откинув голову с копной смоляных кудрей. - Не понимаю, как можно дрыхнуть до полудня в такую погоду.
- Если ты о своих друзьях, дорогая, то господин Хасан, кажется, совершал какой-то ритуал на рассвете. Во всяком случае, горничная доложила, что в его спальне стонали или пели. - Графиня оттенила стебель пиона темно-зеленым мазком и тут же прошла тем же тоном вокруг. - Не могу удержаться, чтобы не перетемнить.
- Ма! - Бухнувшись в плетеное кресло под огромным полотняным зонтом, Софи подставила лицо солнцу. - Это не я стонала у Хасана, если ты намекаешь. У меня с ним чисто дружеские отношения. Он - аристократ и сноб. Соизволил оказать нам честь своим визитом. - Девушка фыркнула. - У этих арабов гипертрофированное самомнение. Но польза от этого красавца все-таки есть - я вколачиваю ему славянский, он помогает мне во французском.
- Если уж ты решила загорать, сними пижаму... - Графиня собрала краски. - И предупреди Линду насчет завтрака. У нас не отель, и мы не можем носить кофе в постель каждому из гостей.
- Да не создавай ты проблем! Воспринимай их визит как пикничок на природе. Все просто. - Девушка рассмотрела босую ступню. - Гравий колючий.
Графиня рассмеялась - пикничок в замке с трехсотлетними традициями! Этим юным господам повезло, что отец в отъезде. А то пришлось бы выходить к столу при галстуке, переодеваться к обеду, а ужинать в смокингах.
- Генрих ведь появится дома через неделю? Пока немного расслабимся. Сбросив верх пижамы, девушка, ничуть не смущаясь, осталась с обнаженной грудью.
- Выглядишь ты отлично, детка. Но у нас старомодная прислуга.
- А сама снималась в "Плейбое"!
- Тогда я не была ещё графиней. Начинающая актрисулька Снежина Иорданова... Но скандал разразился грандиозный. - Снежина присела под зонтик, где стоял большой стеклянный стол для домашних обедов или завтраков. - Не надо шокировать стариков, детка.
