Екатерина Лесина - Крест мертвых богов
– На самом деле там бабки вертятся, и не хилые.
– Наркотики? – спросила и испугалась: а вдруг и вправду Данила с этим дерьмом повязан?
– Археология. Черная, запрещенная археология, местами откровенное гробокопательство. Что смеешься?
А мне и вправду стало смешно, Господи Боже ты мой, тоже проблему увидел… археология… глиняные вазы Древней Греции, растрескавшиеся статуи, истлевающие картины, которые отчего-то считают великими. Прошлое, безопасное, безобидное прошлое, которым можно любоваться, восхищаться, играть в интеллектуальность и образованность.
– Яна, послушай ты, – Костик вскочил с кресла. – Это все серьезно, очень серьезно!
– Если ты сейчас скажешь, что они раскапывают курганы и разоряют гробницы древних царей, я снова рассмеюсь. Какие у нас цари, все, что можно было раскопать, давно уже раскопано, распродано и забыто.
– Не все, – Костик был упрям. – Двадцатый век. Революция 1905 года, крестьянские мятежи и бунты, потом Первая мировая война, революция 1917-го и тут же переворот, Гражданская война, уничтожение бандитских группировок, репрессии, Вторая мировая… в земле много мертвых, а у этих мертвых много интересных вещей, таких, которые можно продать.
– И что? – честно говоря, веселья у меня поубавилось, одно дело – древние цари, жившие тысячи лет назад, и совсем другое…
– И то, что это, во-первых, незаконно, а во-вторых, опасно. Нельзя отбирать у мертвых последнее, нельзя торговать солдатскими медальонами и чужими наградами, информацией о месте захоронения и даже костями. А они торгуют. Все, что угодно! Можно скелет, даже с остатками одежды, можно череп… если с пулей, которой был убит человек, то дороже. Детские по другому тарифу, к счастью, таковых очень мало. Ян, ты пойми, это не просто вопрос морали или этики, но и в самом деле есть вещи, которые опасны, очень опасны. И еще есть мнение, что твой племянник прибыл в Москву с товаром, который должен был передать…
Данила
– Это правда? – тетка спрашивала тихо, но голос у нее был такой… такой… по позвоночнику вниз побежали мурашки. Еще и она.
– Данила, пожалуйста, ответь, правда ли то, что ваша организация разоряет могилы?
– Нет, – Данила обнял Принца, с ним как-то спокойнее. – На кладбищах не копаем, это туфта.
– А не на кладбищах?
– Ну… а почему нельзя? Мы ж не просто так, типа, чтоб позырить, мы по натуре, серьезно. И зарегистрироваться хотели, только нам не дали. Потому что уроды.
– Великолепный аргумент, – тетка не смотрела в глаза, и почему-то от этого становилось совсем не по себе. Хотя нет, не от этого, а от Ратмирова звонка, от ультиматума и от того, что Данила совершенно не представлял, что делать. Искать? А что искать и, главное, где? И как искать, если понятно, что он совершенно ни при чем, что не трогал никаких медалек и пакета не раскрывал.
Весь день прошел в раздумьях, точнее, в попытках думать, от которых почти сразу начинала болеть голова. А теперь еще тетка со своими претензиями, пришла и сразу отчитывать начала, чушь какую-то нести, будто он, Данила, могилы разоряет и кости продает.
Смешно, какой лох за кости платить будет?
Ну, раскапывать и вправду раскапывали, Ратмир вывез куда-то под лес, вручил лопаты и велел рыть, ну и рыли. Кости нашли, их пришлось доставать аккуратно, чуть ли не кисточкой песок стряхивать, но этим уже Гейни занималась, на брезенте раскладывала, сортировала. У Гейни опыт, и Ратмир ее часто с собой берет. Ну так они ж не разоряют, они, наоборот, людей ищут, чтоб похоронить нормально… а если и вещи какие берут, так мертвым-то зачем уже?
Мысли прыгали, метались в голове, вызывая тошноту и молотки в висках. Хотелось лечь, свернуться клубочком да заснуть.
Ратмир дал три дня, чтоб вернуть медальки. Нужно завтра к Ольгерду съездить, пускай подтвердит, что Данила все отдал.
Правильно. Данила так и сделает. Съездит и Принца с собой возьмет. А потом, когда выяснит все, пошлет тетку с ее нотациями подальше, и Ратмира тоже… и вообще всех. Никто больше не нужен, раз не верят.
– Данила? – холодные руки коснулись висков. – С тобой все хорошо? Ты очень бледный.
– Все. Хорошо. Пирожком отравился. – Стало страшно, что сейчас она позовет врача, а тот в больнице закроет, тогда не выйдет с поездкой, и Ратмир…
– Давай-ка иди в кровать, – тетка помогла подняться. – Принца я сама выгуляю, а ты ложись.
