Валерий Еремеев - Черный ангел
Осмотрев сейф и замок, я убеждаюсь в правоте клиента — для профессионала «ломануть» его не сложнее, чем открыть банку с балтийскими шпротами.
— Согласен. Но как вор мог знать, что у вас есть деньги?
— Если бы вы знали, Сергей, сколько я думал над этим вопросом. Двое суток думал. А на третьи, не до чего не додумавшись, стал осматривать свой кабинет. Вы не поверите, что мне удалось обнаружить!
Архиепископ Феодосий поднимается, шурша подолом, подходит к одной из стен, на которой висит большая икона. Я не очень разбираюсь, но, по-моему, она называется икона Казанской божьей матери, и, не без усилий, снимает ее.
— Так, вот… Я начал осматривать кабинет, — повторяет он, — и обнаружил вот это.
Он делает мне знак подойти.
— Что там, микрофон? — настораживаюсь я.
— Не угадали, молодой человек, все гораздо проще.
Я подхожу и вижу, что святой отец прав: все действительно очень просто. В стене есть отверстие — не хватает двух кирпичей. С этой стороны отверстие закрывала упомянутая икона, с другой стороны тоже, что-то в этом роде.
— С той стороны, — говорит Феодосий, словно читая мои мысли, — картина, изображающая двенадцать апостолов на горе Синайской. Она небольшая и, если ее слегка отодвинуть в сторону, можно прекрасно слышать, что говорится у меня в кабинете.
— Вы не знали, что за иконой есть отверстие?
— Нет, конечно. Наверное, это еще от моего предшественника осталось. Скорее всего, кто-то подслушал и понял, что мой гость оставил мне деньги. А металлическая дверь сейфа слегка поскрипывает, когда ее открываешь.
— А что за стеной?
— Библиотека и архив. Ну и какое ваше мнение?
— Честно?
— Конечно, как на исповеди.
— Или у вас и вправду украли деньги, или вам, на старости лет, захотелось побыть детективом, и вы придумали всю эту историю, чтобы немного поразвлечься.
Феодосий заливается мелким хрипловатым смехом.
— А вы мне начинаете нравиться. Вы умеете делать выводы. Думаю, что мы сработаемся.
Я вдруг настораживаюсь.
— Послушайте, владыка, а это ничего, что мы… тут? Нас опять могут подслушать.
— Ну что вы, после всего, что произошло, я принял меры. Во-первых, сейчас, кроме Ольги Ивановны и нас, в здании никого нет. Потом, когда рабочие ставили новые двери, я связался со специалистами и распорядился дополнительно установить камеры наблюдение за приемной и за помещением архива. Я попросил сделать это в вечерние часы, поэтому, надеюсь, никто больше не знает про мою уловку. Монитор находится у меня под столом. Не угодно ли глянуть?
Глянуть мне угодно. Монитор и впрямь располагается под столом, с левой стороны. Он черно-белый, но зато небольшой и скрыт от глаз посетителей. На экране мне хорошо видно почти всю приемную, с сидящей в углу за пишущей машинкой секретаршей архиепископа Ольгой Ивановной.
— Вот, это приемная, — не без некоторого хвастовства заявляет духовное лицо и переключает маленький, совершенно незаметный на столе тумблер. — А это библиотечный зал.
Глаза мои становятся квадратными от удивления, точь-в-точь как этот монитор, на экране я отчетливо вижу мужика стоящего с большущим мечом в руке.
Подождав с несколько секунд Феодосий, как ни в чем не бывало, дергает переключатель.
— А это комнаты архива, как видите, теперь, при желании, я могу контролировать почти все здание. Вам нравится, молодой человек?.. Теперь я сразу увижу, если что не так… Сергей, что с вами? Вы меня не слушаете?
— Не, что вы… конечно, слушаю… контролировать все здание, это весьма удобно, особенно, если не доверяешь окружению.
И, тем не менее, владыка прав. Слушаю я рассеянно. Недавние кровавые события опять встают перед глазами, как будто это случилось пять минут назад. Изуродованный, окровавленный Перминов возникает из небытия и над всем этим высится фигура средневекового рыцаря с черепом в руке.
— Что с вами, Сережа, вам нездоровится? — взволновано спрашивает Феодосий.
— Да нет, все в порядке. Просто всякая дрянь мерещится.
— Это плохо, — сетует архиепископ, — вот они печальные результаты образа жизни, который ведут современные люди: алкоголь, неразборчивость в женщинах, это исчадие дьявола — телевидение. Не удивительно, что потом всякая чертовщина, прости меня Господи, мерещится. Скажите по совести, вы когда последний раз ходили к святому причастию?
