Елена Яковлева - Шутки в сторону
— Простите, не знаю, как к вам обращаться, — начал Ремезов только для того, чтобы не заниматься дальнейшими физиогномическими опытами, сосредоточив внимание на толстой пачке каталогов и журналов мод, лежащих на маленьком стильном столике с гнутыми ножками.
— Меня зовут Елена Анатольевна, — представилась она с достоинством.
— Елена Анатольевна, вам известно, что позавчера пропала дочь вашего мужа Катя?
— О да, конечно, я в курсе и очень переживаю за девочку. Игорь вчера ездил по больницам, в милиции был.
— А у вас лично нет мнения по этому поводу? — Ремезов особенно не старался выбирать выражения, чутье ему подсказывало, что женщину не придется особенно уговаривать поделиться накипевшим. Напротив, она с удовольствием воспользуется представившейся возможностью.
— Разумеется, у меня есть свое мнение, и оно во многом совпадает с мнением мужа. Девочка всегда жила в совершенно невыносимых условиях… Нет, я не хочу сказать, что с ней плохо обращались, обижали, — нет, я имею в виду совсем другое. Катя, насколько я могу судить, жила как бы на юру. Ее слишком рано предоставили самой себе. Мать откровенно занималась устройством личной жизни, тетка — может, слышали, Светлана Коноплева, работает в «Курьере» — очень своеобразная особа, совершенно не считающаяся с чьим-либо мнением, не женщина, а сплошной эпатаж. В такой-то обстановке девочка и жила. Сами понимаете, когда мать каждый день приходит за полночь…
— Что вы хотите этим сказать?
— Да я вам не открою никакой тайны. У бывшей жены Игоря Ольги уже несколько лет роман с ее начальником, профессором Караяновым, роман скандальный. Она совершенно потеряла всякий стыд, у Караянова семья, его жена и взрослая дочь по этому поводу в совершенном ужасе. К тому же профессор человек, прямо скажем, не слишком молодой… Я, видите ли, знакома с дочерью профессора Вероникой, которая, кстати, одних лет с Ольгой, так она просто в бешенстве. Пятно ложится на всю семью.
— Вы говорите так, словно у вас какие-то личные претензии к бывшей жене вашего мужа? — не скрываясь, поддел ее Ремезов.
Но женщина так увлеклась изливанием накопившейся желчи, что не обратила ни малейшего внимания на откровенную шпильку:
— Да, у меня есть к ней претензии, и почему бы им не быть? Во-первых, я знаю, что Игорь всегда был у нее позабыт-позаброшен и лишен женского внимания. Помню, в чем он был одет, когда мы познакомились, — просто ужас. Рубашки с оторванными пуговицами, застиранное белье. Женщина, любящая своего мужа, такого не допустит.
Ситуация прояснилась, и потому Ремезов поторопил словоохотливую дамочку:
— А во-вторых?
— Что? — не поняла она.
— Вы сказали, что рубашки с оторванными пуговицами — это во-первых. А что во-вторых?
— Ах да, — спохватилась она. — Во-вторых, она же его обобрала! Просто выставила на улицу с чемоданом, а он, между прочим, десять лет с ней прожил и был прописан в их двухкомнатной квартире. Он, кстати, там до сих пор прописан.
Последнее замечание, как показалось Ремезову, было произнесено не без доли злорадства.
— Вы хотите сказать, что квартира до женитьбы принадлежала вашему мужу?
Елена Анатольевна облизала узкие губки, в первый раз за весь их достаточно продолжительный разговор она, похоже, соображала, как бы покруглее и половчее выразиться.
— Вообще-то квартира принадлежала покойной матери Ольги и Светланы. Когда Игорь женился на Ольге, теща была жива, именно она его и прописала. Так они все и жили, пока Светлана не выскочила замуж, и, кстати, это у них, видимо, фамильное: прожив с мужем год или два, также выставила его из квартиры. Что касается Игоря, вы же понимаете, он имеет полное право на жилплощадь по закону. Как благородный и в высшей степени порядочный человек, он долго на этом не настаивал, но не может же так продолжаться до бесконечности? Почему мы должны ютиться в четырнадцатиметровой комнате?
— Вы хотите сказать, что предлагали Ольге Черновой размен? — уточнил Ремезов.
— Да, — невозмутимо подтвердила женщина, — несколько месяцев назад. Мы предложили разменяться. То есть не мы, конечно, а Игорь. Она устроила ему истерику, обозвала хапугой. Потом стала настраивать против него дочь, а муж из-за этого сильно переживал. Бедная девочка, уверена, жила в невыносимой обстановке рядом с этими двумя истеричками и блудницами.
