Алексей Биргер - Похоронное танго (Богомол - 6)
Я, понимаете, тут язык и проглотил. Только и сумел из себя выдавить, что:
- Ммм... Ммм... М-гм?
Владимир совсем веселым сделался, да и Николай хмыкнул. Адвокат и шофер равнодушие изображают, а у Константина спина напряглась, будто каменной сделалась.
- Да ты не волнуйся так, Яков Михалыч, - Владимир меня по руке похлопал. - Много тебе не дадут. Пять лет от силы, потому что Валентин Вадимыч все сделает. Доказано будет, что этот Шиндарь сам на тебя напал, что удавку ты на него накинул, потому что он в десять раз был сильнее тебя, и ты этой удавкой на шее остудить его ярость хотел, причем убивать его и не думал, пугнуть хотел... А он не унимается и не унимается. А как ты увидел, что он за ножом тянется, чтобы тебя порезать, так ты и стал удавку натягивать, вроде как норовистых лошадей сдерживают, чтобы он до ножа не дотянулся. Кто ж знал, что он сдуру эту удавочку так напряжет, что задохнется, а ты только собственную жизнь спасал... Ну, и другие детали подработаем. Глядишь, всего-то годика в три все твое наказание уложится. А семья твоя в это время будет получать... - он задумался на секунду. - Ну, скажем, две тысячи в месяц. Не слабо, а? А можно часть суммы вперед выдать, единовременно. В общем, сам рассуди, а по мне, так хорошая сделка получается.
- Ага... - у меня горло напрочь пересохло, и сглотнуть пришлось, чтобы хоть как-то мой голос вслух заскрипел. - А тело я с испугу закопал, так?
- Именно, что с испугу, - ухмыльнулся Владимир.
- Да не томи ты человека! - подал голос Николай. - Его, небось, до сих пор с похмелья ломает и после всех ментовок трясет, а ты с ним на сухое горло разговоры заводишь.
- А ведь верно... - и Владимир откуда-то сзади извлек бутылку водки. На, озарись и организм подлечи.
Я крышку свернул, глотнул прямо из горла - действительно, полегчало. И думаться стало легче.
- Тут... - сказал я. - Тут проблема возникает. Доказано, что Шиндаря двое человек закапывали. А мне только Константин мог помогать, больше некому. Значит, если я сдамся, я и сына за собой потяну, за соучастие.
- И эту проблему мы решим, - возразил Владимир. - Почему обязательно Константин? Ты мог Виталика Горбылкина к этому делу привлечь - потому он и сидел тряханутый, потому и запсиховал. Слишком его возня с трупом впечатлила...
- Допустим, так, - и я ещё к бутыли приложился. - Но если Горбылкина поймают, и начнет он такие показания лепить, что вся наша история рухнет? Где я тогда буду, и где будете вы?
- Не поймают его, - заверил Владимир.
И так уверенно он меня заверил, что мне нехорошо стало, я аж водкой поперхнулся, к которой в третий раз прикладывался. Понял я, на что он намекает.
- Так зачем вам обязательно я нужен? - спросил я. - Почему все от и до на Горбылкиных не списать? Я-то, в своих показаниях, все на них вешал...
- Как это? - это адвокат заинтересовался, голову ко мне повернул.
Я, значит, рассказываю, какую версию я милиции предложил. Естественно, про то, что я самих бандюг продал, рассказав, что они умышленно себе "алиби" готовили - об этом ни слова. А как я на раскрутил на Горбылкиных всю историю - это я подробно докладываю.
- А что? - говорит адвокат. - Хорошая легенда. Яков Михалыч, как я погляжу, не так прост, как кажется. Почему бы и в самом деле этими Горбылкинами пасть ментам не заткнуть?
- Нельзя, - опять подал голос Николай. - Никак нельзя. Старшего Горбылкина нам, наоборот, в свои руки надо заполучить, а если он ментам признание в убийстве выдаст, то мы его никак на поруки не выцарапаем. А ему сейчас нельзя в КПЗ сидеть, вне нашего присмотра. Еще возьмет и брякнет что-нибудь, чтобы "участь облегчить". Хорошая легенда, не спорю, но, в нашей ситуации, Яков Михалыч все равно лучшей кандидатурой получается. А что младший Горбылкин ему могилу помогал рыть, а не сын родной - это мы все факты следствию изобразим, однозначно.
- Да что за ситуация такая?.. - адвокат чуть не взвился.
- Не нужно вам её знать, Валентин Вадимыч, - одними углами губ улыбнулся Владимир.
- Да вы поймите, что, если я чего-то важного не знаю, я с вашей защитой пролететь могу! - закипятился адвокат. - Как менты мне выложат на стол что-нибудь убойное и для меня абсолютно неожиданное - так я вас спасти не смогу, будь я хоть семи пядей во лбу!.. Адвокату, как врачу или священнику, надо говорить все.
- Да ладно, Валентин Вадимыч, - небрежно отозвался Владимир. - Там ничего такого нет, просто не время ещё тебе рассказывать. Это мы с тобой потом обговорим... А сейчас у нас один вопрос: согласен Яков Михалыч на наше предложение или нет?
И смотрит на меня с такой улыбочкой, за которой без слов читается: не согласишься - увидишь, что будет, и с тобой, и с твоей семьей.
- Ой! - говорю я. - Вы меня так шандарахнули, что я сейчас ответить не берусь, переварить надо. Не на курорт предлагают все-таки, а в тюрьму. Можно подумать хоть немного? Время-то у меня есть?
