Наталья Андреева - Ангард!
– Замолчи! – возмутилась хозяйка. И пожаловалась: – Это Валерик его научил. Мне назло. Валяется на диване до обеда. А я с утра в институте. От скуки он учит Кешку гадости говорить. И матом ругаться. А еще дает ему пиво! И даже водку! Представляете? А если родители зайдут? Они приходят, а попугай – пьяный! И ругается, как сапожник! Они мне дарили нормального попугая, а теперь Кешка – бандит! Господи! Даже попугай! И тот поддался его влиянию! Ну почему? Ведь это же мой попугай!
– И здесь зоопарк, – покосился на попугая Барышев. – Кошке его скормить, и все дела. Если наглеет.
– И я так подумала. – Маня задумчиво пошевелила босыми пальцами ног. – Не кошке, конечно. Быть может, продать?
– Дура, дура, дура! – заволновался попугай и запрыгал по клетке.
Видимо, очень был привязан к Валерию Белкину, научившему его плохим словам. И прочно подсел на спиртное.
Маня вскочила, схватила со спинки кресла темный платок и накинула его на клетку. Попугай затих. Маня тяжело вздохнула и опустилась обратно на диван. Алексей тут же подставил ей плечо. Барышев придавил своим могучим телом кресло и посмотрел на друга осуждающе.
– У него кто-то есть, – тяжело вздохнула Маня. – У него всегда кто-то есть!
– Так почему же вы не поехали на юбилей, Маша? – как можно мягче спросил Алексей. Его плечу стало тепло. Тепло это было приятным.
– Валерик позвонил мне после спектакля и сказал, что все отменяется. Что он устал и едет на дачу. Между прочим, он уехал на моей машине. Свою неделю назад продал, а новую еще не купил. И я сижу здесь без него, без машины… Что мне делать? Ловить такси? Меня мама ждет!
– Значит, он должен был заехать за вами после спектакля, и вы должны были поехать в ресторан, где вас ждут родители, – подвел итог Алексей. Маня утвердительно кивнула. – Но в десять часов вечера… Спектакль заканчивается в десять? – Маня вновь кивнула. – В десять он вам позвонил и сказал, что едет на дачу. Один. На вашей машине.
– Да! На моей! Здесь все мое! И квартира моя! И попугай! А он… Я знаю: Ленка его окрутила. Она давно на Валерика глаз положила! Это Ленка! Точно!
– Это не Ленка, – покачал головой Алексей. – Сто процентов.
– Откуда вы знаете? – подозрительно спросила Маня.
– Лена была с нами. Дело в том, что Рощина убили.
– О… – Маня удивленно округлила рот. – Что ж теперь будет? Значит, Валерик останется без работы?
– Он очень зависел от Евгения Рощина?
– Спрашиваете! Рощин кино снимает! А Валерик играет там главную роль! А Воловой дал бабки!
– Вот оно что… – Алексей переглянулся с Серегой. – Братство Кубка. Не удивлюсь, если сценарий написал Самарин.
– Говорите, не Ленка… Значит, он запил! – уверенно сказала Маня. – Точно, запил. Тоже хорошего мало.
– У него случаются запои? – спросил Серега.
– Спрашиваете! Рощин – единственный, кто мог привести его в чувство! Что же теперь будет? А?
– Где находится ваша дача? – тяжело вздохнув, спросил Барышев.
– Моя? Дача его.
– Вы же сказали, что здесь все ваше, – резонно заметил Алексей.
– Здесь – да! – отрезала хозяйка. – Валерик разводился, разводился. Разводился, разводился… От одной женщины к другой. Вторая жена оставила ему в наследство квартиру и дачу в Истре. Третья отобрала квартиру, а дачу оставила.
– В Истре! – простонал Алексей, прикинув расстояние. – Это же так далеко!
– Ну и не поедем, – отмахнулся Серега.
– А зачем вам Валерик? – спохватилась вдруг Маня.
– Вам же сказали: Рощина убили.
– Ну и что?
– Белкин там сегодня был.
– Ну и что? – повторила Маня. – Он там чуть ли не каждый день бывает!
– Да, но он был там в тот момент, когда Евгения Рощина предположительно убили. Закололи шпагой.
– Закололи… как? Шпагой? Ну, это точно не Валерик! Либо Рощин был сильно пьян.
– Экспертиза покажет. Но я не думаю, что ответ будет положительным. А Евгений Рощин вообще-то пил?
– Нет. То есть не увлекался. И не курил.
– А Валера? – осторожно спросил Алексей.
– Я же сказала, у него случаются запои.
– Касаемо сигарет…
– Спрашиваете!
– Скажите, а вы дарили ему портсигар?
– Серебряный? С монограммой? Да! Дура! Правильно Кешка говорит.
– А когда вы последний раз видели у него портсигар?
– Хотите сказать, что Валерик его пропил? Ха-ха! – Смех ее был похож на рыдание. – Нет. Портсигар я видела у него утром.
– Вы в этом уверены? – осторожно спросил Серега.
