Ольга Баскова - Гипнотизер для темных дел
– Представляешь, Антон виски привез. Давай попробуем, а?
Глаза гостьи загорелись:
– Спрашиваешь!
Женщины опустошили емкость за двадцать минут, не накрывая на стол. Их закаленным организмам не требовалась закуска. Вскоре из коттеджика послышался храп.
Заснувшие в обнимку на грязных простынях товарки продрали глаза только утром. Солнце уже стояло довольно высоко, давно возвестив миру о наступлении нового трудового дня. Алевтина первая заметила это:
– Ба, да уже часов одиннадцать! Как же мы так лоханулись?
Она потрясла Наталью за плечо. Та издавала нечленораздельные звуки.
– Вставай, красавица!
– Дай поспать!
Однако Алевтина была непреклонна.
– Вставай, вставай! Твой приятель Шатров сбежал. Похоже, вместе с Маркизой. Плакали наши денежки.
Заспанные глаза Натальи вмиг превратились в пятикопеечные монеты.
– Он не приходил к нам?
– Во всяком случае, не разбудил.
– Этого не может быть!
Не сполоснув помятое лицо, свалкерша выбежала из домика и рванула к коттеджику Антона. Первое, что бросилось ей в глаза, – толпа приятелей-бомжей, мирно взирающих на валивший из дома Шатрова едко пахнущий дым. Задыхаясь, заткнув нос и рот платком, она вбежала в комнату, служившую для любовных утех, и остановилась, пораженная увиденным. Одежда на Антоне полностью сгорела, огонь захватил большие участки кожи, однако мужчина этого уже не чувствовал. Лежа в неестественной позе, в луже крови, он покорно позволял жестокому пламени лизать себя. Наталья поняла: ее бывший любовник и кормилец мертв. Его убийца Маркиза примостилась рядом, держа в руках огромный кухонный нож, она была без сознания.
Матерясь про себя, бомжиха схватила Анжелику за плечи и потащила к выходу, понимая, что Шатрову уже ничем не поможешь.
– Помогай, что смотришь! – крикнула она молодому, но уже с красным помятым лицом, парню. Тот осторожно взял девушку за ноги.
– Куда тащить?
– Неважно, придурок. Ей воздух нужен.
– Вызовите полицию и «Скорую»! – крикнула стоящая в толпе Алевтина. – Может, Антон еще жив.
– Живые так не выглядят, – пояснил ей соплеменник Федор. – Успокой лучше Наташку.
А Наталья металась между двумя неподвижными телами, небрежно положенными на кое-как расчищенной поляне, причитая:
– За что она его?
– Наркоманка, одно слово, – заметил старичок с всклокоченной бородой. – Видать, из-за денег повздорили.
Подруга Алевтины Клавдия тоже приняла живое участие в происходящем.
– А где Маркиза спички взяла? – поинтересовалась она. – И ножик такой огромный? Вы же не снабжали ее ими, когда отправляли к Шатрову?
Услышав это, Наталья остановилась с открытым ртом.
– А ведь верно, – кивнула она. – Может, Маркиза тут ни при чем?
– А может, и при чем, – вставил Федор. – Нож можно было взять на кухне, там же и спички.
Приехавшая «Скорая» констатировала смерть мужчины и отравление угарным газом у женщины. Пришедшую в себя Анжелику повезли сначала в больницу, а оттуда – в полицию.
Юрка Мамонтов, которому в жаркие августовские дни до смерти не хотелось вдыхать зловонные пары свалки, умоляюще посмотрел на Петю Прохорова:
– Ты видел эту убийцу? Говорил с ней?
Петя кивнул.
– Оформляй дело.
Прохоров скривился. Обычно Мамонтов не торопился с передачей дела в суд.
– Чего ты торопишься?
Юрка сморщил нос:
– А чего тянуть? Оружие в крови потерпевшего у нее было? Вот и улика.
Оперативник шумно вздохнул:
– Как-то слишком просто получается. На этой свалке и так ошивается много швали. Почему она?
– Да потому что при даме нашли оружие, дурачок!
Петя замахал руками:
– Подожди, подожди. Тут одна неувязочка получается. Да, нож в крови потерпевшего, причем его собственный, из кухни. Но на нем – одни отпечатки, только этой девчонки. Странно, а?
Мамонтов усмехнулся:
– Почему?
– Да потому что его дом представлял собой проходной двор, и не далее как позавчера в нем пировала компашка в составе трех человек. Анжелики, или как ее там, на помойке еще и в помине не было. В холодильнике коттеджа валяются остатки копченой колбасы, порезанной явно этим ножичком.
Юрка поднял густые брови:
– Ну, помыл мужик посуду после гулянки.
– В том-то и дело, что нет, – Петя нервно зашагал по кабинету. – Грязные тарелки до сих пор в мойке. Что же, Шатров только нож и вымыл? Нелогично.
