Ральф Сарчи - Избави нас от лукавого
Зло можно почувствовать — тело на него реагирует. Дьявол знает, как напугать того или иного человека, потому что ему известны наши слабости. Внешне комната была обычной прачечной, но оттуда исходило сильнейшее ощущение ужаса и ненависти. В отличие от брата Эндрю я не экстрасенс, но, как правило, чувствую присутствие нечистой силы. Это неестественное, бередящее нервы ощущение. Многие описывают беспричинный страх или впечатление, будто происходит что-то очень плохое.
Позже я узнал, что, по мнению следователя, именно здесь собирались сатанисты. От нестерпимого демонического присутствия во мне взревела невидимая сирена. Адреналин зашкаливал. Я поспешил убраться из подвала, и тут из комнаты Моники сильно пахнуло противно-приторными духами. Я спросил Монику, кто сейчас заходил в комнату. Она ответила, что никто, и очень заволновалась, когда я сказал, что в ее комнате нечем дышать от парфюма. Торжествующе, будто это было главным доказательством ужаса, в котором семье приходилось жить, она воскликнула: «Вы тоже почувствовали? Такое у нас все время происходит!»
Меня тронула ее искренность, и я понял: здесь уже не проникновение, а подавление, второй этап демонической деятельности, когда цель нечистого — терроризировать семью непрекращающимися, невыносимо страшными явлениями, лишив злополучную жертву всего человеческого и добиваясь, чтобы она перестала сопротивляться одержимости. Подавление в тысячу раз сильнее проникновения: скрежет и царапанье сменяются оглушительными ударами, буквально сотрясающими дом. Терзают уже не кого-то одного, а всю семью. На этом этапе уже не мелочатся тем, чтобы посеять сомнения и страхи у одного человека, дом становится враждебным для любого входящего.
Проникновение — нападение извне, включающее манипуляции с различными предметами. Подавление подразделяется на две части: паранормальные явления продолжаются и усиливаются, но появляется и более зловещий, невидимый аспект. На стадии проникновения жилищу вредят физически. Во время подавления преследуют его обитателей. Никому нет спасения: идет предельно сильное, изматывающее давление на все чувства. Ужас становится постоянным спутником там, где человек привык ощущать себя в безопасности, — дома. Становится невозможно спать. Крупные, тяжелые предметы вроде стиральных машин или холодильников поднимаются в воздух и швыряются в вас невидимыми руками. Шаги не просто слышатся, они направляются к человеку и проходят сквозь него, обдавая леденящим холодом.
Дальше становится еще хуже, хотя, казалось, хуже некуда: демон терроризирует семью уже не только в доме. Автомобиль вдруг начинает показывать характер, буквально провоцируя аварии и оставляя глубокие царапины в салоне машины, если сидящему за рулем чудом удается разминуться. Всякая жуть творится на работе, если у несчастных еще остались силы ходить туда. Все в доме страдают от неистовства инфернальных сил: членов семьи бьют, царапают, кусают, сбивают с ног, обжигают, швыряют в них чем попало. Если семья пытается уехать, скрыться, нечистый тенью следует за ними, учиняя богомерзкий хаос всюду, куда бы они ни направились. В этом аду члены семьи перестают воспринимать себя как отдельных личностей, словно они оказались в зоне боевых действий и отчаянно борются за жизнь.
И это только начало подавления. Во время демонического проникновения злодейские нападения совершаются извне: странные шумы, акты паранормального вандализма и злобные пакости. Но затем настает черед изуверской психологической обработки: на ваших глазах исчезают предметы, вы с трудом сдерживаете рвотные позывы, когда комната вдруг наполняется смрадом разлагающейся плоти или экскрементов, вы дрожите, когда перед вами материализуются ужасные призраки. Вещи уже не летают по комнатам, а разбиваются вдребезги о стены или пол. Это кошмар наяву: не проходит и дня без отвратительных и страшных событий.
У жертв начинаются деградирующие изменения личности: может появиться отвращение к церкви и освященным предметам. Греховные помыслы становятся сильнее и появляются чаще, человек с огромным трудом сопротивляется соблазну. Он начинает позволять себе странно приятное, но на деле невыразимо постыдное поведение. В тщетной попытке спастись от вездесущего демона кто-то начинает пить или принимать наркотики, ищет забвения в случайных связях, всякий раз отдавая дьявольским силам часть своей души.
