Сергей Петросян - Путешествие дилетанта
– Ты зачем здесь?
– Да затем же, зачем и ты. Пропавшего советника по безопасности найти надо. Желательно, без лишнего шума. Никарагуанцы его шлепнуть хотят по-тихому, а у меня задача другая – мне его в Москву вытащить надо. С ним у нас на Хорошевке долго беседовать будут.
В номер постучали. Пьер вопросительно взглянул на Николая. Тот, взяв пистолет, встал сбоку от двери и одними губами произнес:
– Спроси, кто?
Спрашивать не пришлось – из-за двери донеслось:
– Это Хуан. Братишка, ты в порядке?
Пьер открыл дверь. На пороге стоял Эчаварийя. Он быстро вошел в номер и закрыл за собой дверь. Обнялся с Пьером, протянул руку Коле и поздоровался по-английски:
– Здравствуйте, капитан.
Видно было, что они знакомы.
– Поймали? – спросил Николай.
– Увы, нет. Владимир исчез.
– А вы допросили парня с мачете? – спросил Пьер.
– Не успели – он умер от потери крови. Товарищ капитан хорошо стреляет.
Коля смущенно развел руками.
– По всей видимости, Моторыгин собирался уйти завтра на сухогрузе в Коста-Рику. Теперь он понимает, что это невозможно, – рассказывал Хуан, – в порту и на рыбацких причалах выставлены дополнительные посты. Значит, будет искать другие пути. До Коста-Рики отсюда километров 150 на юг по сельве. До Гондураса – почти 250 километров на север. Район этот плохо изучен, даже карт точных пока нет.
– Он забрал карты у наших геодезистов, – подал голос Пьер.
– Неподготовленный человек без проводника в сельве, тем более, в это время года… – с сомнением произнес Хуан.
– Моторыгин служил в Анголе. Я изучал его личное дело, – заметил Николай, – три года военным советником в МПЛА. Климат похож, карты есть…
– Если уйдет в сельву, мы его не найдем. Граница проходит по реке Сан Хуан. Охраняется парой катеров на участке почти в 200 километров. Но к такому путешествию готовиться надо, а он явно собирался уходить с комфортом на корабле. Помрет в джунглях – и черт с ним. Живой он нам не очень нужен. Еще можно дойти вверх по реке Эскондидо почти до озера Никарагуа, а потом – по озеру до границы. Но в это время года течение сильное – нужен мощный катер. В Блуфилдсе такого нет. Остается только усилить посты и раздать всем фотографию нашего брюнета.
Хуан затушил очередную сигарету в пепельнице.
Разошлись далеко за полночь. Николай ушел с Эчаварийей, на прощание попросив Пьера следующий день провести в гостинице «во избежание недоразумений».
* * *
Выйти из гостиницы все-таки пришлось. Пьер не рассчитывал ночевать в Блуфилдсе, и ничего, кроме сигарет, с собой не взял. Да и те кончились после вчерашнего совещания в номере. Рубашку и носки он с холостяцкой сноровкой простирнул в раковине, а вот за сигаретами и зубной щеткой надо было пройтись до ближайшей лавки.
Возвращаться в гостиницу не хотелось. Светило солнышко, приятно было чувствовать, как сохнет еще сырая после вчерашней стирки рубашка. Звук мотора заставил его оглянуться. По улице, останавливаясь, чтобы пропустить торговцев с тележками, ехал старенький пикап. В открытом кузове были аккуратно сложены картонные коробки, а на металлическом борту, покачиваясь от рывков, сидела… Мели! Пьер замахал рукой, она заметила его – забарабанила по крыше кабины рукой и спрыгнула на землю. Не стесняясь, поцеловала его в губы.
– Привет! Ты что здесь делаешь?
– Привезла медикаменты и одноразовые шприцы для местной больницы – Красный Крест попросил помочь.
– Ты надолго сюда?
– Только передам коробки и назад. «Сессна» ждет в аэропорту.
– Так, может, и меня заберете? Вы в Манагуа отсюда?
– Ну, конечно. В самолете четыре места – два свободно. Залезай!
– Слушай, мне за гостиницу заплатить надо и… – Пьер смутился, – зубы почистить.
Договорились, что он будет ждать в кафе напротив гостиницы, а Мели, когда освободится, заедет за ним.
Кому сообщить об отъезде? Подумав, Пьер оставил у портье записку на русском для Николая.
Мели появилась только часа через два. Завтрак уже был съеден и местная газета прочитана от корки до корки. В кабине пикапа, рядом с шофером, сидел солдат в застиранной униформе с забинтованным лицом.
– Это кто? – спросил Пьер.
– У парня ожог глаз – аккумулятор взорвался. Надо его в Манагуа доставить, а то здесь офтальмологов нет. С нами полетит, – ответила Мели.
Пьер забрался в кузов, постучал по крыше кабины. Машина тронулась. Все складывалось на редкость удачно. Моторыгин исчез, в шпионов больше играть не надо, а ловить беглых советников – не его задача. Пускай Хуан с Николаем побегают – это их работа.
