Галина Романова - Дожить до утра
— Что-то потерял наш гражданин начальничек, — шепнул Димка, хватая ее за рукав и увлекая в ближайшую подворотню. — Не нравится он мне. Что-то вынюхивает постоянно. А тебе?
— Что мне? — не сразу поняла она, пристально вглядываясь в спину Николаева.
— Тебе нравится?
— С чего это вдруг?! — возмущенно вскинулась Ксения. — Ты давай дуй за ним. Только осторожно. Он под арку сейчас свернет. А ты задержись немного. Дай ему время…
— Понял…
Димка осторожно высунул нос из подворотни и, дождавшись, когда Николаев скроется под сенью проходного двора, в два прыжка преодолел мостовую.
— Вот идиот! — скрипнула Ксюша зубами. — Сказала же — дай ему время…
Она приблизительно догадывалась, чем вызван интерес столь уважаемой персоны к пыли их микрорайона, и искренне надеялась на то, что попытки его не увенчаются успехом. Но вернувшийся Димка развеял все ее иллюзии, запыхавшимся голосом выпалив:
— Он это… нашел ее…
— Что? — упавшим голосом спросила Ксюша, хотя могла и не колыхать понапрасну воздух ненужными вопросами.
— Что? Что? Пулю, конечно! Навылет, значит, прошла. — Димка нервно покусывал нижнюю губу. — Что теперь?
— А ничего, — почти беспечно ответила Ксюша и потянула его за рукав джемпера: — Идем…
Они медленно двинулись вдоль тротуара, без устали косясь в сторону проходного двора. Николаев не появлялся. То ли он решил избороздить всю территорию их жилпоселка на предмет нахождения побочных улик, то ли двинул прямиком в их квартиру. Последнее было фактом неутешительным, учитывая обстоятельства их последней встречи.
— А что Нинка тебе сказала, когда ты наехала на нее в прошлый раз? — Димка против воли осклабился в ухмылке. — Верещала она, аж ушам больно было.
— Она клялась на образах, что ничего не писала и ни о какой кляузе слыхом не слыхивала.
— А ты ей веришь! — От неожиданности он даже приостановился.
— Слушай, мальчик… — Ксюша взяла его двумя пальцами за рукав и немного притянула к себе. — Я… никому не верю, а себе — на седьмой раз…
Глава 18
В дверь робко постучали. И не постучали даже, а легонько так царапнули.
— Да? — Ксения подняла от подушки ноющую от боли голову. — Кто там?
— Оксаночка, — тихонько позвала ее пожилая соседка. — Можно мне к вам?
Сейчас! Как же! Мусолить подслеповатыми глазками обвешанные дорогими тряпками стены? А потом будить и без того недремлющую зависть у остальных теток? Шебуршать своим беззубым ртом на кухне, то и дело оглядываясь на дверь, опасаясь внезапного ее там появления. Обойдутся на этот раз без зрелищ…
Ксюша, кряхтя и охая, сползла с дивана, нашарила босыми ступнями запропастившиеся непонятно куда тапки и уже через пару минут материализовалась в дверном проеме.
— Слушаю вас, уважаемая. — Хотя она и старалась быть как можно вежливее, пренебрежение слышалось буквально в каждом слоге.
— Я от лица общественности. — Хитрющая старушенция все-таки изловчилась и заглянула поверх ее плеча, и по тому, как округлились ее очи, Ксюша поняла — ее гардероб произвел-таки впечатление. — Мы хотели бы поговорить с вами. В прошлый раз вы, Оксаночка, были несколько грубы. И даже не захотели выслушать…
А вот это уже становилось интересным. Ксюша подбоченилась, широко расставив руки и тем самым лишая соседку возможности завершить инвентаризацию ее шмотья, и приготовилась слушать. Старушенция судорожно сглотнула и принялась лопотать, то и дело путаясь и перескакивая с одного на другое, попутно она извинялась и едва не умоляла проследовать за ней в кухню для окончательного, так сказать, урегулирования конфликта.
Проигнорировать такое приглашение, к тому же высказанное в столь куртуазной форме, Ксения не могла. Она молча, на манер регулировщика, указала дланью соседке путь на кухню и, хитро прищурившись, последовала за ней.
Женский состав был в полном сборе. Расставив по кухне свои бренные тела едва ли не в шахматном порядке, они все сцепили руки перед грудью и встретили Ксению дружными взглядами исподлобья.
— Нуте-с, сударыни. — Ксения оседлала общаковый табурет, подобно эшафоту стоявший в центре кухни, закинула ногу на ногу и весело посмотрела на каждую из них. — О чем говорить изволите? С чем, собственно говоря, связано столь изысканное приглашение?
Нинка фыркнула, как лошадь на водопое, сорвалась с места и, плотно прикрыв расхлябанную кухонную дверь, встала прямо перед Ксюшей.
