Галина Романова - Незнакомка с тысячью лиц
Воронин еще несколько минут недоверчиво его рассматривал, но потом жажда славы все же победила, и он, приподняв сначала папку с делом, а потом ее швырнув о стол и придавив двумя ладонями, проговорил:
– Все, Макаров, дело раскрыто! Убийца – Николаева.
– Сто процентов?
Виталя вяло жевал горчичный сухарь и старался не щупать свою душу на предмет чувств. Мутно там все было, очень мутно.
– Двести процентов, коллега, – высокопарно заявил Воронин и едва не всверлил оба указательных пальца в папку с делом. – Пришел ответ на запрос, а там такое!..
– Что там такое? – послушно спросил Виталя, прекрасно зная, что именно этого от него ждут.
– Оказывается, наша подозреваемая уже не впервые является фигуранткой злостного убийства! – продолжил ликовать Воронин.
– Точнее?
– Двадцать лет назад, проживая с матерью и отчимом в далеком сибирском городишке, наша Ольга Николаева имела репутацию школьной оторвилы и хулиганки. Силой обладала для своих лет невероятной. Побеждала во всех спортивных соревнованиях, выводя школу на первые места.
– Вот она – педагогическая поэма, – скептически сморщился Макаров. – Школе призы доставались, а Николаевой – дурная репутация! Наверняка какая-то старая грымза на нее клевещет. Если девочка была спортсменкой, она не могла…
– Слушай дальше! – с неудовольствием перебил его Стас. – В семье все было тихо, мирно, пока однажды… Пока однажды ее отчима не нашли заколотым вилами в собственном сарае.
– Опа! И кто же? Приемная дочь его на вилы насадила? В десять лет? – Виталя недоверчиво покрутил головой: – Как-то не верится.
– А почему нет? С такой-то силой? Девка ядра металлические метала, как орешки, а уж острые вилы воткнуть в мужика, который вознамерился тебя изнасиловать… – Воронин заткнулся, будто язык прикусил.
– Все так, Стасик? Все так и было? – вкрадчиво поинтересовался Макаров, сильно сомневаясь. Воронин любил импровизировать.
– Ну, про изнасилование это, может, я загнул. В деле ничего такого не было. Но факт остается фактом. Девка с десяти лет творит такое!..
Он закатил глаза так глубоко и так страшно, что Макаров перепугался, вдруг назад вернуть не получится.
– И что дальше? Она была единственной подозреваемой?
– Ну, нет, конечно же… Она в деле фигурирует как свидетель. Но явно это уступка ее возрасту и горю ее матери. Дело не в этом, Макаров. Совсем не в этом дело-то, понимаешь?
– А в чем?
– А в том, что она уже тогда была запачкана! Уже тогда, понимаешь?! – Воронин перегнулся через стол в его сторону, укрывая папку с делом своим животом. – Представляешь, открывают сарай, а там сидит, забившись в угол, десятилетняя девчонка. А напротив нее ее отчим с вилами в животе и… – глаза Воронина сузились, как у рыси, – и с ведром на голове.
– Что-о-о?
Руки у Макарова затряслись. Воронин знал, конечно, свое поганое дело. Вот он – его главный козырь. Только вот последний ли?
Нет, не последний. Последним он его добил, заявив:
– И ведро ему на голову надела девчонка. Она это подтвердила и попутно эксперты. А зачем, так и не выяснили. А теперь вспомним, коллега, что предшествовало убийству нашего уважаемого господина Агапова? Обезображенный труп собаки с ведром на голове! Вывод?
– И какой?
– Психологическая травма, полученная в детстве, дала о себе знать. У рыжей сорвало крышу. Она сначала воссоздает картину прошлых лет, тренируясь с животным, а потом идет и убивает профессора, который вдруг воспылал к ней внезапным интересом. Она, Виталик, сумасшедшая! И я закрою ее, все равно куда, в тюрьму или в психушку. Она убийца! И попробуй доказать обратное…
Никому ничего доказывать не пришлось. Через час их всех вызвали на место происшествия в тот же самый злополучный дом. Что там стряслось, сказать толком никто не мог.
– Позвонили с телефона-автомата, – бубнил дежурный. – Сказали, в Проклятом доме снова труп. На первом этаже.
– Кто звонил? Мужчина? Женщина? – пытался добиться Воронин.
Он сильно переживал, кусал губы, лоб его покрывался испариной. Ему все чудился в этом звонке какой-то подвох. И он даже на Макарова поглядывал с подозрением. Будто тот был виновен в этом вызове, будто он путал следы, чтобы обелить подозреваемую Николаеву.
Макаров решил съездить с опергруппой. А чего ему? Он в отпуске. Волен поступать как хочет. Тем более что погнать его с места преступления никто не может, он свой!
