Светлана Алешина - Преступление без наказания (сборник)
Сразу и непонятно было, то ли он репетировал Отелло, то ли рассказывал анекдот. Однако я продолжала внимательно слушать, потому что как женщина имела интерес к точной информации, а как журналист питала страсть к сплетням.
Роман, угадав направление моего движения, тоже врезался в толпу, и мы пошли через нее как два ледокола.
— Когда Альтшайзер появляется у нас в фонде, то словно предупреждающий крик проносится как сигнал о землетрясении. Понимаете, Ольга, художники — люди небогатые, и им часто бывает важно продать картину хоть за какие-то деньги, чтобы купить краски и батон хлеба. Альтшайзер же никогда не платит. Он прилипает как банный лист к одному месту и цыганит до тех пор, пока ему хоть что-то не подарят. Вся его так называемая коллекция производит сильнейшее впечатление халявы, и, так как он сам ничего не заплатил ни за одну картину, так она ничего и не стоит… Хотите с ним поговорить? А, понимаю, журналистский профессионализм заговорил…
Роман все-таки опустил руку с моего плеча, потому что, если бы он продолжал ее там удерживать, мы были бы похожи на слепого с поводырем. Роль поводыря в данном случае предназначалась мне.
Мы практически без потерь пересекли человеческие заграждения, и Роман, не переставая развлекать меня беседой, продолжал:
— Однажды завалился и ко мне. Представляете: буквально выпросил Христа ради, невзирая на свое еврейское происхождение, один этюд… Я нарисовал как-то вечер в парке и неплохо поймал цветовые пятна в луже… — Роман замолчал и отпихнул от себя одного из талантливых скульпторов, попавшегося на пути. Я заподозрила профессию по фигуре: и этот парень был такой же небольшой гориллой, как и предыдущий.
До Альтшайзера осталось уже метров пять, и Роман немного сбавил скорость. Наклонившись ко мне, заговорил быстрее и тише, стараясь закончить до того, как мы подойдем к нему:
— А потом он пригласил меня к себе в гости пива попить, в благодарность за этюд, значит. Я, как дурак, пошел, будто не знал, чем это могло кончиться — И чем же кончилось? — рассеянно спросила я, продолжая буравить взглядом размахивающего руками Альтшайзера и уговаривая себя, что мне померещилось и такого быть не может.
— Чем, чем, — буркнул Роман, — он выставил на стол бутылку пива, Чебурашку, налил из нее себе, жене и дочери, а остальное предложил мне…
В этот момент мы как раз и приблизились к цели нашего перехода.
— Привет! — сказала я.
Девушка, разговаривавшая с Альтшайзером, вздрогнула и повернулась. Ею оказалась… моя Маринка. Я не ошиблась!
— Ого! — весело воскликнула она. — А что ты тут делаешь? Тоже решила стать культурной?
— Что значит «тоже»? — возмутилась я.
— Ну, как я, — невозмутимо пояснила эта швабра. — Вы не знакомы, Эмиль Эмильевич? Это моя начальница! Главный редактор газеты «Свидетель», Ольга Юрьевна Бойкова.
– Не доводилось, но очень-очень рад! — Альтшайзер обшарил меня взглядом и, увидев Романа, растянул рот в профессиональной улыбке. — Рома, здравствуйте! Как я рад вас видеть, дорогой вы мой человек! А вы знаете, ваш великолепный этюд совсем зачах от одиночества в моей коллекции. Просит найти ему родственников, чтобы его навестили.
— И повесились рядом, — пробормотала я, но тут же испуганно прикрыла рот рукой.
— Где же я найду ему родственников? — угрюмо спросил Рома, опуская голову и внимательно рассматривая носки своих ботинок.
— А напишите, вы же такой талантливый! Прямо Бакст! — Альтшайзер двумя руками вцепился в плечо Романа и заулыбался еще шире. Рома, полуотвернувшись, поморщился, потом, словно махнув рукой, попер в отчаянное сопротивление.
— Бакст занимался цветной графикой! Он вообще был прикладным художником. Для театра работал очень декоративно. А я…
— А вы гораздо интереснее Бакста, — быстро согласился Альтшайзер. — Я нарочно вспомнил о нем, чтобы оттенить ваше дарование. На фоне Бакста вы выглядите монолитом, глыбой! Ваши цветовые находки смелы, смелы!.. — Потеряв всякий интерес к Маринке и совершенно не обращая внимания на меня, он прицепился за руку Ромы.
Я попробовала обойти эту пару, но у меня не получилось. Альтшайзер, не отпуская Романа, умудрялся так вертеться на месте, что занимал места больше, чем ему было отпущено природой. Я взглянула на Маринку, она мне подмигнула и пожала плечами.
