Инна Бачинская - Шаги по воде
Александр смотрел на меня не моргая, странно напряженным взглядом. Лицо его, едва освещенное тусклым светом далекого фонаря, стало чужим и жестким. Он все еще держал меня за руку.
– Вы говорили, там был еще кто-то.
– Разве? – Я задумалась. – Да, был еще кто-то… Я помню его дыхание сзади. Я смеялась и звала его…
– Его?
– Я не знаю, кто это был – мужчина или женщина. Не видела лица. Еще вспышки. Черная, белая… и снова – черная и белая, как молния.
– Что произошло потом?
– Потом я стала тонуть… и как будто видела себя со стороны – меня несло течением, медленно разворачивая… Я походила на длинную светлую рыбу…
– Рыбы не тонут, – заметил он.
– Я была как… мертвая рыба.
Я попыталась рассмеяться, но Александр не поддержал меня. Он по-прежнему пристально смотрел мне в глаза. Я прислонилась к стволу дерева. Казалось, жизнь утекала из меня, и больше всего мне хотелось усесться прямо на землю и закрыть глаза. А еще лучше лечь.
– Ксения, вы слышали дыхание позади себя… – настаивал Александр. – Как дышал этот человек? Что еще вы слышали? Шаги? Тяжелые? Легкие? – Он говорил короткими рублеными фразами, словно подталкивая меня в нужное русло.
Я вспоминала, глядя на него в упор. От напряжения закружилась голова. Я видела только темные провалы его глаз, блестевших, как… глаза зверя. «Почему зверя?» – мельком подумала я, удивляясь странному сравнению. Но липкий страх уже мешал дышать, и пробирал озноб.
– Как он дышал? – Резкий голос, хищный взгляд.
– Как человек после бега… – запинаясь, выдавила я.
– Он догонял вас? Вам было страшно? – Вопросы падали, как камни.
– Нет! Я не боялась его. Я… смеялась!
– Вы бежали по мокрому песку… Вы не убегали… вы смеялись… Смеялись… над ним? Вы вошли в воду… Он вошел за вами?
Я задумалась. Плеск воды… холодно… Вода касается колен… щекотно… Плеск воды!
– Да, он вошел за мной.
– Что дальше?
– Стало страшно… Тоска и страх…
– Боль? – спрашивает Александр.
– Да! Я не могла дышать… Боль в груди… Пожалуйста! – взмолилась я. – Пожалуйста!
– Что вы видели в тот миг? – Он не обратил ни малейшего внимания на мой крик. – Вы видели что-то… Движение… прикосновение… Что это было?
– Ничего! Не знаю! Было темно…
– Вы дотронулись до… Что это было?
– Ничего! Холодно… Боль в груди…
Он рывком притянул меня к себе. Я почувствовала его губы на своих. Я оттолкнула его и закричала в отчаянии:
– Да! Знаю!
Он напряженно смотрел на меня. Пальцы его больно вцепились в мои плечи. Лицо его казалось пепельно-серым. Далекий фонарь вдруг замигал и погас. Стало темно.
– Я видела перстень на пальце! Массивный, почти на всю фалангу… На левой руке… Нет, на правой… Не знаю! – Я вдруг явственно увидела выпуклый перстень, сплетенный из гибких косичек черненого серебра, широкий обод по краю и большой овальный черный камень, далеко выступающий за края. Я никогда не видела его раньше. Он появился перед глазами на долю секунды… мигнул в черно-белой вспышке и исчез.
– Можете нарисовать?
– Могу… наверное. Что это?
– Не знаю, – произнес он совсем другим тоном. – Из разряда вещих снов, должно быть.
Это прозвучало как шутка и не вязалось с его напряженным тоном еще мгновение назад.
– Вы верите в вещие сны? – Я чувствовала себя выжатой как лимон и трезвой. От радужного настроения не осталось и следа.
– Верь, не верь, а никуда не денешься. Это существует помимо нас. Мы выступаем всего-навсего как проводники. – Он улыбался, словно подчеркивал несерьезность своих слов.
– Кто нас выбирает? – спросила я, чувствуя, как нарастает во мне протест.
– Хотел бы я знать! – воскликнул он. – И еще не отказался бы узнать, почему.
Я – убежденная материалистка, кликушество мне противопоказано, у меня аллергия на всякие предсказания судьбы, вещие сны, торопливые радиогороскопы по утрам, но Александр говорил так… Я пошарила в своем словарном запасе в поисках определения… Так обыденно! Именно обыденно. Он не убеждал меня, что это существует, не рассказывал страшилки. Существование этого разумелось само собой. Не зависело от нас. Ибо кто мы? Никто. И мой протест увял…
– Вы видели этот перстень раньше? Вы знаете, чей он? – спросила я.
