Эдуард Кондратов - Покушение на зеркало
Четвертый стул им уступил рыженький парень, сидевший за столом напротив и тотчас ушедший, когда в комнату ввели и усадили этих четверых. Понятые - это видно по глазам - силятся догадаться, кто же из них преступник, которого сейчас будут опознавать? Двое молоденьких парней, коротко постриженных, очень похожих на новобранцев, мужчина постарше, с пробивающейся сединой в крутых кудрях, и четвертый, еще старше, лопоухий, наголо стриженный, без бровей и ресниц. Он вызывает наименьшую симпатию, и не внешностью, а беспокойным выражением исхудалого лица. Тонкие его губы беззвучно шевелятся, в отличие от своих соседей он не поглядывает по сторонам, а уставился в пол у своих ног, словно старается разглядеть что-то в узорах светотени. "Этот, наверняка этот!"
- шепчет на ухо мужу скуластенькая толстушка и смущенно отворачивается под строгим взглядом следователя.
- Можно приступать? - отворяя дверь, спрашивает Саврасов.
На пороге появляется Марья Ефимовна Викулова. Пенсионерка явно робеет, но по всему видно, что довольна значительностью момента. Потому и принарядилась.
Марья Ефимовна внимательно, с видимым напряжением выслушивает все, что говорит ей следователь Ларина, кивает: да, да, да... 22-го июля, около одиннадцати вечера... Да, да, да, она видела во дворе Сазоновой... Кого? Нет ли среди этих четверых того самого или похожего на него человека?.. Она скажет, а ежели он за это ее прибьет?.. Не отпустят? Тогда...
Восемь пар глаз смотрят на взволнованную старушку из Тургаевки. Даже тот неприятный поднял подбородок, правда, после того лишь, как Саврасов тихо, но грозно бормотнул: "Головы вверх!..". Викулова, втянув плечи, бегает взглядом туда-сюда по лицам четверых, но Ларина уже поняла, что свидетельница опознала, причем опознала сразу увиденного ею у соседки во дворе человека, и сейчас тянет время то ли от неиспарившегося еще испуга, то ли из чувства приличия:
нельзя ж так сразу, с бухты-барахты... А может, актриса в душе, наслаждается драматичностью роли?
- Вот он... этот! - Викулова оглядывается на следователя, на Саврасова, на понятых и опять тычет почему-то не пальцем, а щепотью в сторону Сидорова. - Он и есть, ей-ей, он...
- Вы хотите сказать, что именно этот человек похож на незнакомца, которого вы видели во дворе Сазоновой в тот вечер?
- Какое там похож! - Викулова стискивает сухие, в пигментных пятнышках пальцы.
- Он и есть! Он!
Понятой обрадованно толкает локтем жену в мягкий бок: ай да мы!..
Ларина исподлобья пристально наблюдает за реакцией Сидорова...
Саврасов поправляет обеими руками поясной ремень, по его лицу заметно, что он удовлетворен произошедшим безмерно: поймал, кого надо...
Трое на стульях переглядываются, уже равнодушно - пора и уходить...
Сидоров опять опускает глаза долу, голова его склоняется еще ниже, чем раньше, зеркалом блестит на солнце проплешинка на макушке...
Но Ларина успевает поймать взглядом то первое, самое важное мгновение, когда в его тусклом, нарочито сонно-равнодушном лице промелькнуло... Что? Что именно?
Как точнее определить это странное выражение запавших глаз, явно неадекватное, как сказал бы психиатр, происходящему, поскольку не отразилось в них ничего естественно ожидаемого - ни страха, ни злости, ни отчаяния, ни возмущения...
Напротив, Анне почудилось, что в них плеснулась радость... Или нет, облегчение
- как раз такое, какое должно было охватить подозреваемого, но не опознанного свидетелями преступника. "Что за мазохизм? - промелькнуло в голове у Анны. - Не отправить ли его на судмедэкспертизу?.. Да нет, на психа не похож..."
- Че врешь, бабка! - запоздало и как-то неубедительно хрипит Сидоров и косится на следователя.
- А ну-ка помолчи! - грозно рявкает Саврасов и бьет кулаком себе по ладони.
Ларина бросает на него укоризненный взгляд: не вмешивайся!..
