Ольга Хмельницкая - Идеал на витрине
– Хочу длинный джемпер, – сказала девица, глядя в опухшие глаза Ларисы, – такой, чтобы можно было носить как платье. И с большим декольте. Вы представляете, о чем я говорю?
– Вполне, – произнесла Лариса.
Она предложила покупательнице на выбор джемпер цвета морской волны с треугольным вырезом, как раз под цвет сумочки. Тонкий, мягкий, он охватывал тело, подчеркивая его гибкость и стройность. Второй был вишневым, с широкими горизонтальными полосами, причем полосы были едва заметными, имели чуть более темный оттенок, с вплетенной золотой нитью, и не контрастировали с основным цветом вещи. У этого джемпера был еще и капюшон. Последняя вещь представляла собой длинный, до середины бедра, серый мохеровый свитер, пушистый и объемный, но с коротким рукавом. Покупательница взяла все три джемпера и скрылась в примерочной.
Оставшись на секунду без дела, Лариса вновь ощутила боль и панику. Она не могла поверить, что Гена ушел вот так вот, сказав, что ему надоело недоверие, и закрыв за собой дверь.
Но у Ларисы еще оставались его вещи. И тот факт, что одежда, книги и компьютер Гены все еще лежали в их квартире, внушало девушке ложные надежды.
Таня стояла у примерочной. Туда зашли две девушки из трех и теперь смеялись, мерили одежду и подшучивали друг над другом.
– Нет, тебе нельзя носить такие майки, – говорила коротко стриженная блондинка, – посмотри на свою грудь, она же как ушки спаниеля в этом топе. Тебе нужно носить топы под горло, тогда бюст будет казаться выше.
– Что ты такое говоришь? – сказала ее подруга с ноткой обиды. – Во-первых, мне не нравится определение «ушки спаниеля», во-вторых, кто тебе сказал, что если грудь… скажем так… недостаточно высока, то надо надевать топы под горло.
– А ты надень и проверь, – не сдавалась первая. – Хотя лифчик пуш-ап с поролоном – более верное средство.
– Ну ты даешь, – возмутилась покупательница, параллельно жалуясь на то, что кольцо с сапфиром цепляется за все вещи, – а я потом в интимной обстановке все эти доспехи сниму, поролон уберу, и что тогда? Конфуз?
Подруга отвечала неразборчиво.
– Давай теперь ты белье меряй, – сказала девушка с кольцом, явно раздосадованная тем, что пришла в магазин не в одиночестве, а с подругой-критиканкой, – а я на твой бюст посмотрю.
– Сравнила тоже, – проговорила вторая, смутившись, – у меня же ребенок есть, растяжки там, это другое дело.
В примерочной раздалось шуршание.
– Ну, если у меня ушки, – торжествующе произнесла девушка с аметистом, – то у тебя блинчики, не иначе.
– Это все мелочи, – сказала подруга, в свою очередь обидевшись на определение «блинчики», – главное, как это все обтянуть и упаковать.
Таня смотрела в окно. Мимо магазина медленно проехала машина, и Тане показалось, что за темным стеклом мелькнуло знакомое лицо. За ней пожаловали родственники? Попытаются увезти ее силой?
Таня очень жалела, что вообще возвращалась домой. Теперь родственники знали слишком много и не хотели ждать, пока она сама одумается и вернется.
– Дмитрий Николаевич, – сказал в трубку майор, – руку покойной тщательно исследовали. В тканях и крови нет никаких следов ядов, ни органических, ни неорганических. Мы также тщательно исследовали кожу. Это ожог, со светлым центром и покраснениями по краям. Там нет сквозных повреждений, только поверхностные. Я, правда, затрудняюсь вам сказать, что она могла делать правой рукой такого, чтобы ее обжечь таким образом. Но это определенно ожог, а не что-то другое.
– Можно установить, сколько времени прошло между моментом ожога и временем смерти?
– Я выясню и позвоню, – пообещал майор и отключился.
– Не было никакой змеи, – сказал Дима, – на руке именно ожог. И вся теория об остановке сердца из-за укуса гадюкой рушится. Отверстие – это просто отверстие, которое не заметили и не заделали, скорее всего оно предназначалось для проводки.
Марина задумалась.
– Тогда контактный яд, – предположила она, – Полина Ульяновна взялась за что-то, намазанное ядом, яд попал в кровь, вуаля.
– Там нет яда вообще. Это именно ожог. Марина, после того, как я услышал, что там вообще нет никакого яда, я склоняюсь к мысли, что в смерти Полины Ульяновны не виноват никто, кроме старухи с косой, которая решила посетить ее именно в тот час и именно в том месте.
– Нет, – замотала головой Марина. – Нет. Мы что-то упустили, какую-то деталь.
– Ладно, – согласился Дима, – можно еще кое-что проверить.
