Клайв Баркер - Книги Крови (Книга 3)
- Почему бы и нет? - он стремительно встал.
Сентябрьское утро встретило их теплым благоуханием. Какие же сюрпризы может преподнести погода! По обе стороны от шоссе проносились пестрые ковры поздних цветов. Радостные птицы низко планировали над крышей машины. Небо синее, как в сказке, облака - фантазия в тонах цвета сбитых сливок. Здесь, в нескольких шагах от городка, таяли кошмары предыдущей ночи, растворяясь в изобилующей полноте дня. Настроение Рона поднималось с каждой новой милей, появлявшейся между ними и Зелом. Вскоре он даже запел.
Дебби беспокойно ерзала на заднем сиденье: то "папа, мне жарко", то "папа, я хочу апельсинового сока". И, наконец, "папа, я хочу пи-пи".
Рон остановил машину на безлюдной ровной дороге. Пришлось играть в добренького папочку. Если и дальше ему будет отведена эта роль, то к концу дня дети избалуются окончательно.
- Итак, солнышко мое, сейчас ты сделаешь пи-пи, и мы поедем дальше, чтобы поискать тебе мороженое.
- А где же ля-ля? - спросила дочка. Это дурацкое слово было выдумано ее мамочкой.
Вмешалась Мэгги, лучше ладившая с девочкой в таких вопросах, чем Рон:
- Детка, сходи туда - на полянку около дороги. Видишь ее?
Дебби ничего не могла взять в толк. Рон обменялся с Яном полуулыбками.
Мальчик напустил на лицо смешливую гримасу. Он поддразнивал сестренку:
- Чего же ты не идешь? Давай, торопись, а то придется искать тебе более подходящее место и ты описаешься по пути.
"Более подходящее место, - думал Рон. - Что он имеет в виду? Уж не Лондон ли?"
Дебби никак не решалась:
- Я там не могу, мамочка!
- Почему?
- Меня там может кто-то увидеть.
- Что ты, никто тебя не увидит, - убеждал Рон. - Ты сделаешь, как скажет мама, и все будет в порядке.
Он повернулся к Мэгги:
- Сходи с ней, любовь моя.
Мэри не шелохнулась:
- Она и сама умеет.
- Ты же видишь - она боится. Да и как она перелезет через эту решетку?
- Тогда сходи с ней сам.
Рону не хотелось возражать - начался бы бессмысленный спор. Он выдавил из себя улыбку и сказал:
- Пойдем.
Дебби вышла из машины. Рон помог ей перебраться через железную ограду, за которой раскинулось широкое поле. Урожай с него уже был собран. Оно пахло... свежей землей.
- Ты что папа? Не смотри! - выговорила ему дочка. - Ты не имеешь права смотреть.
Как она любит командовать и управлять, а ведь ей всего девять! Она умела уже играть на его нервах не хуже, чем на фортепиано, которым занималась три года. Они оба знали это. Рон улыбнулся и зажмурился.
- Видишь? Папа закрыл глаза. Давай, девочка, делай все побыстрее.
- Только ты не вздумай подглядывать. Обещай, что не будешь подглядывать?
- Я не буду подглядывать, - торжественно продекламировал Рон.
Боже мой, она уже устраивает целый спектакль!
- Поторопись, мое солнышко.
Он обернулся в сторону машины: Ян сидел, склонив голову над страницами очередного глупого комикса, его глаза неподвижно замерли над чем-то уж очень интересным. Весь день он был угрюм и серьезен. Единственное изменение на его лице Рон заметил, когда они оба обменялись чем-то, напоминавшим улыбки. То, что отразилось на лице Яна, вряд ли было естественным - вряд ли ему хотелось улыбаться, вряд ли он намеревался посмеяться над сестренкой. Он был сегодня слишком задумчив.
Дебби стянула штанишки и присела. Она тужилась, но ничего не получалось. Как она ни старалась.
Рон окинул взглядом все поле, вплоть до горизонта. Там кружились шумные стаи чаек. Рон смотрен на них: сначала спокойно, потом со все большим нетерпением.
- Скорее, моя детка.
Рон снова оглянулся на машину: Ян смотрел теперь на него. На лице его была печать скуки. Бледное грустное лицо. Что же с ним? Какая-то безысходность сквозила во взгляде. Рон терялся в догадках. Будто бы - или действительно? - не заметив, что на него смотрит отец, он снова занялся сборником комиксов.
Дебби вдруг резко вскрикнула: в ушах у Рона зазвенело.
- Господи! - Рон полез через ограду. К ней заспешила теперь и Мэгги.
- Дебби!
Рон застал ее стоящей у самой загородки. Она уставилась вниз, что-то бормоча себе под нос. Лицо девочки раскраснелось.
- Боже мой, что случилось?
Она лишь беззвучно шевелила губами. Глаза Рона проследовали за ее взглядом.
- Что случилось? - это уже была Мэгги, которая пыталась перебраться через ограду.
- Кажется... Кажется, ничего особенного.
Это был всего лишь мертвый крот. Он лежал на земле. Его глаза выклевали птицы. Гниющим телом питались полчища мух.
- Боже мой, Рон, - Мэгги сверкнула глазами. Так, словно он сам подложил сюда труп животного.
