Марина Серова - Карамельные сны
Гонопольская первая нарушила молчание.
— Ну а дальше все было так, как ты уже, наверное, догадалась… Месяц спустя с гор вернулся Йосик и позвонил мне. Когда он пришел, я не сразу его узнала: вместо бородатого дикаря — вполне приятный человек с аккуратно подстриженной «по-модному» бородкой и умными, насмешливыми глазами. И такими крепкими руками! У него были железные объятия, когда он прижимал меня к себе, я чувствовала, что ничего не боюсь. Мы провели вместе целый день, а потом Йоська проводил меня до дому и остался у меня ночевать. А утром… сделал предложение.
Я изумилась.
— Как? Вот так, сразу? После первой же ночи?
— Да… Он сказал, что впервые в жизни влюбился и никому не собирается меня отдавать. Прямо вот так брал за руки и не хотел отпускать. Он говорил: ты так неожиданно появилась в моей жизни, Аленушка на камне, что я не уверен, что ты не исчезнешь… Но я не собиралась исчезать. Квартира впервые за это время наполнилась теплом, это было самое главное. Я даже не всегда вслушивалась в то, что говорил Йоська, просто грелась возле него и тонула в его голосе, потому что он оказался… таким родным…
— И вы поженились.
— Да. Сразу же, как только мне исполнилось восемнадцать лет. И жить стали у меня, потому что его мама, ну, Муза Платоновна, которая давно уже переехала из Биробиджана в наш город, чтобы дать образование двум другим сыновьям, — она меня ненавидела! И я не знаю, почему! — вскинула Марина голову. — Может быть, она считала меня захватчицей? Появилась, мол, такая-сякая, оторвала сына от нас… И потом, я не еврейка — для нее это почему-то имело значение. В общем, не получалось у нас родственное общение, хоть тресни.
— Итак, вы стали жить отдельно… В твоей квартире.
— Да, и знаешь, Женька, сначала мы очень хорошо жили… А потом Иосиф опять ушел в горы. И не возвращался до самой зимы. Я сидела одна в той квартире и думала: что же изменилось? Ничего. Я опять одна. Дом, университет, опять дом… и это постоянное ожидание звонков от него или хотя бы весточки! Я и питалась-то только хлебом и колбасой, для себя одной готовить — лень и как-то даже дико, казалось мне тогда. И вечера, одинокие вечера. Если бы ты знала, как я стала бояться вечеров, если бы только знала!..
Все ясно. Типичная история соломенной вдовы. Между прочим, где-то я Марину очень даже понимала. Много радости для юной жены — сидеть и ждать у окошка, когда ее обросший и грязный муж ввалится в дверь и потребует для себя горячей ванны!
— Сколько же вы так прожили?
— Два года.
— А потом?
— Потом… — Марина вздохнула. — Потом Йосик, вернувшись со своего Алтая, сказал, что женится — во второй раз — его старый студенческий друг и мы приглашены на свадьбу. И вот на этой-то свадьбе…
На этой свадьбе Марина познакомилась с Максимом Гонопольским.
Произошло это так.
Макс был с девушкой, и Марина сначала обратила внимание на эту Ию, очень уж она выделялась даже из такой пестрой и наряженной толпы. На ней было сильно открытое со спины платье из серебристой парчи, сверкавшее, словно рыбья чешуя. На платье по обеим сторонам спускались длинные, крашенные в странный болотно-зеленоватый цвет, волосы. Такое сочетание неизбежно наводило на мысль о том, что эта странная девушка похожа на русалку. Сходство подчеркивал еще и ее большой, какой-то жадный рот — губы были густо обведены красной помадой, и казалось, что Ия готова в любую минуту заглотить собеседника.
— Ух, жарко! — сказала девушка Максима низким голосом, вернувшись к столу от танцевальной площадки. Не спрашивая разрешения, схватила Маринин бокал и, плеснув в него минералки, стала пить шумными, большими глотками. — Ты че не танцуешь-то? — спросила Ия, переведя дух. — Музыка — отпад! Я аж взопрела!
Марина могла бы ей сказать, что не танцует не только она, за последние десять-двадцать минут с площадки к столам потянулась добрая половина гостей. И могла бы добавить, что трудно танцевать, когда вокруг тебя с дикими ужимками, трюками и прыжками носится такая фурия, как эта Ия. У нее была странная манера плясать — она занимала собой все пространство, раскидывала руки, трясла головой, мотала из стороны в сторону длинными патлами и то и дело падала на руки мужчин, которые имели несчастье оказаться рядом. Смотрелось это все вульгарно, но никто не пытался остановить разошедшуюся сирену.