Некоторые члены семьи не выдерживают сильнейшего стресса: любящий супруг или супруга, а то и ребенок кажутся все более отстраненными, холодными, полными ненависти. В таком состоянии человек даже становится одержимым — ненадолго, ведь его воля не сломлена до конца, но в припадке неконтролируемой ярости он может жестоко избивать своих близких, наносить себе чудовищные раны и даже совершить самоубийство.
Демоны — прекрасные манипуляторы, они эксплуатируют малейшую моральную, эмоциональную или мысленную слабость жертвы. Некоторые специализируются на конкретных грехах, в первую очередь на семи смертных: гнев, зависть, гордыня, лень, чревоугодие, жадность и похоть. С дьявольской изобретательностью силы тьмы цепляются за наши низменные инстинкты и гнусные соблазны. Вплетают их в сценарии нападений с поразительной извращенностью.
К этому времени приехали Эд и Лоррейн с одним из своих учеников из Коннектикута. Пришла и бабушка Моники, Мэгги, морально поддержать всех Маккензи. Пока я устанавливал видеокамеру, Уоррены знакомились с шестью обитателями дома: гостиничным менеджером Клаудией, ее постоянным бойфрендом Арти, грузчиком, ее пятнадцатилетней племянницей Джессикой и тремя дочерьми — семнадцатилетней Моникой и тринадцатилетними близнецами Каролиной и Мэрибет. Сходством близнецов никого не удивишь, но у Маккензи все четыре девочки поразительно походили друг на дружку, как матрешки, внутри которых находятся уменьшенные копии первой.
В отличие от молодой вдовы, блондинки с идеальным макияжем, всячески старающейся скрыть перенесенный стресс, насчет девчонок приходилось гадать, кто из них в последний раз расчесывал густые, непокорные каштановые волосы или принимал душ. Конечно, у подростков и не такое бывает, но выражение лиц девочек внушало тревогу: этот пустой, далекий взгляд я десятки раз видел у жертв человеческих и нечеловеческих преступлений.
Чтобы разговорить этих измученных, травмированных детей, Эд решил побеседовать с каждой из девочек отдельно в столовой, а я отправился обходить дом, провожая при оказии кого-то из членов семьи в подвал и обратно и составляя компанию на кухне, пока Маккензи ждали своей очереди. Моника согласилась пообщаться первой. Она сказала, что неприятности начались перед первым Рождеством без отца (пик демонической активности — ярость злых духов многократно распаляется святостью праздника). Первое нападение нечистого отнюдь не было утонченным и вкрадчивым: кто-то как кувалдой бил по ее ночному столику, будто что-то сообщая азбукой Морзе: три сильных удара, затем несколько ритмичных дробных стуков.
– Я думала, кто-то вломился в дом и хочет убить меня, — рассказывала девочка глухо, без эмоций. — Меня прошиб пот, я зажмурилась и боялась открыть глаза.
«Нетипично для проникновения, — подумал я. — Ничего неявного, тонкого, исподволь. Похоже, этот демон настолько силен, что решил пропустить проникновение и перейти непосредственно к подавлению».
Смущенно ерзая на диване, ужасно стыдясь того, о чем придется откровенничать, Моника говорила, как услышала и почувствовала, что кто-то тяжело дышит ей на ухо, пока она лежала в постели.
– Хриплым, старым-престарым, тысячелетним каким-то голосом оно сказало: «Я хочу заняться с тобой любовью!» Я так испугалась, что кинулась в мамину комнату за помощью.
С искаженным стыдом лицом Клаудия призналась, что не поверила ни одному слову Моники.
– Я не сомневалась, что ей приснился кошмар, успокоила и отослала спать.
– Но ты же знала, что это не сон, — мягко напомнил Эд девочке.
– Никто не убедит меня, что это был сон, — отозвалась Моника, впервые твердо взглянув Эду в глаза. — Ни мама, ни вы, никто на свете!
Ее большие глаза вызывающе сверкали, словно девочка так и ждала, чтобы кто-нибудь посмел не согласиться. Я ни на секунду не усомнился в ее правдивости.
С первыми теплыми днями наступило кратковременное затишье, и Клаудия совершенно забыла дочкин «кошмар», пока следующей зимой сама не испытала нечто страшное.
– Я спала одна — мой друг был на работе, когда кто-то или что-то вошло в спальню. На щеке я ощутила дыхание, а затем почувствовала, будто куда-то проваливаюсь. Падение длилось бесконечно, и я только думала: «Помоги мне, Боже». Я не могла пошевелиться от страха, но знала: тот, кто был в комнате, есть зло. Я боролась с ощущением скверны, как только могла.