— Ах, Рома, Рома! — продолжал умилительно бормотать Альтшайзер. — Вам ведь нужно паблисити, а кто, как не я, сможет вам его устроить? У меня завтра в гостях будут два ведущих искусствоведа из Израиля, из города Эйлата, один профессионально занимается строительством, у него в подчинении целая бригада эфиопов..
— Что? — ошарашенно пробормотал Роман, но чувствовалось, что он уже попался и без выкупа ему не выбраться из цепких лапок халявного коллекционера. Я выбрала момент и просочилась между Романом и стеной, подойдя к Маринке.
— Что ты тут делаешь, подруга? А вешала мне лапшу, что поедешь на Багамы или Панамы с каким-то чудо-спонсором? — укорила я.
— Куда ж я денусь с исторической родины? — фыркнула Маринка и посмотрела на Альтшайзера, явно побеждающего растерянного Романа.
— Пойдем, что ли, к бару, там веселее, — предложила Маринка. — От этого пожилого клоуна отстать просто невозможно, забалтывает до смерти.
Так что ты меня спасла, вовремя появилась. А бар тут недалеко, в соседнем закутке, — она показала рукой где.
— Ты сюда за алкоголизмом пришла? — притворно ужаснулась я, все еще привыкая к мысли об обретении Маринки и не зная, как себя вести. Насчет особой радости врать не буду, но, в общем, и огорчений я не испытывала; скорее испытывала сильнейший приступ любопытства. Что она здесь делала? Тоже собралась коллекционировать живопись?..
— Ага, за алкоголизмом, за чем же еще? Ты меня всегда правильно понимала, — неожиданно с обидой выдала Маринка. — А я, между прочим, решила весь свой отпуск провести в изысканном обществе, подальше от вас, журналюг. Ты знаешь, только в той тусовке я поняла, как много потеряла в жизни, разнося кофе по кабинетам!
Я покачала головой и промолчала. В одной книжке, помнится, была фраза про Остапа Бендера, которого все время заносило.
— А мне здесь нравится, я вообще решила заняться живописью и стать творческой личностью в смысле глобальном. Даже начала брать уроки, — гордо заявила Маринка и взглянула на меня с пренебрежением. Ей наверняка в этот момент померещилось во мне что-то косное.
— У Альтшайзера будешь учиться? — догадалась я.
— А это кто? Это кличка такая? — не поняла Маринка.
— Это фамилия пожилого парнишки, который на этом месте только что руками размахивал, — объяснила я.
— С ума сошла?! — оскорбилась Маринка. — Чему он может научить? У меня есть один знакомый художник, я тебя с ним познакомлю. Увидишь — обалдеешь!
— Вот с этого и нужно было начинать! — сказала я. — Со знакомого художника… А то начала плести бог знает что — изысканное общество!.. И давно у вас с ним это?
— Что «это»? — Маринка так искренне вытаращилась на меня, демонстрируя непонимание вопроса, что я едва не зевнула.
— Уроки! — принужденно рассмеялась я. — Давно у вас эти уроки начались?
Маринка взглянула на меня, стараясь изобразить на лице негодование, но сама не выдержала первой и тоже рассмеялась.
— Как раз за неделю до отпуска мы с ним познакомились. Любопытный парень, неординарный, вот посмотришь, но имей в виду!.. — Маринка вроде бы шутя погрозила мне пальцем, и я послушно закивала.
— Уже, уже имею, не волнуйся! Где он у тебя прячется, надеюсь, не в сумке?
— Хотя ты же мне не соперница, — раздумчиво закончила свою мысль эта швабра. — Нет, не в сумке, он за коктейлем пошел, а тут я и попала в плен к этому старому шулеру. Ты не знаешь случайно, кто он такой?
— Ну ты даешь, мать! Это почти великий артист от центрального проспекта до самых до окраин. Известен всем театральным билетершам.
— Ну слава богу, что я не билетерша и мне-то он точно не известен, — ухмыльнулась Маринка, — Альтшайзер, точно? Не псевдоним?
Я собралась уже сказать ей что-то резкое, но тут Маринка сильно сжала мне руку.
— Вот идет мой художник, не вздумай вертеть башкой. Так и быть, я вас познакомлю. Уговорила.
Не успев никак отреагировать, я решила отложить свое великолепное непридуманное мщение на потом: меня поразили изменения в моей подруге.
Маринка вдруг в одну секунду, потеряв свое человеческое и дамское обличье, внезапно поглупела лицом, в глазах ее четко обозначилось нечто, простите за выражение, телячье, и я, полуоткрыв рот от изумления, повернулась к предмету ее обожания.
То, что здесь наблюдалось именно обожание, а не что другое, у меня уже сомнений не вызывало.
Молодой человек из обычных, вовсе не двухметрового роста, брюнет с голубыми глазами, одет подчеркнуто консервативно и аккуратно, ну то есть не скажешь, что из богемы, а скорее всего, похожий на менеджера среднего мебельного магазина. Он подошел, держа в руках два фужера с шампанским.