– Не сидится тебе дома! – злобно прошипел ему в спину Воронин, когда они расселись в дежурной машине. – Сто процентов баба та пьющая окочурилась с первого этажа. А кто еще? Больше там некому подыхать.
– Чего это? – обернулся на него Макаров и чуть не сболтнул, что при встрече с ним дама выглядела вполне еще ничего и окочуриваться совершенно не собиралась. Но пощадил нервы Воронина, он и так всю дорогу на сиденье подпрыгивал, будто жалила его обивка из искусственной кожи.
У дома их уже ждали. Семейная пара, закутанная по самые брови в теплые куртки и шарфы, будто на улице морозило, подпирала входную дверь, внимательно отслеживая каждую въезжающую во двор машину. Они чуть не оказались под колесами дежурки, бросившись по ступенькам им навстречу.
– Ну что вы, в самом деле, товарищи! – возмутился водитель, высунувшись из окна и погрозив им кулаком. – Так ведь и погибнуть можно.
– Погибнуть можно от вони, которая в нос лезет второй день! – огрызнулась женщина, чуть высвободив лицо из шарфа. – С души уже воротит!
– Это вы звонили в дежурную часть? – уточнил Воронин, выбираясь на улицу под осенний дождь, ледяной паутиной тут же облепивший лицо.
– Мы, – кивнули они одновременно.
Потом мужчина вышел вперед:
– Точнее, я. Вонь жуть какая второй день. Сначала-то, вчера с утра, думали, может, крыса где какая сдохла или кошка под пол залезла и сдохла там. А вчера с вечера отопление пустили в доме, вообще дышать стало нечем. Мы с женой прошли по комнатам, постучали, понюхали у замочных скважин. С первого этажа несет, точно. Зинка, наверное, окочурилась.
– Да, а кому еще? – покивала женщина. – Больше-то в доме никого не осталось. Тот, что с нами на этаже… Он будто живет, а будто и нет. Мы его ни разу не видали. Свет вроде иногда горит в окнах. А видеть не видели ни разу. Кто он – не знаем.
– А с соседкой с первого этажа хорошо знакомы были? – спросил Макаров, пока группа нехотя выбиралась под дождь.
– Ой, да что за знакомство-то! – негодующе фыркнула женщина. – Здрасьте да до свидания. Она, когда трезвая, еще ответит. А если на кочерге, то глянет мутно и мимо топает. Ну, пойдемте уже, пойдемте. Вонища, дышать нечем…
… – Убитая – женщина лет пятидесяти—пятидесяти пяти, – монотонно надиктовывал тридцатью минутами позже их эксперт. – Смерть наступила предположительно трое суток назад в результате ножевого ранения в область груди. Остальные раны в область живота, ног и рук свидетельствуют о том, что жертва отчаянно сопротивлялась. Возможно, под ногтями мы обнаружим следы эпителия убийцы.
– Что скажешь про орудие убийства? – склонился над ним Макаров.
– Нож. Кухонный нож. Вон он валяется в углу, – ткнул авторучкой в угол эксперт. – Весь в крови и, скорее всего, без отпечатков.
– Почему так думаешь?
– Потому что, Виталя… – Он задумчиво шевельнул бровями, снова внимательно осмотрел жертву, которую уже начали паковать в пластиковый черный мешок. – Что-то подсказывает мне… Ну и, конечно, это результат предварительного осмотра, что ранения, полученные этой женщиной, идентичны тем, что были получены гражданином со второго этажа. Но это мое предварительное, повторюсь, заключение. Нужна тщательная экспертиза. Но… но ты мое чутье знаешь.
Виталий знал, поэтому практически не усомнился. Вторая жертва убита кухонным ножом. Смертельное ранение то же самое. Это что? Это уже почерк, господа присяжные заседатели. Кто-то вырезает потихоньку жителей Проклятого дома. Кто? И зачем?
С Агаповым все более или менее понятно. Профессор нащупал золотую жилу, и его убрали экстренным порядком. Исчезло что-то из его комнаты, что, возможно, могло навести на след сокровищ, если они, конечно же, существовали.
За что убили Зинаиду Васильевну? Она что-то знала? Или узнала? Или увидела, что могло навести ее на размышления?
– Скорее всего, погибшая явилась свидетелем чего-то, что могло повлиять на ход расследования смерти Агапова, – проговорил Макаров, уставившись на меловой контур человеческого тела. – Характер полученных ранений идентичен, так что…
– Так что?! – оскалился Воронин.
На него было больно смотреть, так его подкосило известие о сходном почерке. Он-то уже в мечтах до внеочередного звания долетел, до благодарственных писем и торжественного вручения премии за быстрое раскрытие убийства такой знаменитости, как Агапов. А тут это…
– Смею предположить, – ядовито улыбнулся Макаров, – что Николаева никого не убивала.
