Марина Серова - Крайняя мера
Все, решила я, довожу их до консерватории, дожидаюсь начала концерта и рву на четвертой скорости к Шансу. Надеюсь, что во время концерта никому не придет в голову стрелять в Митю, пока он будет находиться на сцене. И тут же мне вспомнилась сцена из фильма про высокого блондина в черном ботинке, когда Мирей Дарк в чересчур открытом платье (со спины) палит в Пьера Ришара именно во время концерта. Надеюсь, ревность Ольги не окажется столь сильной, что она решит разделаться с Митей при всем честном народе. И ведь мне надо еще обязательно переговорить с ней насчет того дня — четвертого октября, когда кто-то, использовав пока неведомые мне каналы информации, узнал о назначенной между ними встрече и сорвал свидание!
…Ну вот, кажется, заиграли. Я на всякий случай подождала, пока в воздухе концертной аудитории грянут первые аккорды, и, взглянув на часы, быстро вышла из зала.
Уж и не знаю, как меня не остановил первый же патруль ГАИ или как она теперь там называется. Я гнала что есть мочи, желтый свет использовала как зеленый, а красный вообще предпочитала не замечать, отчаянно гудя на перекрестках. Моя спешка была вознаграждена: Шанса я нашла во второй из открытых им контор.
— Вы ко мне? — поднял он голову от бумаг, когда я вошла в его кабинет. — Если по поводу работы, то обратитесь, пожалуйста, в комнату двена…
— Это правда, что вы хотите убить Корнелюка? — спросила я, бухаясь в кресло перед господином Шансом. — Но я бы на вашем месте пришила старшего вместо того, чтобы гоняться за мальчишкой.
Шанс смотрел на меня как на сумасшедшую. Он уже протянул руку к трубке телефона, но, немного подумав, выдернул шнур из розетки вместо того, чтобы позвонить ноль-два или ноль-три.
— А вы, собственно, кто у нас будете? — осторожно спросил он.
Я продемонстрировала лицензию. Шанс прочитал ее текст и сочувственно покачал головой.
— Думаете, что вы Ниро Вульф, да? — с иронией проговорил он. — Вот вы ко мне приходите, тычете в нос своей лицензией, и я, трясясь от страха, все вам запросто выкладываю?
— Ниро Вульф не выходил из дома, — поправила я его. — Он сидел в кресле и думал. Я предпочитаю подвижный образ жизни.
— Ну так и двигайтесь где-нибудь подальше от моей конторы, — предложил Шанс.
— С удовольствием, — заверила я его. — Но почему вы меня испугались?
— Кто знает, чего можно ожидать от сумасшедших? — буркнул Шанс.
— А вас, кстати, определяли на психиатрическое обследование после неудачной попытки самоубийства? — поинтересовалась я. — Не-ет, милый мой, вы испугались меня не как придурковатого Холмса в юбке. Вы почуяли, что от меня исходит опасность, именно поэтому вырубили свой телефон. Хотели меня прощупать? Считайте, что с этим вы уже закончили. Ну так будете со мной говорить или мне действительно лучше уйти восвояси?
— Оставайтесь, — не без труда выговорил Шанс. — Коньяк или кофе?
— И то и другое.
…История, которую рассказал мне Шанс, была столь же банальной, сколь и необычной. Банальной — для взгляда со стороны, взгляда обывательского. Ну, подумаешь, работали вместе два человека, потом один из них решил открыть свое дело, а другой его разорил. Тот полез в петлю, но его вовремя вытащили.
Все это не интересно, если вас впрямую не касается. А вот если вы — конкретный человек по фамилии Шанс, с которым произошла вся эта история, то, конечно, вам есть что вспомнить и для вас эти прошлые дела столь же увлекательны по накалу страстей, как трагедии Шекспира. И столь же безжалостны.
— Мне было очень тяжело, — заканчивал свой рассказ Шанс. — Но я нашел в себе силы встать на ноги. Я вычислил потребности рынка, и теперь у меня есть свое дело, которое уже стало приносить приличный доход. Будем расширяться, будем работать. А что было — то было. Тем паче я слышал, что у Володи серьезные проблемы со здоровьем. Скажите, он на самом деле так плох?
— На самом деле, — подтвердила я. — И все же почему вы так испугались?
— Не знаю, стоит ли об этом говорить, — неуверенно выдавил из себя Шанс. — Но я действительно боюсь. И боюсь не за себя.
— Что вы имеете в виду?
