Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана
— Планы… какие там планы, — отмахнулся Аркаша. — Есть здесь у меня родня, седьмая вода на киселе, рассчитывал у них пристроиться, пожить, а их не оказалось, куда-то смотались, даже соседи не знают.
— Правильно, нормальный человек из Ялты летом сбегает.
— Да, но мне бежать некуда — бабок ноль, но и в Ригу возвращаться не хочу.
— Как же, уязвленное честолюбие… — Джексон положил на стол перед Аркашей червонец. — Вот тебе, несостоявшийся Корейко, подъемные на память о нашей встрече в субтропиках. Дерзай! Говорят, какая-то модная нынче американская рок-певичка с тридцатью долларами завоевала весь мир. Здесь, правда, немного меньше, но здесь и не Америка — народ попроще, лопухов побольше, женщины посердобольней, так что крутись, а мне пора. Мои доблестные квартирьеры меня, наверно, заждались?
— Кто это, Боб и Мироныч?
— Они самые, — подтвердил Джексон. — Если хочешь, проводи до причала, прокачусь до Симеиза на катерке.
— Джексон, у вас что, серьезное дело? — спросил Аркаша, когда приятель стал в очередь за билетом на теплоход.
— Серьезное, не серьезное — будет видно, — уклончиво проронил тот. — Скажу одно: запланированными глупостями я никогда не занимался.
Аркаша переминался с ноги на ногу, с тоской глядя на играющее солнечными бликами Черное море.
— Джексон, возьми меня с собой, а? — произнес он с трогательной нежностью в голосе. — Может, пригожусь.
— Аркашенька, милок, ты, видно, перегрелся на солнце. Я ведь сюда не б…й тискать приехал, мое предприятие совсем иного толка. Мне пахари нужны, землекопы, а не бойцы подъюбочного фронта.
Аркаша прикусил губу, в его черепке со скрипом заработал персональный компьютер. На небритом исхудавшем лице отражалась целая гамма тяжелых внутренних переживаний.
— Возьми! На любых условиях! Я буду пахать, обещаю! Клянусь моей мамой…
— Не трогал бы маму, — укоризненно сказал Джексон. — Лучше бы поклялся своей потенцией.
— Женя, не бросай, я буду делать, что надо, не подведу, — не отставал Аркаша.
— Это оч-чень интересно, — Джексон озадаченно почесал за ухом. — Стахановские заверения человека, не имеющего трудовой книжки. Аркаша, ты ж в жизнь не поднимал ничего тяжелей шариковой ручки. Ты хоть знаешь, с какой стороны к лопате подходить?
— Не пожалеешь, возьми, — не слушая его, продолжал скулить Аркаша. — У меня такое положение, деваться некуда. Не на панель же идти.
— На панель идти скверно, — согласился Джексон. — Да и лавров тебе в таком виде там не снискать, тебя ж, как помойного кота, неделю отмывать надо.
И все же последний аргумент просителя, вероятно, сломил его сомнения.
— Ну ладно, беру с испытательным сроком, чуть что, и… А где ж твои пожитки?
Аркаша невесело развел руками и показал полупустую драную котомку:
— Все мое ношу с собой.
Джексон уже и сам понял, что вопрос был излишен.
— Два до Симеиза, — сказал он в окошко кассы, когда подошла его очередь.
* * *— Ну, что там? — нетерпеливо полушепотом промолвил Перисад, испуганно вжимаясь в трон.
Один из тавров, охранник, осторожно подошел к окну:
— Царь, нашей страже удалось оттеснить рабов от ворот дворца. Бой сейчас идет в парке.
— А что творится в другом крыле дворца? — В голосе Перисада появилась слабая надежда. — Стратег Диофант, он еще держится?
Тавр, укрываясь щитом, насколько мог, высунулся в окно:
— Я вижу Диофанта, он сейчас бьется у колоннады. Позиции не сдает, его бравая дружина режет рабов, как свиней.
— Кажется, боги благосклонны к нам, — облегченно вздохнул Перисад. — Старый Диофант не знает страха, как будто Ника живет на острие его меча. Ничего, если так пойдет и дальше, мы удержим дворец до утра, а с рассветом бунтари потеряют все свои преимущества. Мы сможем собрать остатки гарнизонов, которые в руках Диофанта станут непобедимой силой. И через несколько дней наступит возмездие: рабы сами приведут нам своих зачинщиков и главарей.
Словно в подтверждение своих слов, царь чихнул, голова его дернулась вниз и в тот же миг все в оцепенении замерли — стрела со стоном вонзилась в спинку трона и запела оперением злясь, будто змея, которая хотела ужалить в прыжке да промахнулась. На сей раз фортуна пощадила Боспорского монарха; смертоносный наконечник торчал как раз в том месте, где секунду назад находилось царственное чело.
— Тавры, закройте все окна щитами! — в ужасе завопил Перисад.
