Марина Серова - Ночной стрелок
Уже издалека парнишка окликнул меня.
— Спасибо забыл сказать! — отчаянно завопил он, когда я обернулась. — Извини! Удачи тебе!
— И тебе спасибо, — пробормотала я чуть слышно.
ГЛАВА 13
Курск встретил меня проливным дождем. В городе было неважно с общественным транспортом. В результате я промокла до нитки.
Билет на вечерний рейс в Тарасов уже лежал в моей сумочке, поэтому снова я была ограничена во времени. Некогда было снимать номер в гостинице, сушить одежду и приводить себя в порядок. И я сразу взялась за дело — озябшая, мокрая, как бездомная кошка, я добралась до улицы Ленина, где проживала Светлана Углова. План мой был таков — если по каким-то причинам мне не удалось бы встретиться со Светланой, я сразу же должна была отправиться в городской военкомат, чтобы получить сведения на Виктора Углова.
Дождь продолжал идти — правда, не такой уже сильный, — когда я вошла в подъезд дома номер шестнадцать, который был указан в моей шпаргалке. Я поднялась на пятый этаж, оставляя на бетонных ступенях мокрые следы. За шиворот мне с волос скатывались противные холодные струйки. Я была сердита на весь свет.
Но не только погода была тому причиной — накануне вечером у меня состоялся телефонный разговор с Бедновым. Я позвонила ему, потому что испытывала постоянное сосущее беспокойство — оно не давало спать и выматывало душу. Мне хотелось убедиться, что в Тарасове все в порядке и ничего страшного больше не произошло.
Увы, опасения оправдались. Голос Беднова, звучавший в трубке, показался мне незнакомым и мертвым.
— Добрый вечер, Юлия Николаевна! — произнес он словно бы нехотя. — Что-нибудь разведали?
— Да, я на полпути к разгадке, — подтвердила я. — Утром вылетаю в Курск. Надеюсь узнать там все. А как у вас?
— Плохо, — бесстрастно проговорил Беднов. — Очень плохо.
— Кто?! — почти выкрикнула я. — Кто на этот раз?
— Моя секретарша, — монотонно продолжал Беднов. — Молодая девчонка. На этот раз он действовал днем. В здании напротив на седьмом этаже ремонт, но в этот день работы не велись. Он воспользовался этим на сто процентов — никто его не видел. Приезжала милиция, следователь… Они посчитали это экзотикой, работой какого-то маньяка. Все мне сочувствуют…
— Не все! — кипя от злости, поправила я. — Не все вам сочувствуют, Андрей Борисович! Может быть, вам неприятно это слышать…
— Я все понимаю, — спокойным голосом перебил он меня. — Конечно, вы правы. Но не о том речь. Я просто имел в виду, что это убийство не связывают со мной напрямую… Хоть это хорошо…
— Я начинаю думать, что это совсем не так хорошо, как вам кажется, Андрей Борисович! — заявила я.
— Не кипятитесь, — устало сказал Беднов. — Ничего уже не исправить. Лучше найдите этого негодяя. Насколько я понял, наша милиция не уверена, что сумеет его найти…
— Не исключено, что завтра у меня будет его фотография, — подавив раздражение, сообщила я. — Если он будет звонить, постарайтесь выпросить у него отсрочку. Мне кажется, осталось совсем немного ждать…
— Надеюсь на вас, — без особой надежды сказал Беднов.
И вот после такого разговора я постучалась в дверь женщины, на которую надеялась. Все как будто указывало на то, что истина где-то рядом — оставалось только получить подтверждение. Если бы мое предположение оказалось ошибочным, то все пришлось бы начинать сначала.
Мне повезло — хозяйка была дома. Открыв дверь, она с недоумением оглядела с ног до головы мою жалкую фигуру и вопросительно посмотрела в глаза.
Несомненно, это была девушка с фотографии — постаревшая, еще более серьезная, но пухлые губы и даже короткая стрижка оставались все теми же.
— Здравствуйте! Светлана Владимировна? — спросила я, чтобы показать свою осведомленность. — У меня записка от вашей матушки…
Брови Светланы чуть-чуть приподнялись. Она, поколебавшись, отступила от двери и зажгла в прихожей свет.
— Заходите! — сказала она без особой радости. — Только я ничего не понимаю. Записка? От моей матери? А вы кто?
Я вошла в прихожую и остановилась на половике, чтобы не наследить. Углова, кажется, собиралась уходить — на ней был кожаный пиджачок и тонкое вязаное платье из сиреневой шерсти. На тумбочке лежали сумочка и большой цветастый зонт.
— Меня зовут Юлия, — скромно сказала я, передавая Светлане записку. — Вчера я была у вашей мамы, и она попросила передать вам приглашение.