— Если по совести, никогда.
Феодосий только взмахивает руками: мол, вот, что и требовалось доказать.
— Вам обязательно нужно сходить к причастию. А вас хоть крестили?
— Думаю, крестили, — отвечаю я, но как-то не очень уверенно.
— Думаете или крещеный?
— Да не помню, — вынужден признаться я, решая поменять тему, тем более, что мысль, что я только что видел человека с мечом, мучит меня гораздо в большей степени, чем святое причастие. — Мне показалось, что в библиотеке кто-то был. Но вы так быстро переключили камеру, что мне не удалось рассмотреть подробнее.
— Странно, я никого не заметил. Сейчас проверим, — говорит он, снова нажимая на кнопку переключателя. — Вот видите, никого нет.
Складывается впечатление, что кто-то из нас сошел с ума. Мой собеседник, который говорит, что в соседней комнате никого нет, или я, потому что опять на том же самом месте между двумя стеллажами с книгами ясно вижу человека с мечом. Мало того, это не просто человек — это рыцарь, рыцарь-крестоносец. На груди его большой темный крест. Какое-то наваждение. На секунду я даже отвожу глаза от экрана. Может это просто большое распятие, установленное в зале, а рядом растяпа-уборщица оставила швабру, которую я принял за холодное оружие? Присматриваюсь хорошенько: нет, это не распятие и не швабра — это точно мужик, с головой, с ногами и… с мечом.
— А это вы видите? — я тыкаю пальцем в монитор. — Или это только в моем воображении?
К моему большому удивлению, Феодосий опять улыбается.
— Ничего смешного не вижу! — я начинаю злиться, потому что, как и многие другие, не люблю, когда меня держат за идиота. — Может, хватит меня разыгрывать? Что это за мужик?
— Извините, но я и не думал вас разыгрывать. Это не мужик, то есть это вообще не человек. Это кукла. Вернее, восковая фигура. Фигура рыцаря-крестоносца, только и всего. Я то к нему уже присмотрелся и не догадался, что вы это можете принять за живого человека.
Восковой рыцарь! Оказывается и такие бывают! А мне-то подумалось, что весь этот кошмар опять возвращается.
— Вы позволите мне осмотреть библиотеку?
— Ну, разумеется. Мы пойдем прямо сейчас. Пока никого нет. Там и продолжим разговор, — с готовностью соглашается архиепископ.
Глава VI
1
Епископальная библиотека располагается в зале, длинном и изогнутом в форме большой буквы «Г». С одной стороны ее окна выходят во двор, с другой — на улицу, как и окна кабинета архиепископа. Над библиотекой, на втором этаже, располагается епископальный архив.
Так как библиотека, она же и читальный зал, то в начале, как раз возле той самой стены, на которой висят апостолы на горе Синайской, закрывающие слуховое отверстие, стоят несколько длинных столов, за которыми могут разместиться по три человека за раз. Впрочем, как сказал Феодосий, заведение это, так сказать, закрытое, ведомственное, поэтому особой публики здесь нет. Сюда ходят те, кто пишет труды по богословию, теологии, а также иногда и мирские особы, интересующиеся вопросами истории религии. Последние, для работы здесь, должны испросить персональный допуск у Владыки.
В углу стоит упомянутая восковая фигура средневекового воина, завернутого в белые тряпки с черным равносторонним крестом на груди. В левой руке воин держит клепаный, похожий на небольшое ведерко, жестяной шлем с узкими прорезями для глаз, который, глядя на монитор, я принял за череп; правой — опирается на обнаженный меч.
— Странно видеть такое вот украшение в православной библиотеке. Как я понимаю, рыцарские ордена создавались под эгидой католической церкви. А тевтоны вообще были нашими заклятыми врагами, не только православия, но и государства. Это ведь враг? Конечно враг! Вон, смотрите, какая злобная у него рожа, — говорю я Феодосию.
Рожа у него и впрямь лучше во сне не видеть. Мастер постарался, создавая тип законченного воина-садиста, которого не остановят ни жалобные женские вопли, ни детский писк. Горбатый, загнутый крючком нос, как у стервятника, черные топорщащие в сторону усы, большие, похожие на щетину разозленного дикого кабана, перекошенный в злобном оскале рот — такое не скоро забудешь. Чтобы показать, что перед нами бывалый, опытный воин, ваятель изобразил на одной из щек длинный и рваный шрам, идущий от глаза до челюсти.
— Несколько месяцев назад, — объясняет преподобный отец, — мы при поддержке местного краеведческого музея проводили…. забыл слово, модное такое…