- Все хорошо, моя сладенькая, - Мэгги толкнула Рона локтем и взяла девочку на руки.
Ребенок постепенно успокаивался. "Городские дети, - подумал Рон. Надо приучать их к таким вещам, ведь когда-нибудь они будут жить среди этого. Здесь нет и не будет чистящих машин, убирающих с земли все и вся".
Мэгги качала малышку на руках - видимо новых слез на ее лице не появится.
- Ну вот, сейчас она успокоится, - сказал Рон.
- Конечно, успокоится. Правда, детка? - Мэгги помогла ей подтянуть штанишки. Дебби лишь всхлипывала носом, вовсе не стесняясь. Слишком большое огорчение, чтобы отстаивать свою самостоятельность.
Ян слышал концерт, закатываемый сестренкой, и пробовал сосредоточиться на комиксах. "Дайте же мне наконец собрать свое внимание", - думал он. И его желание было выполнено.
Внезапно стало темно. Слишком темно, чтобы видеть картинки.
Он отвел от них глаза и сердце бешено застучало в груди. Он был здесь - новый объект для изучения. Всего в шести дюймах от него: он заглядывал в салон машины и глаза его сверкали пламенем Ада. Ян не смог кричать - язык отказывался повиноваться. Намочив сиденье, он толкнул противоположную дверь. Она не открылась, и в тот же момент покрытые рубцами руки вцепились в его ноги, проникнув через окошко. Когти царапали лодыжки, разрывая новые носки. На землю свалился ботинок. Наконец руки победили - Ян поехал по влажному сиденью к открытому окну. К нему вернулся голос, но вряд ли это был его голос: слишком жалостливый и слабый для выражения смертельного ужаса, охватившего его. В этом, не столь уж необычном сне, снова был его отец. Когда окошко оказалось под животом Яна, он посмотрел в его сторону: отец размахивал руками у ограды. У него был такой смешной вид. Он карабкался через нее, он спешил на помощь. Но Ян с самого начала знал, что он не спасет его: он столько раз уже умирал в снах именно потому, что отец не подоспел вовремя. Рот оказался еще шире, чем он мог себе представить. Он был той дырой, в которую он должен был сейчас провалиться. И непременно вперед головой. Рот вонял, как мусорный ящик, тот, что стоит во дворе школьного буфета. Как миллион таких ящиков. Подступила тошнота. Один из ящиков захлопнулся, оттяпав ему часть головы...
Рон ни разу в жизни не кричал, считая это уделом женского пола. Но сейчас, когда он увидел, как голова сына исчезла в страшных челюстях, все вокруг утонуло в звуке безумного вопля.
Голый Мозг обернулся без тени страха. Кто же смог издать такое? Он встретил чьи-то глаза. Он пронзил их своим всепроникающим взглядом, заставив их обладателя прирасти к шоссе. Это была Мэгги. Прорывавшийся сквозь ее оцепенение голос словно звучал из могилы:
- О... пожалуйста... не надо.
Рон, попытавшись не замечать этих страшных глаз, бросился к машине. К своему сыну. Но его короткой растерянности было достаточно для того, чтобы чудовище успело скрыться: Голый Мозг стремительно удалялся, не выпуская изо рта жертву, которая раскачивалась при его шагах. Спустя мгновение он исчез. Распыленные в воздухе капельки крови Яна подхватил ветер. Рон почувствовал, как его лицо оросилось мелким душем.
Неподалеку от оскверненного алтаря Святого Петра стоял Деклан. У ворот дежурила полиция. За стенами бушевало людское море. Оно было встревожено, оно требовало объяснений. Но никто не входил в церковь - все столпились около нее и кричали. Деклан понимал, что рано или поздно придется выйти, чтобы успокоить их. Угомонить. Уничтожить, наконец... Ведь его новый господин наверняка хочет этого. И Деклан должен помочь ему, пусть это даже будет стоить ему жизни. В его смерти не могло быть ничего страшного. В его жизни ничто не имело теперь значения, кроме того, что его скрытые некогда от всех, а может, и от самого себя надежды воплотились.
Той ночью, когда он поднял глаза на мочащееся в его лицо чудовище, к нему пришла таинственная радость и счастье. Если эта процедура, показавшаяся бы ему раньше потрясающе омерзительной, была столь восхитительна, то чем же тогда может оказаться смерть? Чем-то приятным вдвойне? Да... И если Голый Мозг посчитает нужным убить его своей зловонной рукой - это только удесятерит наслаждение от нее.
Он взглянул на алтарь, у которого побывала пока только полиция, потушившая огонь. Она вцепится за него после гибели Кута. Она будет разыскивать его, но он знает десятки потаенных мест, где его не отыщут никогда. Деклан знал, что его господин был слишком большой рыбой, чтобы поместиться на их сковородке. Он собрал разбросанные листы "Молитвенного пения" и швырнул их в тлеющие угли. Подставки для свечей были покороблены пламенем. Наверное, их можно еще отличить от креста. Но где же он? Наверное, рассыпался или его решил прихватить с собой какой-нибудь клептоман-полицейский. Деклан выдернул из недогоревшей книги несколько страниц. Гимны из Псалтыря. Старинная бумага полыхнула от поднесенной спички.
