Лариса Захарова - Петля для полковника
— О копирку?! — вскинулся Быков.
— Кроме этого, я ничего не могу сказать.
— А когда Балакин отрывал накладные от книжки бланков — перед тем, как заполнить накладную, или после?
— Не могу утверждать... — Пастухов задумался. — Но, кажется, он это делал сразу. Оторвет и выписывает. А может быть, после...
— Почему у вас нет уверенности в своих словах? — с горечью спросил полковник. — Отчего, Борис Васильевич?
Пастухов посмотрел удивленно. Неужели следователю не понятно, отчего?.. Но было во всем облике полковника что-то такое сострадательное, теплое, человеческое, что Борис не выдержал. Слезы душили его.
— Не виноват я, понимаете? Не виноват ни в чем! Я все время говорю правду, одну правду! Я не знаю, почему мне не верят, не знаю... Я только в одном виноват: не подумал, согласился. Не учел: если в государственных торговых общепитовских точках иной раз бог знает что творится, концов не найти, то тут-то, где вообще все на честном слове... А если не на честном слове? Вот не подумал об этом и стал виноват! Хотя я и не виновен. Но как доказать? Не могу доказать!
— Я могу. И стараюсь доказать, кто в чем виноват. Обязанность это моя, — сказал Быков. — Про презумпцию невиновности слыхали?
— Тогда почему я арестован, если вина не доказана?
— Арестован, поскольку следствие располагает против вас весьма серьезными уликами. Но, кстати, если вины за вами нет, чем объяснить, что на очной ставке с Киреевым вы молчали?
Пастухов густо покраснел:
— Когда вот так в глаза, как Киреев... Смотрит в глаза, и без всякого сомнения, без всякого пардона, — Борис усмехнулся. — А ты стоишь, оплеванный и оболганный. Я не могу... Когда хамят, врут в глаза, черное за белое выдают, не могу! Теряюсь, что ли? Ошеломляет меня... Удачные и нужные ответы потом приходят.
— После очной ставки, значит, нужные слова пришли, — Вячеслав Иванович сокрушенно покачал головой. — В таком разе можно попросить встречу со следователем. И высказать ему запоздалые, но верные суждения.
— Киреев убедительно говорит. А один из нас врет. Кому вера? На мне-то уже пятно...
Быков глухо заворчал.
— Скажите, — задал следующий вопрос, — Киреев и ваш брат действительно долго уговаривали вас перейти в кафе?
— Да.
— Вам не показалась странной их настойчивость?
— Я месяц думал. А что они настаивали — понятно. Если работник нужен, так ведь...
— Чем Киреев и ваш брат мотивировали, что им нужны вы, именно вы? Вы давно сами знаете Киреева? Давно дружите?
— Глеб с ним дружил. А я — нет. Понятно, из-за разницы в возрасте. Да и потом... Я рано женился, зажил своей жизнью. Ушел на комсомольскую работу... В общем, я от брата оторвался. А вот на первый вопрос я ответить вам не могу. Чем мотивировали Глеб и Киреев?.. Вы не поверите, Вячеслав Иванович.
— Ну почему же? В чем причина? Я верю вам.
— Не поверите. Потому что причиной всему — моя честность. Так Киреев и говорил.
«Все верно, — согласился в душе Быков. — Кирееву нужен был честный, открытый, простой Пастухов. Вот она — простота, что хуже воровства». И снова спросил:
— У вас были свидетели, при которых вы передавали Кирееву накладные из «Зеленодолья»?
— Конечно, — с неожиданной, даже поразившей Быкова готовностью ответил Борис. — Иногда при этом присутствовала жена Киреева, иногда мой брат Глеб. Но ведь она не станет свидетельствовать против мужа, а мой брат сильно болен, — Пастухов поник головой. — Вот как вышло...
— Не печальтесь. Это все явления временные, я почти убежден: в вашей семье все будет хорошо. — Следователь глянул на часы, до очередного допроса у него оставалось ровно полчаса. Может быть, этот допрос что-то прояснит? Быков продолжил:
— В каких отношениях вы с Тимофеевым?
— Кто это?
— Подсобником был у вас.
— А, Леха... Не знаю его фамилию. Какие у меня с ним могут быть отношения? Выгнали мы его с Виноградовым за спекуляцию водкой — вот и все.
XXIV
В министерстве полковника ждала новость. Исчез Киреев.
Этот факт больно уколол профессиональное самолюбие Быкова. «Предусмотреть подобный оборот дела было нетрудно, — думал он, — хотя не тот человек Киреев, чтобы безоглядно кидаться в бега. С другой стороны — что мне возмущаться собой. Ни один прокурор не позволил бы мне не то что арестовать Киреева, но даже взять у него подписку о невыезде. Доказательств пока нет, одни версии и доводы».
