Алистер Маклин - Два дня и три ночи
– Давайте на восток.
– Порядок. Только сначала пристегните ремни, наденьте шлемофон и приготовьтесь к небольшой тряске. Вы привычны к морю?
– Само собой. А зачем наушники? – Я никогда не видел такого диковинного головного убора, а тем более таких наушников: диаметром сантиметров двадцать, из толстой, трехсантиметровой пористой резины. Маленький микрофон был зафиксирован на конце стальной проволоки, идущей от шлема на уровне моих губ.
– Чтобы защитить уши, – ответил лейтенант. – От звука мотора могут лопнуть барабанные перепонки, и вы оглохнете минимум на неделю. Представьте, что вы в кузнечном цеху и вокруг вас дюжина пневматических молотов. Что-то вроде этого вы сейчас услышите.
* * *
Я не сомневался в том, что люди, подобные Уильямсу, не способны обманывать. И действительно, звук был именно таким, как он говорил. Разве что пневматических молотов было вдвое больше. Когда моторы вращались на нормальной скорости, никакие наушники не помогали: страшный грохот проникал сквозь кости черепа и, достигая самых потаенных уголков моего мозга, взрывал его. Уже через полчаса моя голова раскалывалась пополам. Снова и снова я искоса поглядывал на темное сосредоточенное лицо сидящего рядом молодого валлийца. Как он много лет, на протяжении многих часов выносит этот жуткий грохот? Впрочем, я не хочу знать его секрет. Если я когда-нибудь снова соглашусь войти в эту камеру пыток, наверняка меня выведут из нее в смирительной рубашке. Если, конечно, я выдержу пытку до конца.
Первый этап нашей экспедиции принес первые отрицательные результаты. По мнению ученых, они так же важны, как и положительные. К сожалению, над проблемой пропавших кораблей не работают научно-исследовательские институты. Или к счастью. Во всяком случае безрезультатность поисков не наполняла меня оптимизмом.
Через двадцать минут меня заинтересовала маленькая речушка, впадающая в море. Мы пролетели вверх по течению километра два, и я заметил, что кроны растущих по обе стороны реки деревьев соединяются.
– Я хочу увидеть, что там, – решительно выкрикнул я в микрофон.
– Хорошо. Тут недалеко я заметил место, пригодное для посадки. Метров четыреста отсюда.
– Зачем? Разве у вас нет веревочной лестницы, чтобы опустить меня?
– Если бы вы знали что-нибудь о ветре, дующем в узкой долине со скоростью восемьдесят километров в час, вы бы наверняка не предложили мне ничего подобного. Даже в шутку. Я хочу вернуться на базу целым.
Он развернулся и без проблем совершил посадку на большом плоском камне за скалой. Через пять минут я добрался до подозрительных деревьев, а еще через пять минут вернулся обратно к вертолету.
– Ну как?
– Ничего интересного. Старый дуб упал и перегородил речку. Дальше вверх по течению не проплыть.
– А если его поднимают как шлагбаум?
– Нет. Наверняка нет. Дерево весит минимум три тонны и лежит там уже несколько лет.
– Ну, нельзя так сразу рассчитывать на успех, – утешил он меня.
Через несколько минут – новая речушка. Течение в ней показалось мне слишком сильным, и все же мы пролетели вдоль нее. В восьмистах метрах от устья вода вспенивалась, падая с водопада. Мы вернулись. Когда мы добрались до места, которое я обозначил как северную границу наших поисков, было уже совсем светло. Здесь долина сменилась высокими отвесными скалами.
– Вы знаете эти места? Что там дальше?
– Скалы и скалы, – ответил Уильямс.
– Какие-нибудь пещеры?
– Нет. Там даже ласточки не строят гнезда.
Мы возвратились к исходному пункту и полетели на юг. Море под нами сплошь было покрыто толстым слоем белой пены. Мощные волны катились с запада. Шторм был в разгаре. Не видно было ни кораблей, ни даже рыбацких лодок. Зрелище захватывающее. Но ощущения малоприятные. Наш вертолет подпрыгивал в порывах ветра и дрожал всеми частями, как сумасшедший, соскакивающий с рельсов поезд.
Я думаю, одного часа такого путешествия достаточно, чтобы получить однозначную психологическую установку: больше никогда не садиться в вертолет. Однако, еще раз взглянув вниз, я справедливости ради признал, что, окажись я сейчас на борту корабля, ощущения могли быть еще более запоминающимися. Значит, машина Уильямса – вовсе не самый плохой вариант. А может, дело в самом Уильямсе – хоть в чем-то мне повезло в этот день.
