Наталья Солнцева - Шулер с бубновым тузом
— Кто она тебе? — полюбопытствовал-таки Гена. — Интересная особа. Не в твоем вкусе, правда.
— Вкусы меняются, — промямлил я.
— В ней определенно что-то есть! У вас роман? Или мимолетная связь?
— Ты не поверишь. Ни то, ни другое.
— Значит, ты занялся благотворительностью?
— Считай, что так.
— Ты всегда был себе на уме, — без тени обиды усмехнулся Приходько. — Не хочешь говорить, не надо. Это твое право.
Я оставил его реплику без комментариев.
Доктор закрыл кабинет изнутри, достал из шкафа початую бутылку коньяка и два бокала.
— Госпожа Ремизова посвятила тебя в свои планы? — спросил он, разливая коньяк.
— Отчасти…
— Хочешь, я покажу тебе образ, на котором мы остановились?
Разумеется, я хотел. Но отчего-то боялся увидеть новую Анну, которой она станет не без моей помощи.
— Сначала выпьем, — предложил я.
После второй порции спиртного я расслабился, и происходящее перестало казаться мне мрачной и зловещей драмой с плохим концом.
— Ну вот, взгляни, — произнес Приходько, щелкая клавишами. — У нас все выводится на компьютер. Вот такой ты увидишь свою протеже примерно через месяц.
На экране монитора появилось лицо женщины с правильным римским носом, большими глазами и красиво очерченным ртом. Тонкий овал обрамляла вьющаяся рыжая шевелюра.
— У Анны темные волосы, — обронил я.
— Она их перекрасит. Завивка тоже не проблема. При клинике работает элитный салон красоты, только для наших пациентов.
— Почему вы выбрали именно это лицо? — недоумевал я, припоминая, где я мог его видеть.
— Не мы, а твоя дама. Не узнаешь? — засмеялся Приходько. Такой уж он был человек: ко всему подходил с юмором. — Это же вылитая Маргарита Терехова в роли Миледи.
Я мог бы поспорить насчет сходства с Тереховой, но сдержался. Получается, Анна — фанатка известной актрисы? Не она одна стремится стать копией своего кумира. Прецеденты есть. До сих пор у нее не было денег на подобное перевоплощение. И тут на голову сваливается богатый братец. Чем не подарок судьбы?
— Маргарита Терехова, — вымолвил я, ощущая в этом какой-то подвох. — И ты согласился сделать молодой женщине чужое лицо?
— Это моя работа. Ты удивишься, но мне предстоит исправить не так уж много. Между твоей протеже и сей прелестницей, — он указал на монитор, — больше общего, чем сдается на первый взгляд. Разумеется, у нас не получится вторая Терехова, да это и не требуется.
Я громко выругался. Гена Приходько поднял на меня обескураженный взгляд.
— Ты против? Позволь… но ведь ты сам привел ее ко мне…
— Сам, сам. Не обращай внимания на мое дурное настроение.
— Ты еще не оправился от своей потери, — понимающе кивнул доктор. — Может, выписать тебе успокоительного?
— Спасибо, обойдусь. А… как насчет груди?
— Какой груди?
— Силиконовой. Нынче дамы наперебой стараются обзавестись пышным бюстом. Неужели Анна не воспользуется случаем, чтобы увеличить себе грудь?
— Мы с госпожой Ремизовой посоветовались, и я отговорил ее протезировать грудь. У нее вполне нормальный для ее комплекции бюст, и лишнее вмешательство только повредит ее фигуре.
— Угу, — задумчиво кивнул я. — Повредит. Послушай, Гена, мой вопрос покажется тебе бестактным, но…
— Спрашивай. Я нарушу врачебную тайну, если это важно для тебя. Деньги на операцию даешь ты, значит, имеешь право быть в курсе дела.
— Анне об этом ни слова.
— Клянусь! — доктор комично прижал руки к сердцу. — Ты меня знаешь. Могила.
— Тьфу, тьфу…
— Тьфу! — присоединился ко мне суеверный Приходько. — Хирургу не стоит упоминать смерть всуе.
— Анна раздевалась перед тобой?
Гена порозовел и расплылся в смущенной улыбке.
— Понимаешь, Коля, мы работаем с обнаженным телом. Ничего личного. Тем более ничего эротического. Мои пациентки раздеваются по медицинским соображениям.
— Да я не о том! Бог с ним, с телом. Ты шрама у нее на груди не видел? — для пущей убедительности я показал на себе место под ключицей, где у Анны был след от ожога.
— Шрам? Нет…
— Как нет? — разозлился я. — Ты что, слепой?
— Вообще-то я на зрение не жалуюсь.
— У нее здесь должен быть шрам, — кипятился я, тыкая себя пальцем в левую сторону груди. — Вспомни, Гена!
Доктор побагровел и нервно прикусил губу.