Подавив раздражение, Быков пригласил к себе очередного свидетеля по делу Пастухова.
Напротив следователя сидел худой молодой человек, которого с первого взгляда можно было принять за юношу, если бы не жилистые, натруженные руки и лицо, изрядно потасканное, серое, морщинистое. По паспорту Тимофееву Алексею Михайловичу двадцать три года, он женат и имеет двухлетнюю дочку.
Тимофеев был заметно обескуражен.
— Что я вам сделал? Или всех хулиганов уже переловили? Теперь на высоком уровне пьяницами занялись?! Я не тунеядец, я служу...
— Служите, — усмехнулся Быков, — грузчиком, стало быть. Нравится?
— А чего? Даже хорошо, спокойно, в системе коллективной безответственности не задействован. Что, на учет будете ставить? В ЛТП сдавать?
— Из какой вы семьи? — поинтересовался Быков.
— В анкете пишу из «служащих». Зовут Лехой-бичом, деклассированным элементом считают, — безразлично ответил Тимофеев.
— Так... Пьете давно?
— Извините, всю жизнь. Кроме последних лет. После указа о борьбе с алкоголизмом и так далее уже не пью, а только выпиваю. В ЛТП согласен. Чтобы навсегда исчезли желания — при отсутствии возможностей. Дом, где я вырос, хлебосольством славился. Мать любила на стол накрыть, а отец за столом дела решать. Он был директором завода.
— Где же теперь ваш отец?
— А где ему быть! От меня батюшка отказался, как я ПТУ при его предприятии бросил, — сообщил Тимофеев и вдруг добавил: — Не надо меня профилактировать, товарищ полковник. Меня очередь отпрофилактировала. Я очень не люблю очередей.
— Я вызвал вас вовсе не для профилактики, — Быкову надоела болтовня Тимофеева, — а для того, чтобы выяснить, на что вы пьете и как вы, с вашей нелюбовью к очередям, организовали перепродажу, то есть спекуляцию спиртным в кафе?
Лицо Тимофеева оцепенело от удивления.
— Я думал, дело закрылось. Штрафа мне мало, что ли?
— Вы не отвечаете на мой вопрос, Тимофеев. Чтобы спекулировать водкой, ее надо иметь. Где вы ее брали?
— Ладно. Коль до точки дошло. Меня, значит, подсадили... Ладно. Тем же отвечу. — Быков видел: парень решается на что-то нелегкое. — За молчание мне заплатили вперед три сотни без четвертака, а сами, значит, разнесли, как приперло! Она дала мне двести семьдесят пять, у нее не хватило...
— У кого — у нее? — нетерпеливо перебил следователь.
— Я же объясняю, подождите. На той неделе я зашел к Кирееву за недоданным четвертаком. Даже ту бумажку с собой взял, что он мне случайно отдал вместе с деньгами, с недельной платой. И деньги не на пропой — жене приспичило за детсад платить. — Быков решил не перебивать. — Она у меня гордая, баба моя. Из приличной семьи, как говорится. У нее, знаете, где родители живут? В высотке на Котельниках. Они ее прокляли, что со мной до сих пор не развелась. Она меня любит, я ведь человек интересный. Она художник, выставляется, но доход нестабильный. В общем, я к Кирееву. А он меня развернул. Ну, думаю, надо мне к ней, может он ничего не знает, он про нее много чего не знает, как я понял.
— Да кто же она?! В кафе всего две женщины, Пастухова и Киреева. Кто из них? С кем вы входили в сговор?
— С Лидией Сергеевной. Она спиртным заправляла. Она и меня нанимала.
— Вы что, давно знакомы с Киреевой?
— Давно. Я у нее свидетелем в загсе был. Она, извините, была фиктивной женой моего приятеля. То есть оно, конечно, жить с таким пацаном она не жила, но ведь прописка в Москве стоит кое-чего. Они по таксе расписались. По таксе и развелись. И прописывалась она в квартире моего приятеля, и разменивались они потом тоже по твердой таксе. Она уже от Киреева беременная была, когда они разводились. Лида — девушка такая — ух! Коня на ходу остановит! Что она Киреева под себя подмяла, так то ерунда для нее...
— Ваш приятель чем занимается? — Быков подумал, не он ли доставал для Тимофеева водку, естественно, тоже за отчисления.
— Он профессиональный фиктивный муж. Фамилию называть не стану. Официальный статус — поэт-модернист.
— О господи!.. — невольно вздохнул Быков. — Где водку брали?
— Лидочка доставала. По прямым связям.
— Неплохо... — процедил полковник сквозь зубы.
— Конечно, милое дело. У нее в исполкоме приятель есть, он ей за отчисления выписывал такие талоны — то на похороны, то на свадьбу. Можно взять ящик. А то и два.