Теперь нам предстояло преодолеть тридцать километров к югу. Мы летели как можно ниже, на высоте метров шестидесяти (если эти прыжки в воздухе можно назвать полетом), но из-за дождя, чтобы рассмотреть поверхность моря, приходилось снижаться еще ниже – почти до самых волн. Мы внимательно осмотрели все, но ничего не нашли. Я взглянул на часы. 9.30. Время идет, а результата нет.
– Сколько еще выдержит вертолет?
Уильямс был спокоен и так же свеж, как в самом начале нашего путешествия. Создавалось впечатление, что полет для него – детская забава.
– Я патрулировал на нем пятьдесят морских миль, и погода была похуже, чем сейчас. – Он был доволен собой, на его лице я не заметил и следа напряжения, беспокойства или усталости. – Думаю, прежде нужно спросить, сколько выдержите вы.
– Я? Я уже давно не выдерживаю. Я не выдерживал с самого начала. Но какое это имеет значение, если нужно продолжать. Давайте снова вернемся к месту старта и облетим весь остров. Сначала южное побережье, потом на север вдоль западного побережья, потом на восток до деревушки и опять сюда.
– Слушаюсь.
Уильямс направил вертолет на северо-запад. Этот маневр был совершен с помощью крутого виража, который буквально перевернул мой желудок.
– Кофе и бутерброды в ящичке у вас за спиной, – предложил он.
Странно, но я не воспользовался его предложением. И кофе, и бутерброды остались там, где лежали.
Теперь мы летели против ветра. Это не прибавляло скорости. Следующие сорок минут мы потратили на то, чтобы пролететь всего лишь сорок километров и достичь восточного мыса. Мы продвигались вперед на три метра, а ветер тут же отбрасывал нас на два.
Видимость была почти нулевая. Уильямс ориентировался только по показаниям приборов. В таких условиях он уже раз десять должен был потерять направление, но – о чудо! – мой любимый песчаный пляж вынырнул из-за пелены дождя перед самым нашим носом, как будто все это время нас вел радиомаяк. В этот момент я окончательно поверил Уильямсу – он знал, куда лететь, – и окончательно разуверился в себе. На несколько минут в моем сознании возник светлый образ деда Артура, но я счел это явление несвоевременным.
– Посмотрите, – привлек мое внимание пилот, когда мы оказались примерно над серединой южного побережья. – Вот идеальное место для нашей цели.
Он был прав. Белый трехэтажный особняк возвышался на поляне в ста метрах от берега и в тридцати метрах над берегом. Таких огромных домов-замков было много в этих местах. Кто и для чего их строил – для меня навсегда останется загадкой.
Наше внимание сосредоточилось, скорее, не на доме, а на огромном доке для лодок, поднятом над краем бассейна, соединенного каналом с открытым морем.
Не произнеся больше ни слова, Уильямс посадил вертолет за деревьями позади дома. Я вытащил целлофановый пакет, который прятал под рубашкой, и вынул из него два револьвера: люгер занял свое место в кармане, «лилипут» остался в руке. Уильямс сделал вид, что ничего не заметил.
В доме давно уже никто не жил. Крыша в некоторых местах обвалилась. Соленый морской воздух разъел краску на стенах, обои отслоились. Я заглядывал в комнаты сквозь выбитые рамы и не видел ничего, кроме груд песка.
Вокруг дока все было покрыто высохшей серой пеной. Я ступал по этой корке, и она хрустела под ногами. Наверняка, попади я сюда лет через десять, эти следы так и останутся нетронутыми. В общем-то все было ясно. И все же я довел дело до конца, осмотрев заброшенный док. Он был внушительных размеров – двадцать на шесть метров. Большие ворота еле держались на проржавевших петлях. Я печально улыбнулся, выражая соболезнования самому себе, и вернулся к вертолету.
В течение следующих двадцати минут мы еще два раза видели такие же старые дома и такие же ветхие доки. Я не был ни археологом, ни искателем зарытых кладов, следовательно, вполне мог не слишком интересоваться этими древностями. С первого взгляда было понятно, что последние жители этих домов отошли в лучший мир задолго до моего рождения. И все же я был систематичен в своих заведомо напрасных поисках. Наверное, Уильямс подумал, что у меня в роду были немцы, которые вместе с генами передали мне сверхъестественную пунктуальность.
Западное побережье не порадовало нас открытиями. Мы обогнули городок и полетели по ветру вдоль побережья. Здесь для нас тоже не нашлось ничего интересного. Две небольшие деревушки, наверное, самые спокойные в мире. Когда дед Артур все-таки уволит меня (а это произойдет наверняка очень скоро), я поселюсь в одной из них. Там наверняка не слышали ни о каких похищениях, наверняка никогда не видели никаких пиратов. Это меня вполне устроит. Уже послезавтра. Но сегодня покой этих деревушек меня не интересовал.
