Чарльз Вильямс - Канун дня всех святых
Стоп! На него напала какая-то сонная одурь. Наслаждение наслаждением, но это уже чересчур. Он очнулся, вернее, почти очнулся, уже в прихожей.
Она оказалась куда просторнее, чем он рассчитывал.
Слева уходила наверх лестница; прямо перед ним начинался коридор, в конце его виднелась еще одна лестница. Наверное, там за поворотом должен быть еще один коридор, уходящий влево. Справа приотворенная дверь открывала взгляду комнату, в дальнем конце которой была еще одна, запертая дверь. Ричард неуверенно вошел. Но стоило ему сделать шаг, как из-за двери появился невысокий плотный человек и произнес, как показалось Ричарду, слегка насмешливым тоном:
- Да, сэр?
- О, доброе утро, - сказал Ричард. - Не здесь ли живет отец Саймон?
- Именно здесь, сэр, - ответил коротышка. - Чем могу быть полезен?
- Я хотел бы узнать кое-что по поручению моего друга, - сказал Ричард. - С кем бы я мог поговорить?
- Входите, сэр, - ответил собеседник, отступая в глубь комнаты. - Я здесь именно для того, чтобы отвечать на вопросы, так сказать, на самые первые вопросы. Меня зовут Планкин; можно считать, я - привратник. Входите, сэр, присаживайтесь. Все сначала приходят ко мне, сэр, и никто лучше меня не знает, что может отец. Опухоль мозга, сэр - вот от чего он меня вылечил с год назад, а с тех пор у него перебывало еще много несчастных.
- Неужели? - скептически переспросил Ричард. Он уже вошел в комнату. Наверное, он ожидал увидеть нечто вроде приемной в учреждении, но комната скорее напоминала зал ожидания. Стол с телефоном, несколько стульев - и все. Ричард опустился на стул; коротышка тут же уселся на другой возле стола, умостил руки на коленях и благожелательно посмотрел на посетителя. Ричард заметил на столе кроме телефона еще внушительных размеров альбом и горшочек с клеем. Он подумал, что Планкин неплохо устроился, но тут же одернул себя после опухоли мозга особо не поработаешь. Он сказал:
- Мне бы хотелось узнать, как отец Саймон это делает. Может быть, он...
Коротышка, сидя совершенно неподвижно, вдруг заговорил.
- Да, сэр, опухоль, - вещал он. - Возложил свои благословенные длани на мою голову и вылечил ее. Во всем доме нет мужчины или женщины, которых бы он не вылечил. С тех пор у меня никаких болей не было, нигде. У нас у всех так. Все мы носим на теле его отметку, да, сэр, и гордимся этим.
- Правда? - сказал Ричард. - Да, наверное, вам есть чем гордиться. Что же, у него здесь клиника?
- Ну что вы, сэр, - сказал Планкин. - Он исправляет все сразу же. Он снял паралич с Элси Букин, нашей машинистки, и вылечил старую миссис Моррис, главную повариху - от рака, между прочим, вылечил. Он все это делает. У меня вот тут есть альбом, сэр, и я в него собираю все, что о нем пишут в газетах. Но это, конечно, не то, по этому альбому разве узнаешь его так, как мы знаем?
- Нет, - сказал Ричард, - наверное, нет. И много у вас.., любопытствующих?
- Не очень, потому как отец не хочет привлекать внимание, - сказал Планкин. - Многих он отсылает после того, как встретится с ними, чтобы ждали, значит.
Но приходят, да, приходят. Одни сразу уходят, другие даже остаются на Расслабление.
- Простите, на что? - не понял Ричард.
- О сэр, - сказал Планкин, - вы сами все поймете, если останетесь. Просто Отец дарит нам покой. Он расскажет вам об этом, - Планкин покивал и, чуть покачиваясь, повторил:
- Да, покой.
- Значит, я могу повидать отца Саймона? - спросил Ричард. Теплый воздух комнаты казался пропитанным тем же восхитительным ароматом. Казалось, еще немного, и он снова окажется в самом сердце Беркширского леса, один, без Лестер, но с приятной памятью о ней. Зеленые обои на стенах комнаты едва заметно колыхались, словно стены эти были плотной завесой листвы с проблесками солнечного света; а коротышка напротив очень напоминал древесный пень.
Ричард с удовольствием посидел бы в этом лесу, куда никогда не возвращаются мертвые, где они вообще ничего не значат, словно их и не было вовсе, а вся предыдущая жизнь была всего лишь счастливым сном. Но тут словно какая-то волна прошла по лесу, старый пень встал и произнес:
- А вот и одна из наших дам. Она вам лучше расскажет о наших делах, чем я.
Ричард пришел в себя и услышал шаги в прихожей.
Он поднялся со стула, и в этот момент в дверном проеме появилась леди Уоллингфорд.
Она стояла, молча разглядывая его, и по ее виду незаметно было, чтобы она обрадовалась встрече. Когда накануне их представляли друг другу, он даже не рассмотрел как следует ее лица, и теперь поразился его властному выражению. Леди Уоллингфорд холодно проговорила:
- Что вам здесь нужно?