...Оформив протокол опознания и предупредив Саврасова, что допрашивать Сидорова она будет до обеда, максимум через полчаса, Анна отпустила всех, сама отнесла уже не нужные ей стулья в приемную и опять принялась перелистывать дело. Уверенность, с какой Викулова указала на бомжа, укрепила ее в мысли, что именно Сидоров, или Как-Там-Его, впрямую причастен к исчезновению, а скорее всего - убийству писателя Ходорова. Признается ли он в этом сегодня или чуть позже, особого значения не имеет, улики против него пока что представляются неопровержимыми, хотя, конечно, с выводами спешить не стоит. Тем более, что на многие вопросы ответов у нее еще нет. Да и другие, пусть и маловероятные версии происшествия в Тургаевке требуют проверки. Сведения о Ходорове, которые представил ей Саврасов, Анну удовлетворяли мало, видимо, придется-таки ей самой съездить в областной центр. "Все-таки он колун, примитив, - подумала она с сожалением. - Нюх есть, это безусловно, и интуиция, и мозги быстрые, что есть, то есть. А вот как психолог..." Анна рассмеялась: уж очень неподходящим показалось ей это сочетание - "психолог" и "опер Саврасов". Хотя на охоте гончие как раз и незаменимы...
Анна взглянула на часики: до начала допроса еще час семнадцать минут. Так что можно еще маленько читануть откровения этого хлюпика Ходорова. На чем она остановилась-то? Ага, вот здесь: муж, насилуемый собственной женой... "И никуда мне не деться"... Ну и ну. Бедняжечка.
3
Жертва (из записок Ходорова)
Глава 4. Любовные романы
- Кто-кто, а вы, Феликс Михайлович, можете не беспокоиться. Вы не из тех, кем можно было б разбрасываться. Ваш признанный талант нам нужен, поверьте. Думаю, вас даже порадует новое амплуа. Хватит заниматься редактурой всяких там кулинарных справочников, это унизительно для такого пера, как ваше. Хотите работать над романами?
Прищурясь, он ласково, как на любимое чадо, смотрел на меня своими живыми темными глазками, которые тонули в складочках набрякших век и все же были необыкновенно выразительными, словно подсвеченными изнутри. Савелий Маркович Карпович, он же "главарь" издательства "Парфенон", он же мой благодетель-работодатель, обладал - и знал это хорошо - несомненным обаянием.
Даже увольнение с работы он мог обставить так, что после разговора с ним у сотрудника оставалось чувство чуть ли не признательности к этому мягкому, такому интеллигентному, искренне сострадающему вам человеку.
Однако, что же он имеет в виду? Неужели хотят заказать мне книгу? Но ведь уже написанную ни он, ни "полупахан" не захотели прочитать.
- Хочу ли? - Я усмехнулся, взял бороду в кулак. - Стоит ли спрашивать у голодающего его отношение к бифштексу? Я же профессиональный писатель, сочинять для меня - то же, что рыбе плавать.
Карпович с улыбкой покивал - еще бы ему меня не понимать... Правда, я знал, что сам-то он не написал в жизни ни строчки, даже газетной. Когда-то он ведал в облисполкоме отделом... то ли коммунальным, то ли еще каким в этом роде.
"Парфеноном" он овладел всего лишь год назад.
- Может, и не столько сочинять... - Он вздохнул и задумчиво потер глубокую залысинку. - Скорей, я бы сказал, преображать... Рукою мастера, которому стоит только коснуться кистью чьей-то неловкой работы, чтобы картина ожила.
- То есть?
Я начинал догадываться: не иначе, как литературная редактура.
- Вы знаете, Феликс Михайлович, что сейчас покупательский спрос на книги невелик. Слишком много книг, целый океан, и людям разобраться, какую стоит купить и прочитать, трудно. Покупают привычные серии - любовных романов, детективов с маркой "Черной кошки" или, скажем, "Бестселлер". Реклама дает себя знать да и чисто собирательская страсть - иметь непременно всю серию. На новое смотрят с опаской или просто не замечают.
Он поправил узел яркого галстука, словно тот ему мешал говорить, и снова печально вздохнул.
- Такова, как говорится, селяви... Есть спрос - есть и деньги у издателя. Наши дела, вы это знаете, неважнецкие, без реорганизации, без новых подходов не выживем. Так вот, мы приобрели у московской издательской фирмы "Эдос" право пользования логотипом и принципами оформления популярнейшей серии "Любовный треугольник". Не перепечатывания уже изданного, а выпуска оригинальной литературы. Вернее, переводной, но как бы... авторизованной, что ли. Джимы и Сюзанны российскому читателю порядком поднадоели. Все-таки чуждая нам жизнь, не те реалии, что в нашей многострадальной. Нашим людям хочется читать про свое, родное, про Сергеев и Катюш, но не тружеников производства, как раньше, а... - Карпович замялся, его узкое аскетическое лицо еще более вытянулось, став похожим на редьку. - Короче, это должны быть закрученные, насыщенные эротикой и любовными интригами романы, герои которых действовали бы в знакомых для наших читателей обстоятельствах... Вернее, для читательниц, на женский контингент серия в основном и рассчитана.
- И вы предлагаете мне перелопачивать переводную макулатуру? - спросил я в лоб. - Менять Майклов на Миш, Патрисий - на Пелагей, Лос-Анжелес на Сыктывкар?