— Кажется, сестра Ольги с ними не живет?
— В прямом смысле нет, но что это меняет, если там вся атмосфера от начала до конца порочная?
Ремезов слушал жену Чернова с двойственным чувством. С одной стороны, его более чем устраивала ее словоохотливость, если не сказать болтливость. С другой — он испытывал к ней прямо-таки физическое отвращение: более откровенного, ничем не прикрытого ханжества и фарисейства он давно не встречал. И тут его осенило!
— Елена Анатольевна, — спросил он спокойно, — а зачем вы встречали Катю позавчера вечером у школы?
— Я… я… — Она усиленно заморгала глазами.
Ремезов уже не сомневался, что пробный шар попал в точку.
— Ну конечно, позавчера между пятью и шестью вечера вы встретили Катю Чернову возле школы и о чем-то с ней разговаривали, ведь так?
Елена Анатольевна замялась, потом нехотя согласилась:
— Да, я с ней разговаривала… В общем, меня вынудили обстоятельства… Ну, то, что ее мать тянула с разменом, хотя мы с Игорем подобрали уже несколько очень хороших вариантов. Это даже неуважительно по отношению к нам: мы потратили столько времени, а она даже не пожелала съездить посмотреть! А тут еще позвонила Вероника Караянова и рассказала, что опять застала отца с Ольгой…
— Неужели вы все это высказали девочке?
— А почему нет? Если мать настраивает дочь против отца…
— …то вам позволительно, в свою очередь, настраивать ее против матери, — продолжил за нее Ремезов.
— У меня такое чувство, словно вы хотите меня в чем-то обвинить! — взорвалась женщина. — Нельзя принимать чью-то сторону, не разобравшись до конца.
— Знаете, — честно признался Ремезов, — если говорить откровенно, то вы мне не симпатичны хотя бы уже потому, что скрыли факт своей встречи с Катей, несмотря на то, что знали о ее исчезновении. Но дело не в этом, сейчас меня интересует информация, информация и еще раз информация. Итак, сколько времени вы разговаривали?
— Не знаю… Ну, минут пятнадцать, может, двадцать… — Елена Анатольевна не скрывала раздражения.
— И что потом?
— Мы расстались, каждая пошла в свою сторону. А ночью позвонила Светлана и сказала, что Кати до сих пор нет дома.
— И последний вопрос: вы, конечно, добились своего? После того, что вы ей наговорили, Катя была сильно расстроена и подавлена, не так ли?
В принципе, говорить этого, наверное, не следовало, но Ремезов не мог сдержать клокотавшее в нем негодование.
— В чем вы хотите меня обвинить? — огрызнулась высоконравственная паучиха. — Вы пытаетесь валить с больной головы на здоровую, доказать, что в ее исчезновении виновата я, а не ее гулящая мамочка!
И тут Ремезов высказал предположение, для которого, если честно, еще не было достаточных оснований:
— Чего только люди не сделают из-за пары-тройки лишних метров, некоторые даже способны свести в могилу целую семью.
Ремезов подразумевал известный случай, когда из-за квартиры были отравлены таллием трое детей вместе с их родителями.
— Что-о?! — Тут она уже прямо полезла на стену. — А вот это вам придется доказать!
— Вот именно, — подавил в себе тяжкий вздох Ремезов.
* * *Дверь Ремезову открыла сама Светлана. Открыла и уставилась на него своими красивыми глазами.
— Что-то случилось?
— Случилось, — подтвердил он.
Она посторонилась, пропуская его в прихожую.
— Так что же все-таки? — спросила она громким шепотом.
— Кое-кто держит меня за маленького мальчика, и до тех пор, пока он будет так поступать, пусть лучше на меня не рассчитывает.
Невозмутимость и готовность услышать печальные известия моментально покинули гладкое чело хорошенькой, знающей себе цену стервочки.
— Что-о?! — спросила она нараспев.
— Может, наконец пропустите дальше или у вас гостей принимают в прихожей?
— Проходите, пожалуйста, только потише — сестра наконец заснула. В первый раз за последние двое суток.
— Ноги обо что вытереть? — И, не дожидаясь ответа, Ремезов принялся яростно шаркать ботинками по коврику.
— До дыр не протрите… — Светлана с видимым интересом наблюдала за ним.
«Ну и штучка! Как с ней все-таки Барсуков управляется? — подумал Ремезов. — Впрочем, мне это до лампочки. Ревную я, что ли?»
Он пошел вслед за Светланой, которая, на минуту задержавшись у двери, выходящей в прихожую, комнаты, прислушалась и поплотней прикрыла дверь.