Вызывающий тон мгновенно исцелил Ричарда. Он слегка поклонился.
- Доброе утро, леди Уоллингфорд. Я пришел разузнать побольше об отце Саймоне. После вчерашнего меня, естественно, заинтересовала его личность.
- Вы уверены, что вам стоило сюда приходить? - сказала леди Уоллингфорд.
- Ну, - отозвался Ричард, - вполне допускаю, что Джонатан мог и ошибаться, - он вспомнил утренний телефонный разговор и добавил:
- Если, конечно, его картина и в самом деле такова, как вы о ней думаете. Я хотел узнать, не мог бы я повидаться с отцом Саймоном.
Не подумайте, что я навязываюсь. Безусловно, отец Саймон - значительная личность, но у него бывают, наверное, какие-нибудь встречи с общественностью...
Лучше узнать из первых рук.
- Вы поступили несколько опрометчиво, - сказала леди Уоллингфорд. - Но я и в самом деле несколько изменила мнение о картине вашего друга. Конечно, всякие разговоры о помолвке - это чепуха. У меня в отношении Бетти совершенно другие планы. Но если вы и в самом деле хотите узнать...
- До помолвки мне нет дела, - сказал Ричард. - Я здесь в связи с собственными интересами, - он чувствовал, что в обход дорога может получиться короче. Джонатан всегда был слишком прямолинеен. Он шагнул вперед и настойчиво произнес:
- Уверяю вас... - и замолчал. Позади леди Уоллингфорд появилось новое действующее лицо.
Кажется, она, и не оборачиваясь, знала, кто вошел в комнату, потому что безмолвно шагнула в сторону, освобождая проход. В ту же минуту Ричард узнал овал лица с картины Джонатана, и тут же подумал, что художник ошибся самым нелепым образом. Смотревший на него человек не обнаруживал в лице ни особой пустоты, ни признаков слабоумия; величественное, почти высокомерное выражение привело Ричарда в замешательство. Он скорее почувствовал, чем увидел, как справа от него опустился на колени Планкин. Леди Уоллингфорд сделала несколько шагов, но он даже не заметил этого, настолько его внимание вдруг оказалось подавленным властной силой, исходившей от этого человека. На мгновение мелькнула мысль: убежать! Но бежать, собственно говоря, было некуда. Между ним и дверью стоял Саймон. Вернее, Ричард помнил, где должна находиться дверь, но сначала не мог сфокусировать на ней взгляд, а потом понял, что Саймон и был дверью; все пути из этой комнаты, все тропинки в этом лесу вели через Саймона. Леди Уоллингфорд была не больше чем старой, тупой лесной колдуньей, зато Саймон был лесным божеством. Ричард остался один между древесным пнем и караулящей ведьмой посреди Беркширского леса, а Лестер.., ушла в ближайший город. Он не пошел с ней - потому что и тогда он пошел не с ней, а чтобы не расстраивать ее, уступить - а это не одно и то же, Теперь она ушла одна, и он остался один в компании с этим лесным божеством, колдуньей и древесным пнем.
Божество, наверное, было мужем колдуньи и отцом... чьим, собственно? Да вообще - отцом; оно высилось перед ним и над ним. Но кроме этого оно представлялось единственным путем бегства из леса.., и от себя.
Высокое изнуренное лицо виделось Ричарду одновременно и стеной, и калиткой в стене, но калитка была слишком древней, многие годы никто не ходил через нее, разве что сама колдунья...
Планкин встал. Голова у Ричарда дернулась.
- Мистер Фанивэл? - осведомился Саймон.
- Отец Саймон? - отозвался Ричард. - Как поживаете?
Клерк быстрым шагом вошел в комнату. На нем была черная сутана, подпоясанная тяжелой золотой цепью.
Руки он не протянул, но проговорил вполне приятным голосом:
- Пришли повидать нас? Это хорошо.
Какие-то неуловимые интонации напомнили Ричарду голос Лестер; по телефону ее звонкий голос всегда казался чуть суховатым. Ему даже нравилось. Иногда он нарочно звонил, чтобы услышать этот шуршащий голос, посмеиваясь над собой, но радуясь ему, как неожиданному подарку. Именно таким голосом произнесла она последнюю фразу в тот роковой день: "Скоро увидимся, дорогой". Все это за одну секунду вспыхнуло у него в памяти.
- Да, - сказал он. - Меня заинтересовала картина Джонатана Дрейтона. Надеюсь, я не совершил ничего предосудительного?
По лицу Клерка прошла едва заметная судорога. Он ответил:
- Вход свободен для всех ищущих. А любому из друзей мистера Дрейтона здесь рады особенно. Он великий человек! Только пусть больше не рисует глупых картинок про Город. Лондонский свет совсем не такой. Так и скажите ему. Ну, что же вам показать? У нас нет зданий, нет реликвий, нет интересных вещиц. Только мы сами.
