Дик Фрэнсис - Ради острых ощущений
Я был потрясен.
– Этого не было! – с горечью воскликнул я. – Ничего подобного я не делал. Я поцеловал ее… и все. Она придумывает.
– Она не могла придумать такое, со всеми этими подробностями… Раз она знает такие вещи, значит, они с ней произошли.
Я открыл рот и снова закрыл его. Произошли, это уж точно. Где-то, с кем-то, и не раз, причем при ее добровольном участии. Мне стало ясно, что до некоторой степени ее гнусная месть сойдет ей с рук, потому что есть вещи, которые невозможно сказать отцу девушки, особенно если хорошо к нему относишься.
Октобер со злостью продолжал:
– Никогда еще я так не ошибался в человеке. Я был уверен, что вы способны отвечать за свои поступки… или, по крайней мере, сдерживать себя. Не думал, что нарвусь на похотливого мерзавца, который за мои деньги – и мое расположение – посмеется за моей спиной, изнасиловав мою дочь.
Доля правды в его словах была, и это причиняло мне боль, а мое раскаяние в глупом поведении ничего не искупало. Но мне все же надо было как-то защищаться, ведь на самом деле я ни за что не причинил бы зла его дочери, а кроме того, мне предстояло продолжать расследование. Я уже так далеко продвинулся, что не хотелось быть изгнанным с позором.
Я медленно проговорил:
– Я действительно ходил с Пэтти в сарай. И я действительно поцеловал ее. Один раз. Только один раз. После этого я до нее не дотронулся. В буквальном смысле не дотронулся ни до какой части ее тела – ни до руки, ни даже до платья… Больше ничего не было.
Он долго и внимательно смотрел на меня, пока его ярость не утихла, уступив место какой-то усталости. Через некоторое время он почти спокойно сказал:
– Кто-то из вас лжет. Я должен верить своей дочери. – В его голосе вдруг послышалась умоляющая интонация.
– Конечно. – Я посмотрел в дальний конец лощины. – Что ж… как бы то ни было, одна проблема решена.
– Какая проблема?
– Как сделать, чтобы меня отсюда выставили без рекомендации. Это было настолько далеко от его мыслей, что прошло несколько
секунд, пока он отреагировал, обратив на меня пронизывающий сощуренный взгляд, которого я не пытался избежать.
– Так вы намерены продолжать расследование?
– Если вы хотите.
– Да, я хочу, – тяжело произнес он после продолжительной паузы. – Тем более что вы уедете и не будете иметь возможности видеть Пэтти. Несмотря на мое личное мнение о вас, вы все еще наша единственная надежда на успех, и мне придется поставить интересы дела на первое место.
Он замолчал. Я представил себе довольно мрачную перспективу – заниматься своей и без того не слишком веселой работой для человека, который меня ненавидит. Но странно, мысль о том, чтобы выйти из игры, была мне еще более неприятна.
Наконец он сказал:
– Почему вы хотите уйти без рекомендации? Без нее вас не возьмут ни в одну из тех трех конюшен.
– Там, куда я собираюсь, мне понадобится только одна рекомендация – ее отсутствие.
– Чья же это конюшня?
– Хедли Хамбера.
– Хамбера! – В его голосе звучало хмурое недоверие. – Почему? Он плохой тренер, к тому же он не тренировал ни одну из интересующих нас лошадей. Зачем он вам понадобился?
– Он не тренировал ни одну из этих лошадей в тот момент, когда они побеждали, – согласился я, – но три из них прошли через его руки до того. Есть также некий П.Дж. Эдамс, которому в разное время принадлежали шесть лошадей. Если верить карте, Эдамс живет менее чем в десяти милях от Хамбера. Хамбер живет в Поссете, в Дареме, а Эдамс – в Теллбридже, около границы с Нортумберлендом. А это значит, что девять из одиннадцати лошадей провели некоторое время на этом маленьком участке Британских островов. Правда, долго они там не задерживались. Досье Транзистора и Радьярда менее подробны, чем остальные, но я уверен – если мы покопаемся в их прошлом, то обнаружим, что и они попадали ненадолго в руки Эдамса или Хамбера.
– Хорошо, но каким образом это могло повлиять на их результаты через месяцы или даже годы?
– Не знаю. Но собираюсь выяснить.
Наступила пауза.
– Ладно, – утомленно сказал он, – я объясню Инскипу, что вы уволены, потому что приставали к Патриции.
– Прекрасно.
Он холодно взглянул на меня.
– Вы можете посылать мне письменные отчеты, я не хочу больше вас видеть.