Те гурьбой побежали выполнять приказ наместника великого Митридата. У трона осталась лишь двое из них и горстка самых преданных рабов, которые тоже были при оружии в этот тяжелый час.
— Савмак, послушай меня, — горячо прошептал на ухо молодому, статному, с утонченным лицом поэта, рабу, другой невольник, дряхлый старец, служивший при кухне, по имени Улифас. — Румейдор не может взять дворец. Он собирается отходить и начать новый штурм днем.
— Старик, — губы Савмака почти не шелохнулись, — выскользни из дворца ящерицей и передай Румейдору, что завтрашнего дня у нас не будет. Пусть соберет все силы и начнет решающий натиск быстро, как только сможет, мы же ударим изнутри. Мы готовы!..
Улифас молча кивнул и с прытью, свойственной юнцу, тут же незамеченным исчез из зала. Савмак сделал неуловимое движение назад и приблизился к одному из рабов.
— Зеттар, собери всех наших за дверями и будь наготове: как только услышите боевой клич и шум боя — врывайтесь!
Зеттар, высокий жилистый египтянин, со строгим, будто вытесанным из камня обличьем, не ответив ни слова, тоже бесшумно покинул тронный зал. В суете напряженной обстановки и это осталось без внимания.
— Ну что там, что там? — голос Перисада выражал бесконечное нетерпение.
— Скоты отбиты от дворца, — отозвался один из тавров, возглавлявший охрану. — Но, по-видимому, безумцы собираются кинуться вновь. Уже совсем темно, но я вижу их передвижения по парку.
— И вправду, безумцы, — мстительно ухмыльнулся Перисад. — Воистину, когда боги хотят наказать кого-то, они лишают его разума. Эти несчастные, видно, не хотят дожить до восхода солнца. Что ж, понятно, шакалы всегда боялись яркого света.
И вновь рой стрел градом забарабанил по щитам и один тавр, пораженный прямо в горло, замертво рухнул на пол.
— Слово царя, каждый павший мой воин будет отмщен! — заголосил, переходя на визг, Перисад. — Изменников ждет страшная кара, клянусь!.. Сгною всех! Изжарю живьем!..
Потрясая кулаками с пеной у рта, он так вошел в раж, что не сразу сообразил, что происходит вокруг него. А в его зале уже вспыхнула отчаянная схватка, заглушаемая стонами и криками снаружи дворца. В десяти шагах от него упал первый сраженный тавр, за ним еще один и тут двери в залу распахнулись и в помещение, бряцая оружием, ввалился отряд вооруженных дворцовых рабов во главе с Зеттаром.
Лицо Перисада исказилось бешенством:
— Кто звал вас сюда, дети шакалов! Вон за дверь!
Рабы в нерешительности замерли. Возникло замешательство; тавры, застигнутые было врасплох и прижатые к углам и окнам, воспряли и стали было заученно перемещаться, чтобы взять в плотное кольцо своего властителя, отсечь его от внезапно нагрянувшей опасности. И тут Савмак, любимый раб Перисада, с малолетства взятый во дворец и взращенный под попечительством царя, свершил непредвиденное; он, неотлучно пребывавший при правителе и обычно находившийся за троном, решительно выступил оттуда и коротким греческим мечом ударил Перисада в грудь. Клинок пронзил тело по самую рукоятку, Перисад прогнулся от невыносимой боли, сдавленный крик заклокотал в горле умирающего монарха. «Ты… ты…» — только и смог выдавить он. Левой рукой царь судорожно вцепился в диадему на своей груди, правой пытался вытащить меч. Савмак резким движением высвободил свой меч, при этом отрезав несколько пальцев своего господина и для верности нанес еще один глубокий удар в живот. Кровь пошла горлом, тело Перисада обмякло, мешком сползло на трон — все было кончено. Пораженные увиденным, тавры даже не шелохнулись, точно окаменевшие изваяния, они застыли на местах, не в силах издать и звука. Савмак свободной рукой схватил диадему и дернул со всей силы. Зловеще-красный от бликов свечей и зарева пожаров ее камень коротким отблеском полоснул по глазам воинов, массивная цепь впилась в шею мертвого царя и лопнула, как тетива лука. Савмак обратился лицом к таврам:
— Бросьте оружие, я сохраню вам жизнь.
Тавры все до единого, как подкошенные, пали на колени.
Савмак указал мечом на труп Перисада:
— Кладите тело на носилки, бегайте с ним по всему городу и кричите: «Вот тело мертвого царя Перисада» и утром я отпущу вас на первом же корабле.
Тавры беспрекословно повиновались и тут же бросились исполнять приказ Савмака, а он, все еще не остывший от возбуждения, подошел к египтянину. Обычная невозмутимость и на сей раз не покинула опытного воина, тот был хладнокровен и предельно собран.