Он пошел по коридору. Марина поспешила в туалет. Дима включил свет, открыл дверь и вошел внутрь.
– Пообещай мне, – сказал он, – что, если я сейчас ничего не найду, ты перестанешь искать в деле Полины Ульяновны криминальный след.
– Обещаю, – вздохнула Марина.
Дима поднял крышку бачка и засмеялся. В воде в полиэтиленовом пакете плавала пачка долларов.
– Кто был прав? – спросила Марина.
– Я, – ответил Дима, – потому что, кроме меня, проверять бачок никто не стал.
Марина вывалила содержимое пакета на стол в своем кабинете.
– Тысяч пять от силы, – сказал Дима.
– Думаю, ровно пять, – кивнула Марина, – мне эта толщина знакома.
Они пересчитали деньги. Там действительно оказалось пять тысяч долларов.
– Что-то я не пойму, – сказала Марина. – Кто там спрятал деньги. Полина Ульяновна?
– Видимо, так.
– А почему именно туда? Это что, деньги компартии?
– А что, лучше места для денег компартии, чем бачок туалета, найти нельзя было?! – засмеялся Дима.
– Погоди, – серьезно спросила Марина, – а как ты их вообще нашел? Как ты догадался, что они там есть?
– Логически, – сказал Дима. – Они там должны были быть. Но больше меня ни о чем не спрашивай, я еще не понял всех деталей, поэтому не смогу тебе ответить.
– Я все-таки не могу понять, как ты догадался, – настаивала Марина.
– Смотри, – пояснил ей Дима, – кто-то стоял и смотрел через витрины на дверь туалета. Понятно, что в этом случае в туалете просто обязано было быть что-то ценное. Либо это ценное должно было в туалете появиться, либо это ценное должны были из туалета забрать. А спрятать что-то в туалете, кроме как в бачок, некуда. Вот я и проверил бачок. Была некоторая вероятность, что что-то там лежит.
– Мы, видимо, начали не с того конца, – сказала Марина, – надо было изучать связи Полины Ульяновны, ее семью и деятельность в коммунистической партии. Не зря же ей Зюганов писал письма, значит, она не рядовой член, а приближена к руководству.
– А сумма тебя не смущает? – спросил Дима. – Зачем прятать столь незначительную сумму? Даже если бы там миллион лежал, и то я бы стал сомневаться, что из-за такой суммы можно убить.
– Это по твоим масштабам, – проговорила Марина, – а у нас тут локальная драма. Может, кто-то украл половину денег, которые Полина Ульяновна держала в бачке, и ее это так расстроило, что у нее случился сердечный приступ? Или там таки был миллион, а ей оставили только пять тысяч. Вот сердце тайного казначея коммунистов и не выдержало? Надо прорабатывать ее окружение.
– Неужели ты думаешь, что эта задача не решается, – пожал плечами Дима.
– Таня, – сказала Лариса, – мне нужно уйти с работы пораньше. – Поработаешь за меня?
Ларисе было неприятно обращаться к Тане с просьбой, она хорошо помнила сцену, которую устроила Таня в кабинете Марины Владимировны, рассказав той, какие все нехорошие, в частности, Лариса, бравшая вещи из магазина для личных нужд. Таня скосила на Ларису глаза. Без макияжа и без пирсинга она выглядела совсем юной девочкой.
– Валяй, иди, – разрешила девушка, – что там у тебя, личная жизнь рушится?
– Я хочу все знать наверняка, – проговорила Лариса, – не хочу верить словам, не хочу ничему и никому верить на слово, мне нужны подтверждения, факты.
– А что, факты подтасовать нельзя? – спросила Таня. – Я вот как раз ценю не факты, а… даже не знаю, как сказать… проявления заботы и эмоциональной привязанности. Хочу, чтобы на меня был устремлен добрый взгляд. Хочу, чтобы меня спрашивали, как я себя чувствую. Пойми, обо мне в семье заботятся. По-своему. Кормят, одевают, я живу, вернее, жила в прекрасной квартире, но я никогда не чувствовала, что меня любят. Ничего, кроме холода. Это я о фактах и об эмоциях.
Лариса покачала головой.
– Тебе надо было в разведку или в контрразведку идти, – сказала Таня, – явки, пароли, слежка… кстати, ты не знаешь, что приключилось с Полиной Ульяновной? Отчего у нее случился сердечный приступ?
– Я думаю, – сказала Лариса, понизив голос, – из туалета временно сделали газовую камеру. Видела, там небольшая дырочка просверлена? А раньше ее не было, точно! И Люся говорит, что просверлили ее недавно. Так вот. Кто-то напустил через дырочку в туалет газа. Например, угарного или какого-то другого. Полина Ульяновна зашла, дверь закрыла и через несколько секунд умерла. А баллон с газом потом преступник быстренько изъял. Следов насильственной смерти нет, яда в организме нет… идеальное преступление.