Я смотрел, как он быстро уходит вверх по лощине. Не знаю, поверил ли он в то, что сказала ему Пэтти; но точно знаю, что ему было необходимо поверить ей. Потому что правда была во много раз хуже. Какому отцу было бы приятно узнать, что его дочь лживая шлюха? А что до меня, то я, в общем-то, легко отделался: узнай я, что кто-то обидел Белинду или Хелен, убил бы на месте.
На следующий день после второй тренировки Инскип высказал мне все, что он обо мне думает, и не могу сказать, что я получил от этого удовольствие. Задав мне публичную головомойку посреди двора (при этом конюхи, сновавшие мимо нас с водой, сеном и развешанными ушами, ухмылялись с плохо скрываемым удовольствием), он отдал мне страховую карточку и справку об уплате налогов – путаница с неразборчивым корнуолльским адресом все еще продолжалась – и велел собирать вещи и убираться сию же минуту. Он предупредил меня, чтобы я не вздумал упоминать в качестве рекомендации его имя, поскольку лорд Октобер категорически запретил ему давать обо мне хорошие отзывы, и с этим решением он полностью согласен. Так как он увольнял меня без предупреждения, я получил недельное жалованье за вычетом доли миссис Оллнат, и на этом мы распрощались.
В маленькой спальне я упаковал свои вещи, похлопал на прощанье по кровати, на которой спал шесть недель, и спустился в кухню, где конюхи как раз обедали. Одиннадцать пар глаз обратились в мою сторону. В некоторых было презрение, в других удивление, кому-то было смешно. Но никто не жалел о моем уходе. Миссис Оллнат дала мне толстый сандвич с сыром, и я жевал его, спускаясь по холму в Слоу, чтобы попасть на двухчасовой автобус в Хэрроугейт.
А куда из Хэрроугейта?
Ни один нормальный конюх не пойдет сразу к Хамберу после такого приличного места, как конюшня Инскипа, даже если его оттуда выгнали. Чтобы не вызвать подозрений, надо скатываться вниз постепенно. Мне пришло в голову, что лучше всего было бы, если бы не я просил работу у Хамбера, а его старший конюх сам предложил ее мне. Этого не так уж трудно добиться – надо только появиться на всех скачках, в которых участвуют лошади Хамбера, и выглядеть с каждым разом все более и более потрепанным и готовым взяться за любую работу, и в один прекрасный день они проглотят наживку, ведь у них вечно не хватает рабочих рук.
Но сейчас мне нужна была крыша над головой. Пока я раздумывал об этом, автобус, подпрыгивая, вез меня в Хэрроугейт. Надо двигаться на северо-восток, поближе к Хамберу. В какой-нибудь большой город, где можно затеряться и где я смогу найти способ убивать время между скачками. С помощью карт и путеводителей, предоставленных мне хэрроугейтской публичной библиотекой, я остановил свой выбор на Ньюкасле, а благодаря сочувствию двух водителей грузовиков прибыл туда ранним вечером и поселился в гостинице на маленькой глухой улочке.
Комната была ужасная, с облезлыми стенами кофейного цвета, ободранным цветастым линолеумом, доживающим свой век на полу, твердым узким диваном и исцарапанной фанерной мебелью. Единственное, что делало ее сносной, это неожиданная чистота и сверкающая новенькая раковина в углу. Но в общем, надо признать, эта комната вполне соответствовала моему облику и моей цели.
Я пообедал в лавочке, торгующей рыбой и жареным картофелем, и пошел в кино, наслаждаясь тем, что мне не надо чистить трех лошадей и задумываться над каждым словом. Настроение мое значительно улучшилось от вновь обретенной свободы, и я даже смог забыть о неприятности с Октобером.
Утром я отослал ему заказной бандеролью вторые семьдесят пять фунтов, которые не отдал в воскресенье в лощине, приложив короткую официальную записку с объяснениями, почему я не сразу наймусь к Хамберу. С почты я отправился в контору букмекера и выписал из календаря все скачки на ближайший месяц. Было начало декабря, и я обнаружил, что до января на севере скачек практически не будет, что, с моей точки зрения, было чертовски некстати и означало пустую трату времени. После скачек в самом Ньюкасле в следующую субботу никаких соревнований к северу от Ноттингемшира не ожидается до Дня подарков [5], то есть больше двух недель.
Размышляя об этом неожиданном препятствии, я приступил к поискам приличного подержанного мотоцикла. Только ближе к вечеру мне удалось найти именно то, что я хотел – мощный «Нортон» с двигателем в 500 кубических сантиметров, ранее принадлежавший теперь уже одноногому молодому человеку, излишне увлекавшемуся скоростными прогулками по Грейт-Норт-роуд. Продавец со смаком посвятил меня в эти подробности, взял деньги и заверил, что машина все еще разгоняется до ста миль, как делать нечего. Я вежливо поблагодарил его и оставил мотоцикл в магазине, чтобы установить новый глушитель, а также руль и покрышки.