— Я боюсь за свою сестру, — сказал Шанс, пристально глядя мне в глаза. — Когда она вынула меня из петли, то испытала что-то вроде нервного срыва. Ей было тогда тяжелее, чем мне. Она поклялась отомстить Володе. Представляете, иконы кровью мазала! Черт-те что! Я думал, что у нее крыша поехала. Но потом — ничего, пришла в себя, но от идеи мести не отказывалась, как я ее ни отговаривал. Черт, неужели и вправду?.. Галя очень мне тогда помогла, ухаживала, все время была рядом… Моральная поддержка, короче. Но то и дело в ней проскальзывало что-то роковое… Мы теперь видимся очень редко, у каждого своя жизнь, но неужели и вправду Галя пошла на такое?
— А как бы мне с ней встретиться? — попросила я. — Если она действительно втемяшила себе это в голову, то я смогу ее остановить, обещаю вам. И если дело не зашло слишком далеко, то она не перейдет ту грань, которая отделяет человека от убийцы.
— Хорошо, — вздохнул Шанс. — Я вам верю. Записывайте адрес. Холодкова Ангелина Павловна. Улица Чернышевского, сто восемьдесят два…
Глава 14
«Вот оно как все интересно поворачивается, — качала я головой, гоня автомобиль к дому моего клиента. — Ах, Ангелина Павловна, Ангелина Павловна… Разве в детстве мама не говорила вам, что нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным? Да и в Библии об этом черным по белому написано…»
Покрышки завизжали, когда я резко затормозила возле особняка.
Выпрыгнув из автомобиля, я подбежала к двери и несколько раз нажала кнопку звонка.
— Вы? — распахнув дверь, спросила Ангелина Павловна. — Но Дмитрия Владимировича нет дома. Он даже не пришел к обеду. Впрочем, вам лучше об этом знать — он ведь к вам как прилепленный.
— Как видите, нет.
— Я не вникаю в ваши дела, — проговорила Ангелина Павловна. — Извините, но я не могу с вами разговаривать, мне нужно к больному. Сегодня Владимиру Георгиевичу значительно хуже, и требуется мое постоянное присутствие рядом с ним.
Я с интересом наблюдала, как удивление на лице Ангелины Павловны за доли секунды сменилось презрением!
Нет, что ни говори, мимика — великая вещь. Такое никакому голливудскому профессионалу не сыграть!
— А я вовсе и не к Дмитрию Владимировичу, — проговорила я, демонстрируя Ангелине Павловне лицензию частного детектива.
Теперь во взгляде сиделки появилась настороженность. Она внимательно прочитала текст запаянного в твердый пластик документа и спросила:
— Так что же вам нужно?
— Не что, а кто! — воскликнула я. — Вы, Ангелина Павловна, и никто другой. Пройти разрешите или так и будем через порог беседовать?
— Ну проходите, если так, — пожала плечами Ангелина Павловна, пропуская меня в дом, — только я все равно не понимаю…
— Сейчас поймете, — пообещала я, проходя прямо в зал. — А может быть, и мне кое-что объясните. Дима говорил, что сиделку к его отцу взяли по объявлению. Как же так совпало, что это оказались именно вы? Случайное совпадение или тонкий расчет?
— А почему вы видите в этом какой-то расчет? — неуверенно проговорила сиделка.
— Ой, вот только не надо притворяться, — раздраженно проговорила я.
Бросив взгляд на циферблат часов, я удовлетворенно кивнула. Время еще не поджимало, но позволить Ангелине Павловне вилять и бродить вокруг да около было уже непростительной роскошью.
— Значит, так, — хлопнула я ладонью по столу. — Вы либо просто не понимаете, что происходит, либо очень ловко притворяетесь. И то и другое мне одинаково неприятно, и я рискну открыть карты.
Ангелина Павловна сидела напротив меня, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Она внимательно слушала мою речь с абсолютно непроницаемым лицом.
— Я только что виделась с вашим братом, — продолжала я. — Шанс рассказал мне, что с ним произошло, когда Корнелюк кинул его, если употреблять современный деловой жаргон. Рассказал мне и о том, какие действия вы собирались предпринять…
Выдержка изменила Ангелине Павловне. Она уронила лицо в ладони, и сначала я подумала, что она плачет, но потом поняла, что она просто не может смотреть мне в глаза. У сиделки в этот момент был вид человека, который не в силах вынести прилюдного позора.
— Месть — очень опасное предприятие, Ангелина Павловна, — медленно проговорила я. — Она, как это обычно бывает, может завести очень далеко. Так далеко, что первоначальные мотивы отходят на второй план. Впрочем, я думаю, что вы не столь уж прямолинейный человек. Ну не сидите так, скажите хоть что-нибудь!
Ангелина Павловна отняла руки от лица. Кожа на щеках горела красным цветом.
— Был такой грех, — с трудом произнесла она. — Не буду скрывать, я желала Владимиру Георгиевичу смерти. Желала от всей души. Когда я вынимала моего брата из петли, дело решали какие-то секунды. Я никогда не забуду его лица, когда он пришел в себя. Я уже все простила Корнелюку, но этого я просто не в силах забыть.