Блокпост у аэропорта проехали быстро. Дежурный солдат только заглянул в пустой кузов и поднял шлагбаум. Пилот, пожилой европеец, ждал их в баре. Осталось пройти проверку документов. Вчетвером направились к стойке контроля. Летчик шагал впереди, а следом, аккуратно держа раненого за локти и направляя его, шла Мели. Пьер тащил вещмешок солдата. Дежурный проверил летную книжку и паспорт пилота, сделал запись в журнале. Теперь была очередь Пьера. «Филькина грамота» вызвала недоумение, но пропуск, выданный МВД Республики был в порядке, и, сделав запись, дежурный пропустил его на поле. Мели достала из своей сумки документы раненного солдата и положила их на стойку. Дежурный углубился в чтение. Через минуту он подозвал своего напарника и что-то спросил у него. Тот пожал плечами. Пьер прислушался.
– Это только медицинские документы, – доносился голос из-за стойки, – а нужна еще солдатская книжка или паспорт.
Раненый что-то мычал в ответ и мотал головой.
– Давайте свяжемся с больницей, – предложил дежурный, – быть может, документы там.
Он поднял трубку стоящего на стойке телефона и начал куда-то звонить.
– Опять задержка, – подумал Пьер, – пока найдут, пока привезут…
Пилот с недовольным лицом ждал на поле. Внезапно со стойки контроля раздался крик:
– Все назад!
Раненый держал левой рукой Мели за шею. Правая, с маленьким пистолетом, была у ее виска. Бинтов на его глазах не было. Моторыгин!
В зале послышался грохот кованых ботинок – сдергивая с плеча автоматы, подбегали солдаты охраны аэропорта.
– Все назад! – снова прокричал советник. – Я убью ее!
Распахнув плечом стеклянную дверь, он вытащил Мели на поле, пятясь назад и закрываясь ею от наведенных на него автоматов.
– Мешок! – крикнул он по-русски. – Отдай пилоту!
Пьер протянул вещмешок недоумевающему летчику.
– Быстро! – Моторыгин ткнул пистолетом в пилота. – В кабину!
До стоящей на поле «Сессны» было около ста метров. «Только бы не начали стрелять… – подумал Пьер. – А ведь самолет собьют на взлете. Хуан сказал, что никарагуанцам скандал в правительстве не нужен. Не отпустят беглеца в Коста-Рику. И Мели вместе с ним!» Решение пришло в голову мгновенно.
– Воздух! – заорал он по-русски.
Моторыгин инстинктивно вскинул голову. Оттолкнув пилота, Пьер бросился на советника. Тот успел среагировать, выбросив руку с пистолетом навстречу. Хлопнул выстрел. Упругий удар пришелся в правое плечо, но Пьер уже повис на противнике, увлекая его на землю. Мели отскочила в сторону. Левой свободной рукой Моторыгин ударил Пьера по голове, пытаясь стряхнуть с себя, но удар прикладом в затылок лишил его сознания. По полю к месту потасовки бежали Хуан и Николай. Первым возле лежащего на земле советника оказался никарагуанец. Он присел на корточки и передернул затвор пистолета. «Конец, похоже, Володе настал», – безразлично подумал Пьер. Простреленное плечо адски болело.
– Господин Эчаварийя, – раздался голос Николая, – это гражданин СССР, и, с вашего позволения, я забираю его. Давайте обойдемся без международных скандалов.
Хуан с недовольством посмотрел на Колю:
– Капитан, вы можете гарантировать, что сведения об этом инциденте не попадут в прессу и задержанный покинет Никарагуа незамедлительно?
– До понедельника он будет находиться под охраной на территории Советского Посольства, а потом покинет вашу страну на рейсе Аэрофлота. Гонять специально самолет из-за одного подонка никто не станет…
* * *
Пьер уже третью неделю валялся в советском госпитале в Чинандеге. По просьбе никарагуанцев его убрали подальше от Манагуа. «Чистка рядов» продолжалась, но утечки информации в прессу удалось избежать. Первую неделю Пьера почти каждый день допрашивали прилетевшие из Москвы серьезные мужчины, которые представлялись: «Называйте меня Сергей» или «Обращайтесь ко мне Аркадий». Он подробно рассказывал о своих взаимоотношениях с Моторыгиным, однако умолчал о «бизнесе» Егорыча. О деньгах, лежащих в Bank of America, тоже решил не распространяться. Плечо еще болело, но пальцы шевелились уверенно – рука восстанавливалась. Друг Осип снабжал книгами и сигаретами, рассказывал последние посольские сплетни. Его серьезные мужчины из Москвы тоже «взяли в оборот», но ненадолго. Заставили подписать какие-то бумаги и уехали. Почти каждый день приезжала из Коринто Мели. После недели допросов никарагуанцы взяли с нее гарантии об ограничении общения с прессой и оставили в покое.