– Ну конечно! Валерик сунул его в карман, перед тем как уйти! До этого портсигар валялся в кухне, на подоконнике. Но Валерка же без сигарет жить не может! Полторы пачки в день! А то и две! Он губит свое здоровье!
– А усики он когда сбрил?
– Вы шутите? – Маня поочередно посмотрела на обоих мужчин.
– Нет. Сегодня днем он был без усиков.
– Чушь!
– Значит, утром с усиками?
– Спрашиваете!
– Может, у него новая роль?
– Может. И вообще, что мне делать?
– Ловите такси, – посоветовал Алексей. – Не стоит огорчать маму.
Маня всхлипнула и поднялась с дивана. Потом подошла к клетке и сняла с нее темный платок. Жалобно спросила:
– Кешенька, солнышко, что мне делать?
– Маня дуррра! – тут же ответил попугай. И, нагнув голову на бок, прострекотал: – Валерррик хоррроший!
Девушка в голос зарыдала:
– Кешка, Кешка, до чего ты дошел! За рюмку водки хозяйку готов продать! А ведь я тебя люби-ила…
– Ну, Леха, а что мы делать будем? – мрачно спросил Барышев.
– Надо бы его вещи посмотреть. Маша, где Валерик переодевался?
– В спальне, где же еще, – всхлипывая, ответила хозяйка.
– Не возражаете, если мы туда зайдем?
– Делайте что хотите.
Она взяла со стола мобильный телефон и, продолжая всхлипывать, стала набирать номер. Алексей вместе с Серегой Барышевым прошел в другую комнату. Комната скромно называлась спальней. А по площади мало чем уступала залу. Это были хорошие квартиры. Учитывая стоимость квадратного метра. Стены спальни были увешаны цветными фото Валерия Белкина. Разных размеров: от маленькой, девять на двенадцать, до студийных портретов. Культ личности Валерия Белкина пустил свои корни в этот паркет и теперь расцветал. Махрово. Бессовестно. Маня вдыхала ядовитый запах и страдала, лежа на огромной кровати. Белкин равнодушно взирал на это со всех четырех стен.
Вот теперь Алексей убедился, что тот – очень красивый мужчина. Ну просто очень. Таких актеров еще называют «костюмными». Белкин эффектно смотрелся что в расшитом золотом камзоле эпохи Возрождения, что в мушкетерском плаще, что во фраке. У него было породистое лицо, глаза неправдоподобно синие, а усики над верхней губой тонкие, темные. Неужто же Белкин решил с ними расстаться? Во имя чего? Еще привлекала внимание огромных размеров кровать. Почему-то, глядя на эту кровать, Алексею стало неловко. Воображение мигом нарисовало сцены разврата. И тут непробиваемый на это дело Серега Барышев дернул его за рукав:
– Леха! Вот его вещи!
В спальне был бардак. Зеркальная дверь шкафа-купе была сдвинута в сторону. На полу в беспорядке лежали женские вещи. Мужской свитер и рубашка в клетку валялись на огромной кровати. Носки – на ковре перед ней. Алексей пригляделся. Расцветкой рубашка напоминала носовой платок, найденный им в спальне Евгения Рощина. Свитер был сине-голубой. Голубого больше, чем синего. На ярком блондине Белкине он должен был смотреться эффектно.
Свитер взял в руки Серега Барышев. Поднес к лицу и зачем-то понюхал. Потом вывернул наизнанку. И ахнул:
– Леха, смотри!
На изнанке сине-голубого свитера, по переду, шла длинная полоса бурого цвета. Алексей подскочил:
– А ну-ка…
И стал вертеть свитер в руках. Так и эдак. Полоса шла наискось, внизу она была значительно уже, вверху шире. Цвет бурый и очень уж напоминает засохшую кровь.
– Ты хочешь сказать, что… – внимательно посмотрел на него Серега.
– О свитер вытерли клинок. Похоже на то. Ай да Белкин!
– Все. Едем его брать, – решительно сказал Серега.
– Погоди, – остановил его Алексей.
– Что такое?
– На. Держи свой трофей.
Он отдал свитер Барышеву, а сам взял клетчатую рубашку. Расцветка серо-голубая. Ворот свитера углом. Эту рубашку Белкин надевал под него. Алексей внимательно осмотрел рубашку и сказал:
– Странно. Очень. Я же говорю, это одно из самых запутанных убийств, которые мне приходилось расследовать.
– А в чем дело? Глянь, на ней одной пуговицы не хватает. И буковки, глянь! Те же самые! Иностранные!
И в самом деле, одной пуговицы на рубашке не хватало, и, сопоставив факты, можно было предположить, что именно эта рубашка побывала нынче на месте преступления. А в ней там побывал Белкин.
– Да так, – вздохнул Алексей. – Многое не стыкуется. Почему дверь черного хода заперта, а парадная открыта? Почему на платке нет следов крови, а на свитере есть? Почему Белкин поехал к Рощину с усиками, а вернулся без? Почему…