Мне неинтересно, я хочу домой, под горячий душ. Я спрашиваю, чтобы поставить точку, а еще из-за приличия. Я подыгрываю ему. Мне холодно. Он снимает с себя пиджак и, не спрашивая разрешения, набрасывает его мне на плечи. От пиджака пахнет пряно и приятно.
– Не знаю, – отвечает он не сразу. – Но узнаю! Ксения… – Он снова берет меня за руку. – Все это ерунда, забудьте. Я действительно не знаю, что это и как работает. Я даже не знаю, имеет ли это смысл. Вполне вероятно, что картинка – плод вашего воображения и… ничего больше. Никакой чертовщины. Я многое видел, поверьте, в том числе такое, чего нельзя объяснить. Ведь все, что мы знаем о мире вокруг, не выходит за пределы наших пяти чувств и весьма скудно. Но о таких вещах лучше не знать… Человеческий мозг – совершенная машина, но пользоваться ею нужно согласно инструкции: не добавлять оборотов и не допускать перегрева. Понятно?
Он притянул меня к себе за лацканы собственного пиджака, прижался лбом к моему лбу и замер. Жест его напоминал ритуал. «Мы одной крови, – словно говорил он. – Я вывернул тебя наизнанку. Я достал из тебя то, что спрятано внутри. А теперь забудь и живи дальше!»
Я ожидала, что он снова поцелует меня, но ошиблась.
* * *Надо ли говорить, что он опять исчез?
Когда мы наконец добрались до моего дома, дождь перестал в очередной раз. По дороге Александр предложил остановить такси, но я отказалась. Мне казалось, что я превратилась в автомат, бездумно бредущий куда-то. Александр шел рядом, мы молчали, и мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Я как будто знала, что у моего дома он попрощается и уйдет.
Так и случилось. Он остановился у подъезда и сказал, что подождет внизу, пока в моих окнах не зажжется свет. И только тогда уйдет.
– Извините меня, – сказал он. – Извините. Спокойной ночи, Ксения.
– За что?
– За неудачный вечер. Вы мне очень нравитесь.
Вот такие пироги. Он даже не попытался меня поцеловать, хотя бы дружеским поцелуем, что было уже совсем неприлично.
Я включила свет, подошла к окну. Александр, смотревший на окна, задрав голову, помахал мне рукой и пошел со двора. Я смотрела, как он уходит, и мне казалось, что я никогда больше его не увижу. Я испытывала странное беспокойство и тревогу. И, как ни странно, голод. Повторилась давешняя история – я открыла дверцу холодильника и достала всякой снеди. И это после ужина в ресторане! И недопитую бутылку вина – недели три тому назад мы со Стеллой отмечали ее гонорар. Я уминала все подряд и запивала вином. Никогда копченая колбаса, черный хлеб и огурец не казались мне такими вкусными.
Потом я постояла минут десять под душем, чувствуя, что засыпаю. Добрела до постели, рухнула и отключилась до утра. Никакие сны не тревожили меня той ночью…
Жизнь вошла в свою колею. Александр Урбан исчез. Стелла исчезла. Я была занята выше головы. Мой босс Роман с Ларисой укатили в Испанию. Оля попросила три дня отпуска – Густав пригласил ее в гости к деловым партнерам, на природу.
– Конечно, – сказала я. – Вы заслужили. Только не купайтесь в озере.
– Почему? – удивилась она.
– Вода холодная, осень на дворе.
– Ладно, не буду. Еще не осень, а лето! Ксения Валентиновна… – Она замялась, глядя на меня счастливыми глазами.
– Все будет хорошо, – сказала я.
– Я знаю, – ответила она. – Густав такой хороший…
– Может, и замуж пойдешь?
Как-то незаметно я перешла с ней на «ты», тем самым нарушив еще одну заповедь из списка незабвенного господина Бьяготти: никакого панибратства с подчиненными.
– Замуж? Но… он ведь женат!
– Это он тебе сказал?
– Он говорил, что у него есть сын, ему четыре года. Значит, и жена…
– Оля, Густав – вдовец!
– Откуда вы знаете? – обрадовалась она.
– Мы как-то обедали вместе. Он приезжал в прошлом году. Он тебе нравится?
– Очень! – Она вспыхнула.
– Ну, так имей в виду… И уезжать не придется, если он откроет здесь бизнес.
– Спасибо вам! – воскликнула Оля. – Я даже не думала… И ребенок! У меня, наверное, детей не будет. А тут готовый… Ксения Валентиновна, я хочу попросить… – Она снова замялась. Я выжидательно смотрела на девушку. – Можно я возьму Динку к себе? Она боится, что ее выгонят.
– Правильно боится! – подумала я. Видимо, мысль эта четко отразилась на моем лице. Дрянная девчонка.
– Пожалуйста! – Оля смотрела на меня сияющими глазами. Она была в том состоянии, когда хочется облагодетельствовать весь мир.