Данила не стал спорить, даже обрадовался, что теперь тетка точно вопросами доставать не станет, а завтра, глядишь, и наладится все. А там домой, дома хорошо…
Стоило прилечь, как Данила моментально провалился в сон. Во сне он убегал и что-то кому-то пытался доказать, а ему не верили.
День выдался горячим, пыльным и душным, парило, ну точно гроза будет. Правда, небо чистое, но это пока, еще час-другой, и затянется, закроется тучами, а там и молнии, и гром. Успеть бы вернуться, мокнуть не хотелось жутко.
Утром Данила проснулся с нехорошим предчувствием, хотя, конечно, во всю эту хрень с гороскопами и приметами не верил, но вот неспокойно было как-то. Хорошо хоть тетка на работу укатила, деловая. Даже обидно как-то, будто ей наплевать, что с ним, с Данилой, будет. Вот мамка вчера точно врача вызвала бы и потом бы дня три следом ходила, каждые пятнадцать минут спрашивая, все ли хорошо.
Плохо. Все плохо.
Он провалил задание. Он заболел – ведь ясно же, что и голова неспроста болит, и тошнит, – и заболел серьезно. Может, даже смертельно. И теперь умрет, и, наверное, скоро… а медалек – наверное, в пакете медали были, – не найдет. И все будут думать, что Данила – не только трус, но и вор.
Принц остался дома, с Принцем такси поймать сложно, а одному совсем неуютно.
– Приехали, выметайся, – таксист высадил Данилу в том же месте, что и в прошлый раз. Вот прикол, таксист другой, а место то же самое. Правда, этот взял дороже, но благодаря тетке проблем с деньгами не возникало.
Заборы, заборы… вот и калитка, открыта, как и в прошлый раз.
А дом заперт. Данила постучал в дверь, сначала вежливо, потом, когда на стук не ответили, посильнее, в конце концов, пнув пару раз ногой дверь, уселся на ступеньки. Понятно, что Ольгерд вышел, но ведь вернется же, там собаки, и вообще, куда ему из дому деваться? Значит, следует запастись терпением и ждать.
Данила ждал. Долго, наверное, час или даже больше, когда надоело сидеть, встал, прошелся по двору, заглядывая в окна, мало ли, вдруг повезет и Ольгерд дома, просто… просто не открывает. Об этом думать не хотелось.
Думать вообще не хотелось, жарко, душно, воздух точно кипяток. И время тянется медленно-медленно, Данила, присев на ступеньку, придремал. А проснулся от тычка в бок – не сошедшие еще синяки моментально дали о себе знать.
– Утро доброе, – человек в синей форме держал в руках дубинку. Данила моргнул, но видение не исчезало, хотя и четче не становилось.
– Вставай, говорю, – приказал мент. – Поедем.
– Куда?
– Куда надо, туда и поедем.
Руслан
Парень был тот самый, во всяком случае, Гаврикова свидетельница божилась, что это – именно он, при этом вздыхала, закатывала глаза и в десятый раз переспрашивала, не дознается ли задержанный, кто на него указал. В общем, разговаривать с ней было тяжело.
Впрочем, с парнем, как выяснилось, не легче. Тот вообще ни слова не произнес, имя и то по паспорту узнали, как и то, что регистрация у него не московская.
– Так и будешь молчать? – больше всего Руслану хотелось отвесить мальчишке подзатыльник, но пока сдерживался. – Что ты делал во дворе дома? Ты приехал в гости? Ольгерд Тукшин – твой друг? Знакомый? Коллега?
Молчание. Подростковое упрямство, беспричинное, бестолковое, лишь бы назло всем, в данном случае Руслану.
– Крутой, значит, с ментами не базаришь.
Опять молчание.
– И кто ж тебя, крутого, так отделал?
– Не твое собачье дело.
– Не мое, – согласился Руслан. – Любопытно просто.
Парень не ответил. Он сидел, упираясь скованными руками в стул, конечно, наручники можно было бы снять, на психа вроде не похож, хотя, конечно, кто их, скинов, знает.
– Итак, Суздальцев Данила Ильич, пятнадцати лет от роду, проживающий в Кисличевске, на улице Комсомольской, дом пять, квартира семнадцать… и за какой надобностью в Москву?
Спокойный тон удавалось сохранять с трудом.
– Достопримечательности посмотреть, – огрызнулся парень. Смотрит прямо в глаза, с вызовом, в котором Руслану чудилась изрядная доля страха. Интересно, с чего бы, об убийстве ему пока не говорили, выходит, либо знает из иных источников, либо дело в чем-то другом.
Если знает, тогда зачем торчал у дома? Долго торчал, настолько долго, что давешняя свидетельница дозвонилась до Гаврика, тот – до местного патруля, который успел приехать и задержать мальчишку. Патрульный вообще утверждает, будто пацан спал.
– Я на адвоката право имею. И на телефонный звонок.
– Имеешь, – Руслан подвинул к парню мобильный телефон. – Звони.