Углова холодными глазами пробежала записку и слегка поморщилась. Потом она посмотрела на меня и сказала:
— Спасибо. Извините, следовало бы пригласить вас в комнату, покормить, согреть… Но, к сожалению, я очень спешу. Извините.
Да, эту женщину не так-то просто будет разговорить. Но отступать было некуда.
— Это вы извините меня, Светлана Владимировна, — сказала я жестко. — Но вам придется отложить свои дела и ответить на мои вопросы. В комнату можете меня не приглашать, кормить меня не нужно — но поговорить нам придется. Хотя бы здесь, — и я достала из сумочки свое удостоверение.
Светлана недоверчиво взяла красную книжечку и внимательно с ней ознакомилась. Между бровей ее появилась озабоченная морщинка.
— Та-ак! — сказала она нараспев, и глаза ее вдруг потухли. — Вы правы, дела придется отложить… — Она вернула мне документ. — Да и какие это, в сущности, дела? Свидание у меня — с одним красивым и глупым мужиком… Проходите в гостиную…
С первого взгляда было ясно, что семью Угловых назвать состоятельной нельзя. Случайная подержанная мебель, потемневшие обои, облупившиеся полы. Только телевизор, стоявший прямо на полу, был дорогой и новый.
— Садитесь куда-нибудь, — сказала Светлана.
Сама она остановилась возле окна и, опершись руками о подоконник, выжидательно посмотрела на меня.
— Вы не догадываетесь, Светлана Владимировна, почему я к вам пришла? — спросила я.
Она пожала плечами.
— Наверное, я влипла в какую-то историю? — сказала она спокойно. — Только зачем же я буду гадать, если вы сами сейчас все скажете?
— Тоже верно, — согласилась я, поражаясь выдержке этой женщины. — Хотя о том, что вы влипли, говорить пока преждевременно… Светлана Владимировна, вы сами сказали, что у вас свидание… Поэтому мой первый вопрос — вы замужем?
— Я и сама порой задумываюсь об этом, — медленно сказала она. — Хотя формально — да, я замужем.
— И ваш муж — Виктор Углов? — Она кивнула в ответ. — Расскажите мне о нем. Где он сейчас, чем занимается, какие между вами отношения…
— Отношения самые неопределенные, — ответила она. — А занимается он… Полагаю, он занимается тем, что отправляет людей на тот свет.
Вот тут уж я опешила по-настоящему. С подобной откровенностью не так часто приходится встречаться. Тем более странно было слышать эти слова из уст молодой и в общем-то симпатичной женщины.
— Пожалуйста, поясните, что вы имеете в виду, — попросила я.
— Профессия у него такая, — сухо ответила Углова. — Он военный. Контрактник. Мотается по «горячим точкам». Военная специальность у него — разведчик-диверсант. Как он сам не без юмора выражается, работает с людьми… То есть стреляет их, режет и ломает им кости… Впрочем, это как нельзя лучше отвечает его характеру. Он — вечный победитель.
Лицо ее оставалось бесстрастным. Трудно было понять, что творится в ее душе. Я осторожно спросила:
— Кажется, вам это не очень по вкусу?
Светлана посмотрела на меня неприятным изучающим взглядом.
— Я не задумывалась об этом, — сказала она. — Все сложилось как сложилось. Можно было надеяться, что подобная работа будет хорошо оплачиваться, но никаких особенных денег я пока не видела. Впрочем, в нашей семье принято, чтобы каждый заботился сам о себе…
— А сейчас где ваш муж? — спросила я.
Углова ответила с небольшой запинкой:
— На Кавказе… А, собственно, что случилось? Почему он вас интересует? Он совершил какое-то преступление?
— Пока не знаю, — ответила я. — Когда вы последний раз с ним виделись, разговаривали, получали письмо?
— Писем он не пишет — это не в его духе, — сказала Углова. — Звонить некуда — у нас нет телефона. А виделись… — Что-то изменилось в ее лице, но она быстро взяла себя в руки и сообщила: — Около полугода назад. Он приезжал в отпуск.
— Это было в то самое время, когда вы навещали Ростовцева в больнице? — спросила я.
Светлана сжалась, словно я ударила ее по лицу, и дрогнувшим голосом произнесла:
— Нет, за месяц до этого… А… откуда вы знаете про Ростовцева?
Я оставила вопрос без внимания и продолжала:
— Вы видели Ростовцева до больницы? Вы с ним встречались, не так ли? Вы и ваш муж?
Взгляд ее наполнился мукой — она уже не казалась спокойной и равнодушной, — с ней происходило что-то ужасное, от чего в лице ее появилось жалкое выражение, а глаза заблестели от слез.