— Не было шрама, — заявил он после напряженной паузы. — Не было. Я бы заметил.
— Еще бы не заметить! Он в палец толщиной!
— Тогда это исключено, — замотал головой Приходько. — Такого шрама я не мог пропустить. Это же серьезный дефект, на который я бы обязательно обратил внимание.
Я вскочил и сделал круг по его кабинету, натыкаясь на мебель и горшки с китайскими розами.
— Что с тобой, Коля?
— Ты еще спрашиваешь? Я идиот, по-твоему? Давай проверим. Пусть она опять разденется, а я спрячусь за ширмой.
В хирурге заговорило профессиональное самолюбие.
— Ну уж нет! — возразил он. — Я такого не допущу. Это цирк какой-то! Если ты настаиваешь…
— Настаиваю! Настаиваю! — зарычал я. — Ты меня обвиняешь в слабоумии? Я видел шрам своими глазами.
— Тебе могло показаться.
Я расхохотался с таким угрожающим видом, что добряк Приходько втянул голову в плечи.
— Сейчас она закончит с анализами, вернется сюда, и ты предложишь ей повторный осмотр, чтобы…
— Уволь, братец! — решительно перебил меня доктор. — Найди более щадящий способ заставить женщину раздеться. Не мне тебя учить. К тому же по поводу ее груди мы пришли к консенсусу. Кто бы ни была эта Анна Ремизова, с сегодняшнего дня она моя пациентка. Не дай Бог, она заподозрит меня в сексуальных домогательствах. Я дорожу своей репутацией, Коля.
В нем возобладали природная гордость и врачебная этика.
— Гена! — взмолился я. — Ты мне друг, черт возьми?!
— Друг. Но если тебя что-то не устраивает, обратись к другому специалисту.
Я понял, что Приходько уперся, и сдался. Там, где не действует грубый нажим, можно пустить в ход хитрость.
— Ладно, — небрежно махнул я рукой. — Пусть будет по-твоему. Но ведь Анне еще придется раздеваться? Перед операцией, например, или для процедур по омоложению кожи тела. Ты предлагал ей такие процедуры?
— Пока нет.
— Значит, предложи.
— У нас процедуры не из дешевых.
— Ты сомневаешься в моей платежеспособности? — взвился я. — Давай я выпишу тебе счет. Прямо сейчас.
— Ну хорошо, хорошо… Я назначу Анне процедуры, которые… Боже! На что ты меня толкаешь? Сдался тебе этот шрам!
— Неужели ты его не видел?
— Никакого шрама не было! — клятвенно заверил меня Приходько. — Даже если бы и был, тебе-то что до этого?
— Действительно, что? — подавленно пробормотал я. — Прости, Гена… я, кажется, схожу с ума…
— На тебя столько всего свалилось, — сочувственно закивал он. — Не мудрено, что крыша едет. Небось, тебе теперь придется возглавить отцовский бизнес?
— Уже возглавил. Во всяком случае, пытаюсь разобраться, что к чему. Голова каждый день гудит, трещит; ночью кошмары мучают.
Я почти не лгал, живописуя свой вопиющий внутренний разлад. И Анна играла в этом разладе не последнюю роль…
* * *Итак, моя сестра легла в клинику на операцию, а частный детектив приступил к своим обязанностям.
Через день он отчитывался по телефону о своих наблюдениях. Анну прооперировали и поместили в комфортабельную палату, откуда она не выходила.
Когда ей сняли швы, я решил проведать ее, но получил отказ.
Я ломал голову над тем, есть у Анны шрам или нет, и придумывал разные способы решения вопроса. Самый простой — раздеть ее насильно и убедиться, что у меня с мозгами все в порядке. Но это потом, когда она выпишется, и я смогу навестить ее в арендованной квартире. Пока мне оставалось только гадать и ждать вестей от Гены.
Тот продолжал стоять на своем — нет шрама, и баста. Его слова подтверждала и подкупленная мной медсестра, которую приставили ухаживать за Анной. Доктор прописал пациентке снотворное, и ночью, когда та крепко уснула, медсестра заглянула ей под рубашку. Никаких следов повреждений кожи не обнаружилось.
Приходько беззлобно подтрунивал надо мной, а я места себе не находил. Чертов шрам стал для меня камнем преткновения, в который я то и дело утыкался, пребольно набивая себе лоб. Видел я его или не видел? Что на меня нашло тогда? Временное помутнение рассудка? Или Анна чем-то опоила меня… каким-то зельем, вызывающим галлюцинации? Ее мать лечила травами людей, а что лечит, то и калечит — в зависимости от дозы.
Матушка допытывалась, почему я такой нервный и раздражительный. Я валил все на бизнес, который высасывал из меня соки. Хотя, вопреки опасениям, я постепенно осваивался в руководстве компанией и делал успехи. Заместитель отца хвалил меня и заявил, что мы сработаемся.