— Говорить-то мы изволим. Только вот захочешь ли ты выслушать? — Она уперла руки в бока и взглядом, полным негодования, принялась елозить по Ксюшиному лицу. — Но учти: разговор будет серьезный…
Говорили дамы по очереди. Причем выступающая делала два шага вперед, вытягивала руки вдоль туловища и хорошо поставленным голосом обстоятельно предъявляла Ксении обвинение за обвинением. По тому, как несуетливо протекало сие собрание, она сделала вывод, что готовились к нему заранее.
— Мы все заранее обсудили, — получила Ксюша подтверждение своих предположений, когда очередь дошла до Нинки. — И решили, что хватит! Больше мы терпеть не будем…
Терпением господь обделил не только их. Минут десять прослушав их высказывания, Ксения принялась зевать. В чем, разумеется, опять был увиден подвох.
— Ты же издеваешься надо всеми нами! — заверещала Нинка, нарезая круги вокруг того места, где восседала Ксюша. — Что вот ты учинила в прошлый раз?! Я таких матов за всю свою жизнь не слышала!
— Ну, ты не так уж много живешь на этом свете, — попыталась Ксения вставить подхалимский комплимент, но он, к сожалению, не был замечен.
— Ты обвиняла меня непонятно в чем?!
— Тогда кого мне обвинить? — на всякий случай решила поинтересоваться Ксения. — Ее или, быть может, ее?
Каждая, на кого указывал ее изящный пальчик, вдруг становилась словно меньше ростом и отступала на шаг назад, занимая первоначальную позицию. Все, кроме Нинки. Она разошлась не на шутку и, подобно аборигенке из тропического племени тхалимати, исполняющей ритуальный танец жертвоприношения, скакала вокруг табуретки, вопя на разные голоса о Ксюшином паскудстве и неблагодарности. Под конец она так вошла в раж, что объявила себя едва ли не ее духовной матерью, скорбящей и изнывающей, видя, как гибнет душа ее чада.
Это не могло не позабавить, и Ксения, не выдержав, расхохоталась.
— С-скотина! — прошипела Нинка сквозь слезы. — Я тут перед ней коленца выбрасываю, а она ржет!!! То матюкала, как последнюю… Хотя никто из нас не писал этого гребаного заявления!
— А кто? — прервала Ксюша свой смех.
— А вот этого мы не знаем! — дружным хором ответили ей соседи, внеся в ее обеспокоенную душу еще больше смятения. — Это ты разбирайся со своим ментом. Ходит, все здесь вынюхивает, вопросы всякие задает.
— А может, и не было никакого заявления? — просветлела лицом Нинка. — Ты его в руках держала? Нет? Видела? Нет… Так какого же хрена!!! Он тебя как малолетку на понт взял, а ты гавкать на нас начала!!!
— Нина, Нина, — попыталась увещевать не в меру разошедшуюся соседку Ксения. — Ты ли это?! Что за жаргон?!
— Плевать! — взревела Нинка, тяжело вздымая грудь. — Давай рассказывай, как все было…
Не уважить просьбу соседки, так радеющей душой за ее проблемы, Ксюша не могла и поэтому в паре фраз попыталась описать визит непрошеного гостя, опустив, правда, некоторые пикантные подробности.
— Н-да… — Нинка почесала затылок. — Опять чертовщина получается…
Внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее. Закусив губу и мрачно нахмурив брови, Нинка являла сейчас собой средоточие мудрости. Гладкий лоб ее избороздили морщины. Пальцы теребили пуговицы домашнего халата. А маленькие миниатюрные ножки попеременно притоптывали в такт гвоздящим каплям из подтекающего крана горячей воды.
— Чего молчишь-то? — заволновалась волоокая Оксана. — Ксюш, скажи ей!
Ну что она могла сказать? Что? Она и без Нинки давно догадалась, что дело с этой самой писулькой нечисто. Что-то смудрил мент-полукровка. Что-то слукавил…
— Может, он следит за тобой? — высказалась Нинка, не дав Ксюше пуститься в путь безрадостных размышлений и разом перетасовав ее мельтешащие мысли. — Если никто заяву не писал, то как он мог узнать о выстреле?
— А кто говорит о выстреле? — Невинности взгляда Ксении мог позавидовать любой из святых апостолов. — Вы что, все с ума посходили?
— Дак мы и не знаем ничего. — Оксана, как умная служивая собачонка, подхватила брошенную ей кость и принялась обсасывать ее со всех сторон. — Ты чего, Нинка? Офонарела совсем? Какой выстрел? Мент нас застращал здесь совсем своими вопросами. А мы вообще спали все давно!
О том, что ее любопытный хохлятский нос высовывался в тот самый злополучный вечер в коридор, она как-то запамятовала и продолжала еще минут пять вдохновенно предаваться вранью. Но Нинка была та еще жучка. Покивав согласно головой в такт окающей Оксане, она по окончании ее тирады попросила всех удалиться. Всех, кроме Ксении.