- Как, Николай? - окликает Владимир. - Дадим человеку время морально подготовиться?
- А чего не дать? - отозвался Николай. - До послезавтра утром вполне терпит.
- Что ж, - Владимир опять мне в рожу хмыкнул. - До послезавтрашнего вечера отдыхай. Но мы будем все-таки считать, что ты человек хороший, и что обо всем мы с тобой договорились, поэтому послезавтра приедем не узнавать, согласен ты или нет, а в милицию тебя отвозить, с признанием. То есть, сначала к Валентин Вадимычу на инструктаж, а потом в милицию. И первые деньги привезем... Тормозни-ка здесь, - велел он шоферу, и ко мне повернулся. - Вам здесь до деревни полкилометра, а нам вас к самому дому подвозить не стоит. Нечего, чтобы соседи глазели на наши тесные отношения. Гуляйте! А бутылку можешь с собой забрать.
Выбрались мы с Константином из машины, бандюги развернулись и уехали. Константин к початой бутылке руку протянул.
- Батяня, дай глотнуть.
Я ему без слова бутылку протянул, он приложился как следует, рот тыльной стороной ладони утер.
- Не нравится мне, батя, вся эта история. Ой, как не нравится.
- А мне, думаешь, нравится? - ответил я.
- Они ж убьют тебя, батя. Ты на себя вину возьмешь, денег они отвалят, а через два-три месяца тебя в лагерях шлепнут, по бытовой разборке. Не дадут тебе из лагерей выйти, потому что ты всегда будешь опасным свидетелем оставаться. Мало ли, что ты можешь спьяну растрезвонить... И меня они убьют, когда ты сядешь, потому что я тоже для них опасный, тоже лишнее вякнуть могу.
- По-твоему, я этого не понимаю? - вопросил я. - Давай-ка, сядем вон на тот бугорок в тени, бутылку прикончим да потолкуем.
Присели мы на бугорок, чуть в стороне от дороги, ещё понемногу приложились, и я говорю:
- Я ведь на почту не за конвертами бегал.
- Это я понял, батя. А для чего?
- Братьев твоих вызвал. И ещё повезло, что я их в конторе застал, новую разнарядку получать приехали.
- По-твоему, братаны помогут? Да их зароют вместе с нами, и вся недолга!..
- Я уж не знаю, - вздохнул я. - Но подумалось мне, что всей семьей мы как-нибудь отобьемся, а если поврозь будем, то нам точно не жить. И потом...
- Да?..
- Катерину помнишь? Кроху такую, внучку Степана Никанорыча, которому большой дом в Старых Дачах принадлежал?.. Хотя, какая она кроха, она ведь, я сейчас соображаю, постарше тебя будет, хоть и помладше Григория с Михаилом...
- Что-то припоминаю, хотя и смутно... - Константин нахмурился. - А старый дом - это ты про тот, который ещё дурным называют?
- Про него, про него... И тут, вишь ты, какая история. Бандюги подчищают всех, кто хоть какое-то касательство к этому дому имел и кто с Катериной хоть мимолетно мог общаться... А ты разве не слышал, о чем мы талдычили?
- Так то ж на другом конце стола было, и на нашей половине стола все говорили враз, разве услышишь?
- Так вот, они внушали мне, что Степан Никанорыч, оказывается, штатным палачом был...
- Что-о? - у Константина глаза округлились, он ещё глоток из бутылки сделал, перед тем, как мне передать.
- Да то, что слышишь. И какой-то невнятный намек проскользнул, что, мол, все разборки идут оттого, что Степан Никанорыч, во время оно, за свои палаческие заслуги этот дом получил, и что внучку палача защищать или покрывать - это последнее дело. Дьяволово отродье и сдохнуть должно по-дьявольски..
- Погоди... - Константин хмурился, продолжал мозгами ворочать. - Эта женщина, что тебе тысячу за шабашку отвалила... Это Катерина, что ль? Приехала? И ты в дурном доме шабашил?
- Шабашил я в дурном доме. А Катерина это или нет, я не знаю.
- Как это - не знаешь? Как это может быть?
- А вот так. Хозяйка дома - такая же блондинка, какой Катерина была. Красивая. И Катерина была красавицей. Но, при этом, богатая так, как только акулы нынче бывают богатыми. И хватка у неё акулья. Достаточно её ледяные глаза увидать, чтобы поджилки затряслись. Такая, знаешь, которой кровь людская как водица. Через все переступит баба, если ей понадобится. А Катерина - она теплая была. Хотя, как знать, люди меняются, я-то когда Катерину последний раз видел, ей сколько было лет? Десять? Двенадцать? А сейчас, по всему, должно этак двадцать два - двадцать три выходить. Может, и двадцать четыре. Кто знает, какой она стала, к двадцати четырем годам? Может, и разбогатела, и озверела. Да, и еще. Эта блондинка все-таки немного постарше Катерины выглядит. Я бы сказал, что ей скорей под тридцать. Хотя, с другой стороны, сейчас в женском возрасте не разберешься, столько всяких у них примочек появилось, чтобы и моложе выглядеть... и постарше, когда надо. А могла Катерина за эти годы разбогатеть и озвереть? Могла. Могу я с уверенностью опознать во взрослой девахе маленькую девочку? Нет, не могу. Вот и гадай тут.