– Шатров этот был подшофе, – отозвался следователь. – Искать какую-либо логику в действиях пьяного человека – терять зря время. И вообще, на что ты намекаешь? Молодую наркоманку, по-твоему, подставили? Зачем?
– Этого я не знаю, – Прохоров наконец уселся на стул. – Но нутром чувствую: не она это сделала. На такую легко свалить: девка себя не помнит, еле ходит. А тут ей пришлось вонзить в любовника нож, причем перед этим отыскать его на кухне. Потом притащить из погреба канистру бензина, облить труп, поджечь и как ни в чем не бывало завалиться спать.
Юрка кивнул:
– Согласен. А если у нее с психикой не все в порядке?
– Тогда ее надо показать врачам.
Следователь зевнул:
– Ну хорошо. Вызову я наших экспертов. Иди и ни о чем не думай.
– Пока, Юра.
– До свидания.
Несмотря на обещания коллеги, Петя покидал его кабинет с тяжелым сердцем. Закрыв за оперативником дверь, Мамонтов подошел к телефону, намереваясь набрать номер судебного психиатра, но передумал. В отличие от молодого приятеля, ему нисколечко не было жаль подозреваемую. Наоборот, с признанием ее вины решалась еще одна проблема – раскрывалось дело.
– Черт с ней! – решил он в сердцах. – Посидеть в камере некоторым даже полезно. Потом разберемся, что к чему.
Южный берег Крыма.
Лагерь «Гардемарин». Лагерь «Лесной». Лагерь «Лагуна». Мидас
Директор ДОЛ «Гардемарин» Дмитрий Федорович Ступаков, худощавый мужчина лет пятидесяти, сидя за накрытым столом, готовился влить в себя очередной стакан водки. Его молодая жена Татьяна, бросив недовольный взгляд на початую бутылку, процедила сквозь зубы:
– Остановиться не хочешь? Если нагрянет Терлецкий…
Дмитрий Федорович усмехнулся:
– Не думаю, что он не знает о моей маленькой слабости. Кстати, Максим Петрович снисходительнее тебя.
Брови супруги поползли вверх:
– Почему?
– Если бы ты знала, что у нас делается… Если бы я мог тебе, дуре, довериться…
Татьяна презрительно фыркнула:
– Не старайся. Живя здесь, ничего не поймет только слепоглухонемой.
Ступаков вздрогнул:
– А что говорят?
Женщина открыла было рот, но передумала:
– И стены имеют уши…
Директор стукнул кулаком по столу:
– В этой вотчине…
Переливчатый звонок мобильного помешал ему произнести начатую тираду. Дрожащими пальцами он нажал на кнопку.
– Алло? Да, это я. Как в каком состоянии? Что? Да, хорошо. Жду! – бросив телефон на кровать, он зло буркнул:
– Накаркала, чертовка! Теперь готовь хлеб-соль.
Татьяна побледнела:
– Терлецкий?
Ступаков скривился:
– Хуже. Его сучка.
– Верка?
– Ага!
Женщина всплеснула руками:
– Принесла нелегкая!
Супруги боялись Акуловой больше, чем Терлецкого. Вечно недовольная, так и стреляющая вокруг глазами, эта мадам могла высосать из пальца проблему, закатить шефу скандал и в результате так накрутить его, что он, наливаясь свекольным цветом, закипал, как самовар, и начинал орать на всех подряд, обещая уволить. Мелкие проблемы находились всегда, поэтому во время каждого приезда начальника сотрудники лагеря тряслись, как осиновые листы.
– Скоро она появится? – поинтересовалась Татьяна.
– Как только потрясет «Лагуну».
Жена картинно устремила глаза к небу:
– Бедный Зайцев! Вот уж кто примет удар достойно! Помоги ему боже!
А в это время Зайцев, чертыхаясь, носился по всему корпусу, отдавая распоряжения. Звонок Акуловой вытащил его из постели, где он расслаблялся со златовласой красавицей.
– В туалеты положить наконец рулоны бумаги! – крикнул он уборщице. – Использованные одноразовые стаканчики выкинуть! Выставить новые пакеты! И наполнить бак в коридоре кипяченой водой, не дай бог узнают, что я наливаю из-под крана. О черт!
С радостной улыбкой на губах в корпус вошла Вера. Высокий черноволосый мужчина шагал следом, неся чемоданы.
– Здравствуй! – благоухая дорогими духами, она чмокнула его в щеку.
– Привет. Пообедаешь?
– Если только у тебя в кабинете, – подумав о чем-то, Акулова брезгливо поморщилась. – Целоваться с потной Бородиной меня не прельщает.
– Понимаю. В моих апартаментах всегда есть что пожевать.
Она кивнула:
– Я знаю. Кстати, познакомься. Это Геннадий.
Зайцев, растянув в улыбке тонкие губы, протянул руку:
– Алексей Викторович.
– Геннадий.
– Очень приятно.
Блеснув белыми зубами, девушка потянула Зайцева за рукав:
– Скорее! Я умираю от жажды!