— Че за прикол — припереться на такую роскошную свадьбу и сидеть как сычихи на насесте? — дернула плечом Ия. — Этак я скоро ваще одна тут останусь!
Марина усмехнулась — девушка оказалась к тому же и непроходимо глупа. «Сычиха на насесте!» Все равно что сказать «Тигрица на подушке».
— Интересно, из какой глухой деревни ее доставили в Москву? — пробормотала Марина, глядя на то, как отошедшая от нее Ия снова задергалась в танце. — И где тот несчастный, который ее сюда привез?
— Готов ответить сразу на оба ваших вопроса, — вдруг услышала она точно за своей спиной насмешливый голос. — Девушка доставлена в наш город из села Кукуева. Представьте себе, близ Архангельска в самом деле есть деревня с таким названием. И доставил ее я, собственной персоной. Сейчас спросите, почему и зачем? Отвечу просто: влюбился.
Марина покраснела и обернулась.
— Ой, простите! Я не знала… То есть я не хотела ничего говорить вслух. Так, вырвалось!
— Ничего. Я вас прекрасно понимаю. Ия и в самом деле может шокировать кого угодно. Этим она меня и привлекла. Представьте, что судьба забрасывает вас по рабочим делам в какой-нибудь глухой северный угол, забытый богом и людьми. И там, среди грязной, опустившейся, спивающейся публики вам совершенно неожиданно попадается вот такая, — он кивнул на беснующуюся Ию, — жемчужина. Разве можно было устоять?
— Не знаю, я не мужчина.
Марине не очень понравилось, как Гонопольский говорил об этой девушке. Когда он произносил «влюбился», в его голосе не было любви, а когда называл Ию «жемчужиной», то вложил в это слово насмешку.
— Осуждаете?
— Я? Что вы, какое мне вообще до этого дело!
— Осуждаете. И напрасно. Видите ли, влюбляясь в Ию, я не учел одного очень значимого, как оказалось впоследствии, обстоятельства: она непроходимо глупа. А жить с этим невозможно. Если, конечно, воспринимать девушку не как простую машину для секса, а как человека со своим набором чувств, мыслей и поступков.
— Я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете?
— Не понимаете? Странно. А между тем все предельно просто: вы мне нравитесь.
— Здрасти!
— Я говорю вполне серьезно.
— Знаете что? Если так пойдет дальше, то в вашей сокровищнице окажется слишком много… «жемчужин».
— Ну, это вряд ли. Я неожиданно пришел к мысли, что всех их готов обменять на один бриллиант чистой воды.
— Желаю удачи.
— Спасибо. От вас, Марина, мне особенно приятно получить такое пожелание, ведь бриллиант — это вы!
Она смутилась, растерялась и возмутилась одновременно:
— Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Я все про вас знаю. Ведь я наблюдаю за вами с самого начала, как только вы появились в этом зале. И даже не постеснялся порасспросить своего студенческого друга Иосифа, которого увидел здесь после долгих лет разлуки. Между прочим, именно он так про вас и сказал: «бриллиант чистой воды». Хорошо, что невеста этого не слышала.
Марина была слишком растеряна для того, чтобы возражать. Да и… так ли уж ей хотелось говорить кому-то, кто называет ее «бриллиантом», что она не такая?
— Пойдем? — просто спросил Гонопольский.
— Куда?
— Да хоть куда. Хотите — просто гулять. А хотите — ко мне домой. В гости.
— Нет, не хочу. И потом, вы здесь не одни.
— А, вы про нее, — Максим бросил рассеянный взгляд на визжащую от восторга Ию. — Могу легко успокоить вас на этот счет. Считайте, что этой девушки уже нет в моей жизни. Завтра после работы я помогу ей собрать вещи.
— Куда же она пойдет? Обратно в это, как его… Кукуево?
— Не беспокойтесь за эту девушку. Вот увидите, с ее талантами она непременно и в короткий срок сделает себе сногсшибательную карьеру.
Марина пожала плечами и отошла, делая вид, будто не замечает, что высокий стройный красавец провожает ее глазами. Вечером она расспросила мужа; тот сказал, что этого человека зовут Макс, что он бизнесмен, добившийся в жизни существенных успехов, вот только жена… Эта фурия с зелеными волосами из-за своего глупого поведения нередко ставит его в неудобное положение. «Всем давно известно, что Макс только и ищет случая, как бы от нее избавиться, — заключил Йосик. — Но я знаю Макса, у него железный характер. Когда Ия его достанет окончательно, он выставит ее в два счета».
На другой день Марина снова проводила мужа в горы. Йосик уезжал ночным поездом, она стояла на перроне Северного вокзала, прижавшись к сильной груди любимого, а он привычным жестом трепал ее светлые кудри. Наконец он вошел в вагон, занял свое место и уехал.